Тучи сгущаются - Лориана Рава
-- Не зря все запасы вина на него перевели. Впрочем, завтра оно нам не понадобится. Напившись, он стал говорить, что чувствует себя Нессом, но надеется быть удачливее.
-- Нессом? А кто это?
-- Есть у них предание о кентаврах, полу-людях, полу-конях. Один такой кентавр по имени Несс зарабатывал на жизнь перевозом. Пока однажды не столкнулся с неким героем по имени Геракл, у которого были отравленные стрелы. Несс должен был перевезти его жену через поток на своей спине, но решил по ходу дела её похитить. Геракл выстрелил в него отравленной стрелой. Кентавр умирая, сказал жене Геракла, будто его кровь чудодейственна, и если её собрать и сохранить, то потом ею можно пропитать одежду мужа, чтобы он забыл о соперницах. Женщина так и сделала, да только кровь кентавра оказалась страшным ядом, и её супруг погиб в мучениях, а она тоже с собой покончила.
-- Но если кровь кентавра была ядовитой, то как же женщина не отравилась, собирая её? -- спросила Луна.
-- А кто его знает, -- пожал плечами Инти, -- это же легенда, а там часто бывают нелепости. Так вот, получается, что посол о страшном даре знает, но надеется отвертеться, потому что на самоубийцу совсем не похож.
-- Может, надеется, что моя смерть и подарок не будут соотнесены друг с другом?
-- Да кто его знает. Как думаешь себя вести в таком случае?
-- Делать вид, что принимаю подарок -- слишком унизительно. Если не трону плаща, они всё равно догадаются, что я понял, но виду не подаю. Лучше я сделаю так... -- Асеро склонился и зашептал Инти что-то на ухо.
-- Немного рискованно, -- с сомнением сказал Инти.
-- Я осторожно. Даёшь добро?
-- Даю.
На следующий день утром Асеро, бледный от волнения и недосыпа, сидел на троне и вполуха слушал, как черноусый испанец говорит положенные в таких случаях любезности. Сволочи они всё-таки. Сначала написали бумагу, согласно которой все язычники должны покинуть христианские порты в течение суток, плюнув на погоду и все договорённости -- а теперь вот с улыбкой извиняется и знает, что сейчас преподнесёт ему смерть. Формальной причиной этого разрыва была деятельность Томаса, полулегально проповедовавшего свои идеи, но всем и каждому было ясно, что всё это только предлог. И нынешние дежурные сожаления -- тоже только предлог, чтобы вручить отравленный подарок. Наконец прелюдия закончилась, и внесли ларец со смертоносным даром.
-- Я прощу Ваше Величество принять этот скромный дар -- плащ, расшитый золотом, -- произнёс посол и раскрыл ларец. Чуть подавшись вперёд, Асеро сказал:
-- Я приму этот дар, но при одном условии. Пусть господин посол снимет с рук перчатки и лично поможет мне надеть этот плащ.
-- Но я не смею касаться ткани, предназначенной для самого владыки Тавантийсую, -- произнёс побледневший посол.
-- Но ведь я прошу, -- сказал Инка, -- даже приказываю!
Возникла неловкая пауза. Тут Асеро неожиданно вскочил с трона, схватил руку посла, сорвал с неё перчатку и, применив усилие, поднёс её к драгоценной ткани, остановившись буквально в пальце от неё.
-- Ну же, коснись, коснись! Как других убивать -- так это с милой улыбочкой. А как самому помирать -- так трясёт от страха? Думали отравить меня точно соседского пса? А я ещё на тот свет пока что не собираюсь! Стража, уведите его и унесите это, -- Асеро бросил презрительный взгляд на золотую тряпку в ларце. Воины кинулись выполнять приказ, но тут произошло самое большое нарушение этикета за весь вечер: от страха несчастного посла вырвало. Асеро успел отпрыгнуть и не измазаться в блевотине. Глаза его при этом сверкали триумфом, смысл которого до конца был понятен только Инти, тоже находившемуся в зале, но для испанца выглядевшему просто одним из придворных.
-- Аудиенция закрыта, -- сказал Асеро, -- все кроме испанцев свободны.
После ночи почти без сна и больше полудня томительного ожидания Диего, наконец, дождался того, что дверь камеры широко распахнули, и за ней оказался сам Первый Инка в окружении воинов. Хотя юноша никогда не видел до того Первого Инку, он тут же узнал его по льяуту и золотым украшениям. Но, вглядевшись в его лицо внимательнее, юноша увидел, что это тот самый воин, с которым он разговаривал вчера. Тот улыбнулся:
-- Прости, Диего, но и я, и Инти специально говорили с тобой анонимно, чтобы ты был более откровенен. Но теперь уже нет смысла в этом маскараде, злодей-посол изобличён.
-- И что теперь с ним будет? Его казнят?
-- Увы, нет, -- Инка грустно покачал головой, -- хотя, конечно, он этого заслуживает. Но казнить его -- объявить войну. Он будет выслан на родину, и скандал мы попытаемся замять.
-- А что будет со мной?
-- Отныне с тебя сняты все подозрения, и ты считаешься полноправным жителем Тавантисуйю.
-- И я смогу увидеть Марию и передать ей лично письмо Томаса?
-- Ну конечно. Только не сегодня. Её адрес и настоящее имя тебе может сказать только Инти, а он сейчас занят этим горе-послом. Так что завтра вы с ним поговорите.
-- А мне теперь куда? Дожидаться его здесь? -- неловко спросил Диего.
-- В тюрьме сидеть тебе больше без надобности -- я приглашаю тебя к себе во дворец.
Юноша покраснел и посмотрел на свою тунику. Конечно, в инкской тюрьме не найти вшей и блох, туника его была чистой и без дыр, но для дворцового приёма такой наряд вряд ли годился... Асеро улыбнулся:
-- Не стесняйся, ведь мы идём не на торжественный приём, а во внутренние покои. Там я и сам хожу по-домашнему.
-- Пройти во внутренние покои дворца -- величайшая честь, -- сказал один из воинов, -- цени это.
-- Человек, который спас мне жизнь, такую честь, без сомнения, заслужил, -- ответил на это Первый Инка.
Сам юноша только молча поклонился, ибо был слишком поражён, чтобы найти подходящие слова.
Лишь оказавшись во внутреннем саду наедине с Первым Инкой, он сказал:
-- Когда я пытался представить себе дворец Первого Инки, мне всегда рисовались пышные залы и золочёные потолки. Но здесь всё не так.
-- Пышные залы и золочёные потолки нужны для гостей дворца, а для жизни мне нужно место, где я мог бы отдохнуть, расслабиться и поиграть со своими детьми. Этот сад напоминает мне садики, которые были возле домов в моём