Черное золото (СИ) - Алим Онербекович Тыналин
— Леонид Иванович, котел работает стабильно. Состав Островского держится отлично.
— Сколько до Арзамаса?
— Часа три пути, если погода не ухудшится.
Но удача снова отвернулась от нас. Ветер, ненадолго стихший, задул с новой силой. Видимость упала почти до нуля. Снежная круговерть залепила окна вагонов.
Внезапно паровоз дал серию тревожных гудков. Состав начал заметно ускоряться. Я выглянул в окно. Мы шли под уклон, впереди начинался крутой спуск к Арзамасу.
В купе влетел встревоженный помощник машиниста:
— Беда! Тормозные колодки обледенели! Состав не держит!
Рихтер мгновенно оценил ситуацию:
— При такой скорости на повороте может снести… Особенно платформы с оборудованием!
Скорость продолжала расти. Вагоны раскачивало все сильнее. С платформ доносился тревожный скрип металла. Крепления буровых станков испытывали чудовищные нагрузки.
Машинист, пожилой железнодорожник с тридцатилетним стажем, делал все возможное. Он умело маневрировал, пытаясь сбросить скорость на прямых участках.
— Песок! Сыпьте больше песка! — кричал он помощнику.
Но песок, который обычно помогает улучшить сцепление колес с рельсами, сейчас почти не действовал. Его сразу сдувало штормовым ветром.
На одном из поворотов вагоны накренились так сильно, что я услышал, как по составу пронесся испуганный крик. Груз на платформах опасно сместился.
Только виртуозное мастерство машиниста спасло положение. Он сумел поймать момент, когда ветер чуть стих, и начал понемногу выравнивать состав.
До Арзамаса оставались считанные километры. Вдали уже виднелись огни станции, но это был самый опасный участок. Спуск становился все круче.
Машинист продолжал бороться с непослушным составом. Его руки, покрытые угольной пылью, крепко сжимали рычаги управления. Каждое движение точно выверено многолетним опытом.
Наконец скорость начала падать. Состав, все еще раскачиваясь, втягивался на станционные пути. Последний поворот, и мы благополучно остановились у перрона.
Машинист вытер пот со лба:
— Чуть до греха не дошло… Такого спуска у меня еще не было.
Я пожал его натруженную руку:
— Спасибо, товарищ. Настоящее мастерство показали.
Но времени на долгие разговоры не было. Нужно срочно проверять крепления оборудования и готовиться к последнему броску до места назначения.
Арзамасский вокзал встретил нас тусклыми огнями керосиновых фонарей. После опасного спуска состав замер у перрона, окутанный клубами пара. Снежная буря продолжала бушевать, но здесь, в затишье станционных построек, ее сила ощущалась не так яростно.
Начальник станции, высокий человек в железнодорожной шинели, уже спешил к нам:
— Видели ваш спуск. Думали, не удержитесь на повороте.
— Машинист справился, — ответил я. — Теперь нужно осмотреть состав. И еще, нас должен догнать продовольственный эшелон.
— Да, получили телеграмму. Будет через четыре часа. Пути расчистили.
Рихтер уже руководил осмотром. При свете фонарей обнаружились серьезные повреждения — лопнувшие крепления на платформах, погнутые растяжки, трещины в обшивке вагонов.
— До утра провозимся, — вздохнул он, записывая в блокнот объем работ. — Но сделать можно. В депо есть нужные материалы?
Начальник станции кивнул:
— Поможем, чем сможем. И людей дам в помощь, у нас хорошие ремонтники.
Островский появился из вагона-лаборатории:
— Часть приборов придется калибровать заново. Тряска сбила настройки.
Кудряшов проверял крепления буровых станков:
— Здесь надо усилить конструкцию. При такой болтанке можем потерять оборудование.
Лапин организовал бригады. Работа закипела, несмотря на ночь и мороз. Местные железнодорожники помогали, чем могли, инструментом, материалами, советами.
В два часа ночи пришла радостная весть. Продовольственный состав прибыл. Теперь можно не экономить на пайках. Горячая еда и крепкий чай придали людям новых сил.
К утру мы закончили основные работы. Рихтер лично проверял каждый узел, каждое крепление. Его педантичность сейчас как нельзя кстати.
Я собрал инженеров в станционной конторе. На столе лежала карта:
— До места назначения осталось меньше трехсот верст. Но это самый сложный участок, помощи ждать неоткуда.
— Оборудование мы укрепили надежно, — заверил Рихтер. — Котел после ремонта держит давление. Но нужно двигаться осторожно.
— Прогноз погоды неутешительный, — добавил начальник станции. — Буря стихнет только к вечеру, потом снова усилится.
Я разложил на столе последние телеграммы:
— Предлагаю выйти через два часа. Успеем проскочить в окно между циклонами.
Все согласились. Времени на долгий отдых не было. Каждый день промедления отодвигал начало буровых работ.
За окном занимался серый зимний рассвет. Паровоз уже разводил пары, готовясь к новому броску на восток. Впереди нас ждали новые испытания, но теперь мы были к ним готовы лучше.
Глава 3
Через два края
Серое октябрьское утро медленно занималось над Арзамасом. Ночная буря утихла, оставив после себя хмурое небо и пронизывающий ветер. Термометр за окном вокзала показывал плюс три градуса, погода наконец смилостивилась над нами.
Я стоял на перроне, наблюдая за последними приготовлениями. Рихтер, как всегда педантичный, в потертом кожаном пальто, методично проверял каждое крепление на платформах. Его седые волосы трепал утренний ветер, но движения оставались точными и уверенными.
— Как оборудование, Александр Карлович? — окликнул я его.
— После ночного ремонта держится отлично, — Рихтер постучал по одному из тросов. — Местные мастера хорошо поработали. Такие крепления и новую бурю выдержат.
Вдоль состава сновали рабочие, подтягивая последние болты, проверяя натяжение тросов. От паровоза доносилось шипение пара. Машинист разводил котлы перед отправлением.
Островский в лаборатории заканчивал калибровку приборов. Через окно вагона доносился его негромкий голос:
— Надо же, термометр Бекмана почти не пострадал. А вот с ареометрами придется повозиться…
Лапин громыхал в хвосте состава, пересчитывая ящики с новым продовольствием:
— Так, мука, крупы, сухари… Теперь не пропадем!
Начальник станции, Глебов Антон Макарович, пожилой железнодорожник с седыми усами, подошел ко мне с путевым листом:
— Путь до Алатыря расчищен. Телеграфировали, что местами еще лежат поваленные деревья, но бригады работают.
— Сколько до Алатыря по времени? — спросил я, рассматривая карту.
— При хорошем раскладе часов десять. Но там Мордовские леса, местность дикая. Будьте осторожны. волки в эту пору голодные.
Я кивнул. Придется усилить охрану платформ на стоянках.
Паровоз дал первый свисток. Пора отправляться. Я еще раз окинул взглядом состав. Двенадцать вагонов и платформ с нашим драгоценным грузом. От этого оборудования зависел успех всей экспедиции.
— По местам! — скомандовал я.
Рабочие потянулись к теплушкам. Рихтер сделал последние пометки в блокноте. Островский закрыл окно лаборатории.
Второй свисток прорезал утренний воздух. Колеса медленно завертелись, увозя нас прочь от гостеприимного Арзамаса. Впереди лежал самый сложный участок пути. Через два края к месту, где, я точно знал, нас ждала большая нефть.
Вскоре я уже привычно сидел в купе. Выпил чаю, посмотрел в окно. Мы отошли от Арзамаса.
Через пару часов местность изменилась. Мордовские леса изрезали многочисленные спуски и подъемы.
Состав с трудом преодолевал затяжной подъем. Паровоз натужно гудел, колеса проскальзывали на влажных рельсах.
По обеим сторонам
