Контролер (ПВ-3) - Никита Васильевич Семин
Мужика мне было жалко. Но главное сейчас — выявить методы ведения следствия. Если мне устроят театральное представление, то ничего я не увижу и не докажу. А того, что я заметил, уже достаточно, чтобы понять — Поликарпов не нагнетал. Так что стиснем зубы и смотрим дальше.
Усадив Петра Фомича обратно на табурет, Лагушкин вернулся к двери.
— Гражданин Смолин, поймите, — доверительно заговорил Егоров. — Мы все равно докопаемся до правды, как бы вы здесь не отпирались. Но если пойдете на сотрудничество, то вам грозит лишь от пяти до десяти лет. Если мы все узнаем сами — то расстрел. Так зачем упираться? Ведь это бессмысленно.
Мужик сидел и утирал кровавую юшку, размазывая по лицу сопли с кровью. Взгляд его уперся в пол.
— Ну чего вы молчите⁈ — гаркнул Егоров.
— Мне нечего больше добавить, — прошепелявил тихим и потухшим голосом мужик.
Уполномоченный с брезгливостью посмотрел на Смолина, после чего мотнул на него головой.
— Иван, уведи его.
Лагушкин снова отлип от дверей и вздернул мужика на ноги. После чего тычком повернул его к выходу.
— Вперед.
Я тоже покинул подоконник и хотел двинуться следом…
— Товарищ…
— Огнев.
— Товарищ Огнев, — остановил меня Егоров. — А вы по какому вопросу?
— Знакомлюсь с работой вашего ведомства. Ну и с делом заодно.
— Так разве не хотите ознакомиться с ним сейчас? — потряс он папочкой.
— Обязательно. Но сначала хочу увидеть, где содержатся задержанные, — ответил я. — Скоро вернусь.
С Лагушкиным мы дошли до коридора, вдоль которого были расположен ряд зарешеченных дверей. Камеры судя по размеру были общего типа. В одну из них и втолкнули бухгалтера. Там уже находилась пара человек, на них я тоже заметил синяки, да общий помятый вид. После этого мы вернулись в кабинет следователя.
— Видите, Сергей Федорович, — обратился ко мне Егоров, когда Лагушкин оставил нас наедине. — С кем приходится работать. Врут, как дышат. Им в лицо факты тычешь, а толку? Приходится иногда быть жестким.
Было видно, что он не понимал, как со мной себя вести, вот и пытался «прощупать». Да и похоже его вообще не предупредили обо мне. Но сейчас, пока я ходил с Лагушкиным, он наверняка сбегал до начальства и узнал, в каком я качестве здесь оказался.
— Понимаю, — кивнул я в ответ. — Покажите его дело?
— Да, конечно.
Ознакомившись с материалами, я сделал себе в тетрадь несколько пометок, что не осталось без внимания следователя. Но никак комментировать это он не стал. После чего мы попрощались, договорившись, что я буду присутствовать на допросе и других фигурантов дела, да и вердикт по Смолину чтобы без меня не выносили, и я покинул столь «приятное» заведение.
Вернувшись домой, я испытал облегчение. Атмосфера тюрьмы и допроса навевала безысходность и тоску. Пусть я там и как наблюдатель, а все равно — ощущения самые мерзкие остались.
Вечером пришла Женя. Нахохлившаяся и недовольная. И с порога «наехала» на меня.
— Зачем ты даешь мне задание, с которым я не могу справиться?
Я аж рот открыл от удивления. Что там справляться-то? Я искренне думал, что добыть мне телефон для нее было в разы сложнее, чем провести простую проверку, как выполняется погрузка-разгрузка. О чем ее и спросил.
— Да меня туда даже не пустили! — возмущению Жени не было предела. — Сказали: а кто ты девочка? А что я им отвечу? Что твоя помощница? Так от меня тут же бумагу потребовали! Естественно, что предъявить я им ничего не смогла. Только опозорилась!
Мне ответить на это было нечего. И правда, почему я не подумал, что Женю могут попросить предъявить документ, что она имеет право там вообще находиться? Меня вот подобными корочками снабдили по самое «не балуй». Даже вот, не забыли новое удостоверение выдать для новой задачи. И что мне теперь делать? С таким же вопросом на лице на меня смотрела Женя. Пора мне определиться — послать ее окончательно, или все же довериться чуть больше.
Глава 3
Октябрь — начало ноября 1930 года
— Ну чего молчишь? — не выдержала девушка. — Какой ты руководитель, если даже о такой мелочи подумать не можешь?
Я же в этот момент как раз размышлял, как мне организовать для Жени допуск. Но стоило мне услышать ее тон и слова, как все желание и дальше работать с девушкой у меня пропало. Уже не первый «звоночек» для меня, что с ней работать не стоит.
— Такой, которому не нужна столь дерзкая и наглая подчиненная, — огрызнулся я в ответ. — Спасибо, больше твоя помощь не требуется.
— Что? — не поверила Васюрина. — Но у нас же договор!
— О чем?
— Я выполняю твое «невыполнимое» задание, а ты в ответ даешь мне возможность проявить себя. Я свою часть честно выполнила!
— И тебя упомянули в популярном журнале, как соавтора статьи, — заметил я. — Но это не дает тебе права разговаривать со мной в таком тоне.
— Ну прости, — тут же сменила она свое поведение. — Этого больше не повторится. Но пойми меня — я прихожу такая, уверенная в себе, что сейчас смогу помочь в важном задании, а меня, как несмышленую девчонку пинком под зад! И из-за чего? Потому что ты забыл даже простейшую бумажку, что я твое доверительное лицо, написать! Конечно мне очень обидно. Комсорг целого института — а смотрели как на пустое место!
С одной стороны она права. Моя ошибка. Но с другой… Я поставил себя на ее место. Вот стал бы я так тому же товарищу Сталину заявлять? Обвинять его в чем-то? Верится с трудом. И если бы у Жени было ко мне уважение, она тоже не повела бы себя так. Поэтому…
— Да, я ошибся, — Женя довольно улыбнулась, услышав эти мои слова.
