Дядя самых честных правил 8 - Александр Горбов
Кижа я отправил в Ораниенбаум искать документы, связанные с Чудом Бранденбургского дома. А после этого он должен был заняться проклятыми деньгами: во-первых, их надо было «очистить» от посмертного проклятия Меншикова, во-вторых, перевезти в злобинские подвалы.
Сам же я принимал редких посетителей, решая кой-какие вопросы, общался с Орловым и ужинал с Екатериной и её ближним кругом. С Таней, увы, видеться мы пока не могли, чтобы не афишировать наши отношения. А в остальное время в ожидании коронации занимался деланной магией — у меня появились некоторые теоретические идеи, и я собирался их проверить.
* * *
Первым, с кем у меня состоялся серьёзный разговор, стал Бестужев. Он появился в Петербурге, едва стихли последние выстрелы, и сразу же занял место подле императрицы. Екатерина, прекрасно зная его роль в перевороте, осыпала старика милостями. Вернула ему чины и ордена, назначила пенсион в двадцать тысяч рублей и произвела в генерал-фельдмаршалы. Правда, должность канцлера к нему так и не возвратилась. Но Бестужев был вполне доволен, став первым Императорским советником.
Ко мне он заявился поздно вечером со слугой, тащившим пару бутылок шампанского и огромную корзину с закусками.
— Отпразднуем, Константин Платонович, — заявил бывший канцлер, — пока есть свободная минутка.
— Воцарение Екатерины Алексеевны или успех наших с вами планов?
— На твой выбор, — старик усмехнулся, — по мне так второй повод важнее.
Васька со слугой Бестужева накрыли стол, и мы их отпустили, чтобы не мешали приватной беседе.
— А ты тот ещё жук, Константин Платонович, — Бестужев выпил, закусил ложкой чёрной икры и погрозил мне пальцем, — целое княжество у государыни выпросил!
— Это была её идея, — я пожал плечами, — выпрашивать не в моих правилах.
— Не обижайся, это я из зависти шучу. Мне-то не довелось императриц на трон возводить, а то я бы княжество поближе попросил. Хоть бы в Сибири или на Кавказе, а не северную Алеутщину. Что же ты не подсуетился?
— А зачем? Чтобы мне завидовали ещё сильнее?
— Это да, — Бестужев хмыкнул, — согласен. Хотя тебя сейчас опасаются чище, чем покойного Ушакова. Знаешь, как тебя называют? Убийца трёх императоров.
Вот интересно, кто растрепал о моём участии в судьбе Петра и Ивана? Сама Екатерина или Гришка Орлов? О судьбе последнего знали только эти двое.
— Прямо-таки трёх?
— А то нет, — Бестужев поставил бокал, поднял руку и начал загибать пальцы, — Фридрих — раз, Пётр Фёдорович — два, Иван Антонович — три. И даже не думай возражать — весь двор уже знает, что это ты их.
— Сомнительная слава, на мой вкус.
— А на мой — отличная. Если ты императоров не щадишь, то сошек помельче без разговоров на паштет пустишь. Пусть боятся даже чихнуть в твою сторону, тебе же спокойнее будет.
Я не стал продолжать разговор о моей репутации и перешёл к темам поинтереснее.
— Алексей Петрович, давайте подобьём итог нашего с вами договора.
— Хороший итог, — Бестужев осклабился и поднял бокал, — выпьем за него, Константин Платонович. Лично я полностью доволен исходом. Всё, что ты обещал, — всё сделал.
Из-за обшлага рукава он достал сложенные листы бумаги и по одному стал протягивать мне
— Держи, вексель на триста тысяч за дворец. Ах, хорошо вышло, и не подкопаешься. Удачно, удачно!
Он подал вторую бумагу.
— Рецепт капелек, как и обещал. Ух, шельмец! — и снова погрозил пальцем. — Ты единственный, кто у меня его сумел выспросить. Цени! Без утайки передаю, все секреты тебе описал.
— Спасибо, Алексей Петрович. Очень вам признателен.
— С ключ-камнем в Москве разберёмся, как на коронацию поедем.
Я согласно кивнул.
— Ну вот и ладушки. Давай ещё по одной и будем расходиться.
— Вы кое-что забыли, Алексей Петрович.
Бестужев подобрался, будто старый волк, и уставился на меня с прищуром.
— Ну?
— Речь шла ещё об одной услуге. Помните, называли пару имён?
Честное слово, я не собирался работать наёмным убийцей у Бестужева. Но один погиб вместе с Гагариным от взбесившейся «Эльфийской проказы», и я узнал его имя уже от Орлова. А вторым был Александр Шувалов, которого я убил, защищая Екатерину. Полагаю, Бестужев хотел ему отомстить за свой арест во времена царствования Елизаветы.
— Так ты же вроде отказался.
— С одной стороны да, с другой, — я улыбнулся, — они ведь умерли. Вы свой прибыток получили, можете и меня отблагодарить.
Старик пожевал губами, подумал и вздохнул.
— Денег — не дам.
— И не надо, Алексей Петрович, никаких денег.
— А чего же ты хочешь тогда?
— Ходят слухи, — я откинулся на спинку стула, — что Екатерина Алексеевна хочет назначить меня на некие должности.
— А ты, стало быть, хочешь повыше этих? Так попроси Катьку, она не откажет.
— Наоборот, Алексей Петрович. Я хочу, чтобы вы не дали меня назначить ни на одну из них.
Уж на что Бестужев умел контролировать мимику, но тут он не сдержал крайнего удивления.
— Даже так⁈ Кхм…
Он налил себе полный бокал и, не чокаясь, залпом выпил до дна.
— Первый раз о таком просят. Ей-богу, думал меня никто поразить не сумеет, а ты вона как вывернул.
Бестужев задумчиво принялся копаться вилкой в вазочке с красной икрой.
— Экую, братец, ты мне задачу задал.
— Вы поможете?
— Помогу, — он засмеялся, — аж самому интересно эдакое сделать. Не врага должности лишить, а друга не дать назначить. Хитро, ох хитро выходит! Порадовал старика головоломкой. Я даже спрашивать не буду, зачем оно тебе надо. А теперь давай по одной, и побегу, меня ещё другие люди ждут.
* * *
В отличие от Бестужева, Шешковский явился рано утром.
— Безмерно рад видеть вас живым и здоровым, Константин Платонович!
— И я вас, Степан Иванович. Надеюсь, ваших близких не коснулась мясорубка, которая здесь творилась?
— Бог миловал, — он улыбнулся. — У вас в имении тоже всё в порядке, мы проследили за этим, как и обещали.
— Чудесно!
— Также хотел сообщить, что на телеграф выделены дополнительные ассигнования. Линия между Петербургом и Москвой действует без сбоев, но пока только для государственных нужд.
Почти полчаса Шешковский вещал о телеграфной сети и планах на её счёт. Я слушал, кивал, но в конце концов
