Другие грабли - Сергей Сергеевич Мусаниф
Явно не мой две тысячи девятнадцатый.
Сверившись со своим внутренним компасом и убедившись, что я иду в правильном направлении, я запустил внутренний автопилот, а сам принялся размышлять дальше.
Вот что было странно… Ну, если не считать странным тот факт, что я какого-то черта провалился на тридцать лет в прошлое и ни хрена об этом не помню.
Судя по паспорту, прописке и приказе о зачислении на работу, я каким-то образом оказался плотно вписан в этот мир, но в то же время шпана на пустыре меня не знала. Тот вариант, что это были залетные парни из другого района, я отбросил сразу, слишком уж смело и вольготно они себя вели. Пришлые держатся тише и местных стараются не задевать, потому что фиг же его знает, кем этот местный может оказаться.
Значит, залетным фраером для них был я, и это меня немного озадачивало. Потому что в своем времени я вырос на этих улицах и пустырях, и знали меня очень многие, а слышали обо мне так вообще, наверное, все. Чапай, Кабан, когда-то наши прозвища гремели на этих улицах…
Кабан. Он старше меня на пару лет, так что сейчас, наверное, уже в детский садик ходит и колготки по утрам натягивает.
Что я еще знаю о восемьдесят девятом? У власти Горбачев, первый фильм про Терминатора уже вышел, а второй — еще нет, Цой жив, «все идет по плану» уже записана, а первый «Макдональдс» еще не открыт.
Обширным послезнанием все это не назовешь, поиметь с этого каких-то преференций вряд ли получится. Да и вообще… я продолжал надеяться, что вернусь в свое время так же легко, как из него выпал.
В очередной раз от мыслей меня отвлек доносящийся позади меня топот. Кто-то бежал за мной… ну, или просто позади меня, но я на всякий случай развернулся и увидел паренька со сломанной рукой. Она уже распухла, и он бережно придерживал ее здоровой, отчего бег его был не слишком эффективен, однако я должен заметить, что он совсем не запыхался.
Поскольку к матч-реваншу он явно был не готов, я расслабился и одарил его кривой ухмылкой.
— Кастет не верну.
— Да черт с ним, — сказал он. — Я о другом спросить хотел. Можно?
— Можно, спрашивай.
— Как ты это сделал, а? Как ты так легко нас раскидал? Это каратэ, да?
На самом деле это был гораздо более сложный комплекс боевых искусств, и хотя каратэ в нем тоже присутствовало, главной составляющей оно не было. А некоторые приемы я вообще изобрел сам, когда тренировался с ребятами из спецназа. Но объяснять все это залетному чуваку на улице было слишком долго, слишком сложно и вообще бессмысленно, поэтому проще было согласиться.
— Да, это каратэ.
— А ты можешь меня научить?
— Зачем тебе? — спросил я. — Чтобы прохожих по ночам было легче отрабатывать?
— Да не, — сказал он. — Я таким вообще обычно не занимаюсь… В смысле, мы все таким обычно не занимаемся, вот просто вышли воздухом подышать, а тут ты…
— И вы не смогли удержаться? Искушение было слишком велико? — уточнил я.
— Ну да, — сказал он. — Ты ж знаешь, сколько такие кроссовки у фарцовщиков стоят.
Разумеется, я этого не знал, но предположил, что много. Ребят это, конечно, не оправдывало, но…
— Тебя как зовут-то? — спросил я.
— Александр.
— Шел бы ты в травмпункт, Саша, — сказал я.
— Да я пойду, — сказал он. — Я и пацанам сказал, что пойду, но сначала решил тебя догнать. Так можешь научить?
Фиг знает. С одной стороны, а надо оно мне зачем? Да и вообще, я помню, что в какой-то период занятия каратэ в СССР были противозаконны, и черт его знает, кончился уже этот период или нет.
Но, с другой стороны, не в этом ли состоит моя работа?
— Как рука заживет, приходи в двадцать седьмую, — сказал я. — Там посмотрим, что из этого выйдет.
— Отлично, — просиял он. — А тебя как зовут-то, сэнсей?
— Василий, — сказал я. — Сам-то до травмы доковыляешь?
— Еще как, — он перешел дорогу и скрылся во дворах. Видимо, травмпункт переехал… или еще не переехал, потому что я помнил, что круглосуточная травматология в мое время работала по другому адресу.
Я задумчиво смотрел ему вслед.
Впереди лихие девяностые, и если я достаточно хорошо к ним подготовлюсь, то эти парни смогут стать членами ОПГ, которую я создам, и тогда нас закопают в лесу всех вместе.
Невозможно быть пацаном в Люберцах и хотя бы раз не столкнуться с этой стороной жизни. И хотя в те девяностые, которые уже прошли, а не те, которые еще только грядут, я был достаточно молод, позже меня все равно звали в криминал, и однажды я даже туда пошел, но вовремя с этой темы соскочил. Из тех, кто со мной тогда пошел и не соскочил, двое сидят, трое сторчались, а еще трое как раз где-то в подмосковных лесах лежат и зверюшек кормят, и их до сих пор найти не могут.
Хотя, в общем-то, не особенно и ищут.
И еще был Кабан, который вроде бы как и соскочил, но если разобраться, то вроде бы как и нет. Там сложная история, но ребятам вроде как удалось выйти из тени в легальную сферу, а потом он стал помощником депутата, и, зная его настойчивость и целеустремленность, можно предположить, что еще через пару лет он сам нам законы будет придумывать. Ну, в смысле, не нам, а им, тем, кто в две тысячи девятнадцатом остался.
Кабана мне, пожалуй, тоже будет тут не хватать.
Я пошел дальше, пытаясь восстановить в голове события, предшествующие переносу. Итак, был две тысячи девятнадцатый год, и
