Морозов. Книга 7 - Гоблин MeXXanik

Собравшаяся за воротами толпа ахнула и взорвалась криками радости и ужаса.

— Не умер… воскрес… — предположил кто-то в толпе за спиной, а затем внезапный крик разрезал напряженно гудящее пространство, — Он вернулся! Спаситель возвратил нам нашего героя!

Я же развернулся и поднял руки в приветствии и крикнул:

— Даже Преисподняя не может удержать темного ведьмака!

— Кто вы такой?

Крепкий парень в белой сутане заступил мне дорогу к гостям, где были наследник императора и верхушка Синода и нервно уточнил

— Михаил Морозов, собственной персоной, — я развел руки в стороны, чтобы показать, что не собираюсь нападать.

— Это упырь… перевертыш… двойник… — по толпе прокатился шепот.

— Я настоящий, — терпеливо пояснил я и повернулся к камере. — Из плоти и крови. Ведьмаки, которые собрались здесь, подтвердят.

— Я тоже, — послышался знакомый хриплый голос.

Из толпы вышел Виктор. Антимаг остановился, несколько секунд смотрел на меня, а затем заключил:

— Он живой. Добро пожаловать домой, мастер Морозов.

Круглов шагнул вперёд, протянул ладонь, и я ответил на рукопожатие. А через секунду передо мной появился сияющий Никон и сгреб в охапку. Его не смущала моя пыльная одежда и помятый вид. Мужчина сдавил меня так крепко, что хрустнули ребра.

— Полегче, — выдохнул я.

— Живой! — выкрикнул жрец. — Свидетельствую перед Спасителем, что Михаил Морозов жив!

Какая-то женщина в темной одежде подбросила вверх букет из гвоздик и вслед в воздух взлетели другие цветы, траурные ленты и черные шляпки. Народ ликовал, а я подумал, что выбрал лучший способ вернуться. Теперь меня точно не удавят шелковым шнурком, чтобы потом аккуратно впихнуть в пока еще пустующий гроб.

Ко мне решительно подошел Денис и ухватил за плечо, впиваясь пальцами до боли.

— Живой, — глухо проговорил он и окинул меня подозрительным взглядом.

— Местами, — ухмыльнулся я и посмотрел ему за спину.

Маришка сорвала с головы черную кружевную косынку и качнулась в мою сторону. Но стоявшая рядом Лилия Владимировна ухватила компаньонку за руку. Я не мог рассмотреть лицо секретарши за непроницаемой вуалью. Но заметил, как часто поднимается при дыхании ее грудь. Мне удалось ей улыбнуться и кажется, она все поняла. Коротко мне кивнула, уронила букет из белых лилий, развернулась и зашагала прочь. Я смотрел на ее напряженную спину, на сжатые кулаки и думал, что никогда еще мне не хотелось пойти следом, обнять ее и вдохнуть аромат светлых волос. Федор прытко подхватил Водянову под локоть, когда девушка поднялась по ступеням, и помог войти в дом.

Кто-то из доков в белой рясе Синода вышел к воротам и произнес, перекрикивая радостный гомон:

— Подданные Империи! Сегодня мы все стали свидетелями истинного чуда. К нам вернулся любимый всеми народный ведьмак, Михаил Морозов.

Синодник сделал приглашающий жест, и я приблизился к нему. Брат шагал рядом и казался бледнее обычного.

— Мне удалось выжить, — сказал я, когда овации стихли. — Благодаря моим друзьям, которые не сдавались и искали меня. Они истребили нечисть, которая могла меня добить. И я очень им за это благодарен, — я коротко поклонился Шереметьевым и Пожарским.

Толпа взревела, а ведьмаки вышли к нам и склонили головы, позируя перед камерами. Я же подождал несколько минут, ожидая, пока утихнут крики и продолжил:

— Спасибо моему дорогому другу Никону, мудрые советы и молитвы которого помогли мне вернуться.

Жрец оказался рядом со мной и заулыбался.

— И спасибо Спасителю!

На мгновенье над толпой воцарилась тишина, и я продолжил:

— Я вернулся, чтобы вершить дела во славу его и для пользы Империи и ее подданных.

Кажется, последние слова были правильными, потому как люди принялись аплодировать. Сын императора взирал на меня с мрачной неприязнью, которая сменилась на нейтральное выражение, как только к парню повернулись камеры.

Парень поднял ладонь, привлекая внимание и неспешно подошел ко мне. Встал рядом и обнял за плечо. Это смотрелось со стороны почти дружески, но от наследника разило холодом.

— Империи повезло. Народный ведьмак снова с нами, — громко провозгласил венценосный гость, и после недолгих оваций откланялся, а потом пошел по дорожке к выходу.

Я вдруг подумал, что мне стоит быть с ним осторожнее.

— Мой брат вернулся, — взял слово князь Морозов. — Я счастлив разделить эту радость с каждым из вас. Но я думаю, что Михаилу нужен отдых и возможно лекари.

В мою сторону двинулась Лошадчак, но на ее пути встала Маришка, которая обманчиво мягко ей улыбнулась. От этого блогерша заметно вздрогнула и попятилась.

Компаньонка подошла ближе и взглянула на меня влажными от слез глазами. А потом она посмотрела на князя, и тот кивнул, словно давая ей разрешение на что-то. Девушка оттеснила от меня Никона и слегка коснулась кончиками пальцев моей ладони. Между нашей кожей возникло тепло, которое тут же растаяло.

— Сейчас мы просим нас простить и позволить остаться наедине с нашим дорогим Михаилом Владимировичем. Он обязательно расскажет всем о своих приключениях и о том, как смог вернуться. А также, мы официально подтверждаем, что Русалья неделя примет всех желающих, кроме тех, кто поспешил вернуть билеты. И да, эти билеты будут проданы по двойной цене, а разница пойдет на благотворительность.

— На храм? — спросил кто-то из толпы.

— На детей, которые нуждаются в заботе, — ответила Маришка и вновь бросила на меня короткий обжигающий взгляд. — Морозовы не оставят в беде своих. А свои для нас не только те, кто носит фамилию.

Я удивился этой формулировке. Но похоже, в мое отсутствие здесь выработали стратегию поведения.

Охрана Синода не сразу смогла справиться с толпой. Люди не хотели уходить и мне пришлось встать рядом с пустым гробом и принять от гостей поздравления и уверения в добрых пожеланиях.

Лошадчак все же решилась подойти, но ограничилась дежурными фразами.

— Дешевый спектакль, — проворчал Луль и побрел прочь, пьяно покачиваясь. Кажется, чудесное воскресешение расстроило его больше моей предполагаемой гибели.

Долгорукий сухо сказал:

— Поздравляю…

— С тем, что я не умер? — уточнил я.

— Именно, — скривился мужчина и направился в ожидающей его машине.

Никон сиял как начищенный самовар. Время от времени он пожимал мое плечо, словно убеждаясь, что