Охотники за Попаданцами - Павел Барчук
Шапокляк быстро подскочила к стулу, который стоял рядом с тележкой. На его спинке висел еще один халат. Бабка схватила его и кинула мне. А потом прикрикнула на блондинку.
— Отвернись! Зеньки вылупила. Степана вон надо в божеском виде оставить. А ты разглядываешь Пашкины причиндалы.
Я поймал одной рукой брошенную мне вещь, повернулся задом и натянул халат на себя, застегивая пуговицы трясущимися руками. Тряслись они от холода и от странного ощущения. Конечности плохо слушались. Я пытался пальцами пропихнуть пуговицу в дырку, но эти пальцы будто жили своей, самостоятельной, жизнью. Настолько самостоятельной, что довести дело до конца удалось с трудом. Попутно лихорадочно соображал, что происходит. Версий не было никаких. Кроме той, что я — реально в морге.
— Тело еще плохо подчиняется сознанию… — Раздался за моей спиной голос старухи. Я обернулся.
Бабка вместе с блондинкой ухитрились поднять здоровенного мужика с пола и усадить его на стул. Даже голову заботливо пристроили на руки, которые сложили крест на крест на стол.
— Какое, к чертовой матери, тело? Какому сознанию⁈
Я старался говорить спокойно, хотя понимал точно, происходит какая-то лютая дичь. Но какая именно, даже предположить не мог. А еще очень сильно хотелось посмотреться в зеркало. Мысль, что мое тело как бы не мое, плохо укладывалась в голове. Однако при этом, бабка явно права. Теперь стало понятно, голос тоже чужой. Он звучал иначе. Чуть ниже, чем положено.
— Так ты умер, Паша. — Заявила Шапокляк, а потом развернулась и двинулась в сторону выхода.
Я стоял, открыв рот и смотрел ей вслед.
— Останешься? — Блондинка снова усмехнулась. — Или всё-таки с нами пойдешь?
Вопрос был риторический. С одной стороны, эти две дамочки — далеко не то общество, в котором я хотел бы сейчас оказаться. А с другой — лучше уж они, чем Степан, который мог очнуться в любой момент. Потому как бабка и блондинка что-то явно знали. Степан, судя по реакции на мое поведение, не знал ни черта. Он вообще принял меня за ожившего мертвеца.
— Эй! Подождите! — Я рванул следом за блондинкой.
Выскочил из помещения, где остался Стёпа вместе со своими «подопечными», и оказался в небольшом коридоре. В самом конце виднелась дверь. Бабка уже вышла на улицу, а блондинка задержалась. Видимо, ждала меня.
Я поторопился к ней. Хотя босиком бегать по грязному полу — мало радости. Вот сволочи… И полы-то у них старые. Деревянные. Доски были выкрашены в тошнотворный зеленовато-серый цвет. Выглядели они так же убого, как все остальное.
— Идем. — Девица толкнула дверь и шагнула через порог.
Меня точно не пришлось уговаривать дважды. Я с огромным удовольствием выскочил на улицу. В лицо сразу ударил теплый летний воздух. Свежий. Только сейчас сообразил, что там, где очнулся, пахло не очень приятно.
Замер на порожках, осматривая местность. Она, эта местность, мне была незнакома. Оглянулся назад. На двери имелась табличка «Морг». Ну… В общем-то, наверное, ожидаемо. Здание это было одноэтажное, небольшое, с покатой крышей. И еще оно выглядело каким-то старым. Непривычно старым. Больше на барак похоже.
— Ну? Опять тебя ждать? — Блондинка спустилась по ступеням и теперь замерла на аллее, ведущей вглубь территории.
Похоже, это была больница. Неподалёку виднелся четырехэтажный корпус с темными окнами. Такое чувство будто я вместо города-миллионика оказался в глубокой провинции. Все вокруг выглядело устаревшим. С другой стороны, корпус больницы достаточно большой. Для деревни это странно.
— Слушай, ничего, что я голый и босиком? Кто-то увидит, точно завернут в психиатрию. — Я зыркнул на блондинку раздраженным взглядом. — Да и вообще… Ситуация несколько странная. Не каждый день в морге в себя прихожу.
— Не увидят. — Блондинка поманила меня рукой. — Давай быстрее, времени совсем мало. У нас вот-вот очередной идиот эффект бабочки устроит. Достали… Не сидится им спокойно. Только отвернешься, уже лезут со своими знаниями ход событий менять. Будто без их участия все рухнет. Самовлюбленные придурки… Догоняй!
Девица развернулась и пошла вперед, на ходу продолжая рассуждать о чем-то весьма странном. Звучали выражения «попаданцы хреновы», «идиоты косорукие » и «чтоб вам всем обосраться». Бабки вообще не было видно. Она перемещается, как спринтер, честное слово. Только оглянулся, уже нет ее.
Я вздохнул, искренне надеясь, что все происходящее мне снится. Мало ли. Слишком реально, да. Каждый камешек чувствую под босыми ногами. Врезаются, сволочи, очень больно. Но решил, неважно, сон или нет, надо идти с блондинкой. Даже во сне это — лучший вариант.
Буквально через несколько метров показались высокие металлические ворота. Сбоку имелась калитка. В нее мы и вышли. Я остановился. Меня ждало очередное удивление.
Просто у обочины, а впереди была проезжая дорога, стояла машина, которую я только в кино видел. Черная, с блестящими дверными ручками и такой же блестящей решеткой на радиаторе. Причем, судя по расположению ручек, водительская дверь открывается, как положено, а задняя, пассажирская, в другую сторону. Совсем не так, как должно. Если не ошибаюсь, на таких тачках ездили сотрудники НКВД. Нет, в прошлом, может, еще кто-то пользовался подобным транспортом, но у меня он сразу вызвал ассоциации с определенной организацией.
— Это что? — Спросил я девицу, которая уже обошла машину и открыла переднюю пассажирскую дверь. За рулём, кстати, сидела Шапокляк. Уверенно сидела.
— Какой же ты…душнила… — блондинка поморщилась. — Это, если говорить точно, ГАЗ −11–73. Все? Полегчало?
— Нет! — Ответил я, а затем полез в тачку, которая выглядела как стопроцентный раритет.
— Вот и хорошо… — Бабка посмотрела в зеркало заднего вида, поймала мой взгляд, пока я пытался поудобнее устроиться на сиденье, а потом усмехнувшись, завела автомобиль.
Я, кстати, в зеркало тоже пялился. Насколько это возможно. В голову лезли мысли исключительно матерные. Чертово отражение показывало мне совсем другого человека.
Глава 3
О том, что не всякая горькая правда лучше сладкой лжи
— Ну…присаживайся, Павлуша… — Заявила старуха, как только я переступил порог того места, куда мы прибыли.
Она обошла меня, прямой наводкой прошуровала к креслу-качалке, плюхнулась в него, сложила руки на животе, откинула голову назад и замерла. Даже глаза закрыла. По-моему, бабка самым беспардонным образом уснула. Секунды не прошло, как со стороны кресла послышался тихий храп.
Я, сцепив зубы, проигнорировал «Павлушу» и огляделся. Хотелось понять, где мы есть. Манера Шапокляк обращаться ко мне вариантами имени, которые органически не выношу с раннего детства, бесила изрядно. Однако решил, это не самая насущная проблема на данный момент. Очень надеюсь, ситуация прояснится, мне больше не придется ни слышать «Павлушу», ни видеть эту старуху, с появлением которой моя жизнь пошла под откос. А то вообще черт знает что… Говорят, я умер…
Ну, да, тело точно не мое. Это уже понятно. Надеюсь получить хоть какие-то вразумительные объяснения по данному крайне удивительному факту. И все-таки…Как умер? Если все чувствую. Понимаю. Смотрю. И жрать ещё хочется. Очень сильно хочется жрать… Аж желудок заворачивается в узел. Разве может испытывать все эти эмоции мертвый человек?
Покрутил головой, пытаясь понять, куда действительно можно присесть. В наличие имелся только старый облезлый диван с тканевой обивкой, украшенной розами. Причем розы выглядели столь печально, что возникало ощущение, вот именно на них точно кто-то умер. Не единожды. Еще была табуретка. Но она вызывала большие сомнения в ее устойчивости. Мы такие на уроке труда делали.
Вообще, если честно, место, в которое приехали, было не лучше морга. Пожалуй, разница лишь в том, что здесь не так холодно, нет мёртвых людей и Степан не воет песню про ландыши. Вот отсутствие Степана радовало больше всего.
Когда машина остановилась возле старого, полуразрушенного здания, подумал, ну, класс. Эти две дамочки привезли меня в какую-то законспирированную развалюху. Ни единой живой души на километр нет. А я, на минуточку, без штанов, с голым задом. Экспроприированный у Степана халат не в счет.
Сначала мы долго ехали по городу. Я пытался в окно понять, в каком районе находимся. В итоге насчет района перестал заморачиваться. Потому что эти улицы видел впервые. Дома, стоящие вдоль дороги, были
