Самый лучший комсомолец. Том седьмой - Павел Смолин
Инициатива должным образом поддерживается информационно — в телевизоре время от времени показывают репортажи о вреде халатного отношения к питомцам, рисуются плакаты, а руководители партийных ячеек вынуждены проводить тематические собрания на производствах. Но в ближайшие годы проблему бродячих животных решить совсем не получится — это как с коммунизмом, нужна долгая и планомерная работа длиной в поколения.
Пора! Я вышел из кабинета и отправился на доносящиеся из противоположного крыла топот и неразборчивые разговоры. В фойе меня встретил дядя Вова, начальник местного Первого отдела.
— Гена доложил? — спросил он меня, пожимая протянутую руку и кивнув в поглощенный суетой коридор.
— Ага, — откликнулся я и покаялся. — Пустил дела на самотек.
— Коллектив, — пожал плечами дядя Вова. — Без проблем не бывает. Но по нашему ведомству проблем нет.
— Потому и не докладывали, пока не пришел, — кивнул я. — Я понимаю — структура работает как часы, а внутренняя грызня — это заботы парторга. Кстати где он?
— В больнице лежит, с воспалением легких, — ответил КГБшник и ухмыльнулся. — Повезло.
— Повезло! — хохотнул я. — Пойдемте.
В коридоре к этому моменту уже никого не осталось — товарищи втянулись в конференц-зал, куда вошли и мы с дядей Вовой. Персонала в конторе не много — в основном бухгалтера, юристы и торговики, но присутствуют и представители класса-гегемона: электрик, дворник, две технички, повариха и ее помощница кухонная работница, два курьера и двое рабочих по обслуживанию здания. Первый отдел представлен дядей Вовой, а партийную ячейку в отсутствие Парткома будет представлять электрик — он в Партии со времен войны, потому что перед атакой написал легендарное «В случае гибели прошу считать меня коммунистом». Таких товарищей у нас много, и те из них, кто не работает на управляющих должностях, от экзамена освобождены как идеологически зрелые — делом доказали.
Нормальным директором у нас работает Игорь Викторович Бондарев, очень похожий на актера Владимира Самойлова из еще не снятого фильма «Премия», седеющий пятидесятилетний крепкий мужик, герой социалистического труда, член Партии и вообще со всех сторон положительный Советский бюрократ, ранее трудившийся во Внешторге.
Его чуть более молодой, сохранивший черную шевелюру заместитель обладает мощными чёрными бровями, массивным подбородком, роговыми очками с толстыми линзами и именем Василий Васильевич Селиванов. Регалиями тоже обладает, но героя соцтруда в Ассоциации советских юристов — оттуда к нам переведен — не заработал.
— Здравствуйте, товарищи! — поздоровался я с народом и занял место во главе стола.
Прихваченные из кабинета чисто ради солидности папочки многозначительно кладем перед собой.
Занимающие ответственные должности сотрудники нервно сглотнули. Товарищи пролетарии во главе со старшим братом дяди Феди — завхоза честнее во всем Союзе не сыскать! — оживились: сейчас будет интересно. Но начать для порядка придется с них:
— Собрание у нас неформальное, без протокола. Повестка — свободная, с вашего позволения сначала вопросы задам я. Валентин Петрович, — обратился к завхозу. — Как наше соцсоревнование по образцовому ведению хозяйства с филиалом НИИ №17141?
Соседний режимный объект.
— Соперники пока отстают — у них на прошлой неделе случилось ЧП в виде пяти сбежавших крыс, которые попортили коммуникации, — поведал он.
— Злорадствовать не будем, но соцсоревнование — жестокий спорт, — покивал я.
Товарищи гоготнули, я задал следующий вопрос — электрику:
— Даниил Андреевич, какие у партийной организации успехи на ниве борьбы с курением?
Задрали дымить — в девяноста процентах офисных помещений СССР плотность пассивного курения просто ужасающая.
Половина работников мужского пола и две дамы синхронно скривились.
Кашлянув в кулак, и. о. парторга ответил:
— На плановом собрании единогласно (да здравствует партийная дисциплина!) принят запрет о курении в здании.
— Это, извините, кнут, — заметил я. — А пряник?
— «Пряник», — усмехнулся он. — Тоже есть, в виде десятирублевой ежемесячной премии за отказ от курения.
— Нормально, — одобрил я. — Курение — это очень вредная привычка, практически не приносящая удовольствия. Минздрав СССР рекомендует всем от нее избавляться, товарищи.
Курильщики приуныли еще сильнее.
— Далее, — продолжил я. — В связи с полученными сигналами предлагаю всем желающим товарищам покритиковать Игоря Викторовича.
Директор подобрался и натянул «покерфейс» — опытный.
Восемь поднятых рук.
— Даниил Андреевич? — начал я с завхоза.
— Игорь Викторович в обеденный перерыв курит в кабинете.
Четыре из семи рук опустились — хотели сообщить то же самое. Не исключено, что по прямому распоряжению товарища начальника, в качестве согласованной и безопасной для карьеры критики.
— Игорь Викторович, это правда? — обратился я к директору.
— Признаюсь, товарищи, — виновато повесил тот голову. — Тридцать пять лет курю, считай — всю жизнь. Тяжко после обеда держаться, а дурной пример коллективу подавать не хотел — это недостойно Советского руководителя. Прошу справедливого товарищеского суда и обязуюсь записаться в кружок легкой атлетики.
— Предложения, товарищи? Пожалуйста, Елена Сергеевна, — дал слово бухгалтеру.
— Предлагаю принять во внимание заслуги Игоря Викторовича перед народом и Партией и ограничиться общественным порицанием.
Это у нас, получается, защитница.
— Амаяк Амаитович? — дал слово торговику армянского происхождения.
— Я считаю, что Игорь Викторович не ходит со всеми в курилку не из-за нежелания подавать плохой пример, а потому что считает себя лучше других, — приложил он начальника.
— Основания? — спросил я.
— Окно кабинета Игоря Викторовича выходит во двор, — ответил он. — Прямо на курилку — из нее видно, как он с особым цинизмом курит в форточку.
— Иосиф Львович? — дал слово главе бухгалтерского отдела.
— Протестую против «особого цинизма», — вступился он за директора. — Игорь Викторович во время курения прячется за занавеской — это говорит о том, что он ощущает глубокое чувство вины перед коллективом.
— Вы не курите, Иосиф Львович, и в курилке я вас не видел, — скучным тоном парировал Амаяк Амаитович.
— Я в курилку хожу регулярно, — скрестив руки на груди, влезла Елена Сергеевна. — И сама рассказала о занавеске Иосифу Львовичу.
— Прошу высказаться остальных курящих товарищей, — пресек я начинающуюся перепалку.
После высказываний картина стала ясна — бухгалтера у нас «воюют» за директора, торговики — против, а юристы «не курят и не чуяли, поэтому не хотят вводить товарищей в заблуждение», то есть — держат нейтралитет.
— В силу невозможности установить факт цинизма предлагаю сосредоточиться на самом факте нарушения, — потерял терпение некурящий и сидящий в кабинете на другом конце коридора от директорского Василий Васильевич.
Ждет возможности покритиковать на другую тему.
— Поддерживаю, — кивнул я. — Я слишком молодой, чтобы подвергать Игоря Викторовича порицанию. Кто может взять на себя этот груз?
Высказался Амаяк Амаитович:
— Игорь Викторович, вы — почти пожилой, заслуженный Советский руководитель, а ведете себя как прячущийся в туалете школьник с папиросой. Очень надеюсь, что вам стыдно!
— Очень стыдно, товарищи! — прижав руку к груди, покаянно-мужественным тоном подтвердил директор. — Обещаю исправиться.
— Предлагаю перейти к дальнейшей критике Игоря Викторовича. Извините, Василий Васильевич, Ольга Петровна подняла руку быстрее вас, но обещаю дать вам слово после нее. Ольга Петровна, прошу вас.
Тридцатитрехлетняя мать двоих детей, жена токаря и заслуженная «торговик» Советского союза поправила утепляющий плечи платочек и поведала страшное:
— За последние полгода Игорь Викторович пропустил три субботника.
Директор защитился самостоятельно:
— Каждый раз по уважительной причине — болел.
— Однако остальные выходят на субботники даже с температурой, — подключилась коллега Ольги Петровны. — И вообще — все болеют один-два раза в год, а у вас больничных — десятая часть всего рабочего времени.
— Поддерживаю, — воспользовался возможностью Василий Васильевич. — Кроме того, почти все больничные Игоря Викторовича совпадают либо с партийно-общественными мероприятиями, либо с командировками.
— И вся нагрузка падает на вас? — спросил я.
— «Вся» — это очень точное определение, — усмехнулся он. — Товарищи, кто может вспомнить, как за эти полгода Игорь Викторович обращался к вам по рабочим вопросам?
— На то вы и заместитель, чтобы Игорю Викторовичу самому по кабинетам бегать не приходилось, — неприязненно посмотрела на него Елена Сергеевна. — Не тянете рабочую нагрузку, товарищ Селиванов, так и скажите — найдем на ваше место более компетентного товарища.
— Это я «не тяну»? — побагровел, но сумел сохранить вежливый тон Василий Васильевич. — Да я раньше всех прихожу, позже всех ухожу! В командировку кто едет? Селиванов! В Госбанк с устным отчетом кого пошлют? Селиванова! Да он мне даже печать свою отдал! — фыркнув, он достал из кармана пиджака и громко поставил печать на стол. — Документы
