Стрела в печень - Андрей Готлибович Шопперт
Шли-то правильным путём, но ни настойчивости, ни антикризисных менеджеров хороших, ни даже фантазии, чтобы придумать для армянских купцов завлекаловки, не было у царей русских. А потому направить вывоз всего персидского шелка исключительно через Россию не получилось. Армяне направляли в Москву максимум тысячу пудов в год, в то время как основная масса шла через Персидский залив или старыми караванными путями через Турцию. За год в Европу персидского шелка завозили приблизительно в восемь тысяч тюков. А в тюке у нас, ну да, у них, шесть пудов, то есть в 48 тысяч пудов. Два пишем три на ум пошло. Два процента шёлка шло через Россию. Оставшиеся девяносто восемь процентов шли караванными путями в турецкие Алеппо и Измир (Смирну), а англичане и голландцы занимали в персидском экспорте господствующее положение. Вывод. Наживались на шёлке в основном англичане. А потому, что не сидели на попе ровно.
А что же царь — реформатор. Он тоже хотел. Не забыл об армянской торговле Петр I. По указу Сената от 2 марта 1711 года льготные условия распространялись не только на членов джульфинской компании, но и на прочих армянских купцов. Хотел Пётр «персидский торг умножить, и армян, как возможно, приласкать и облегчить, в чем пристойно, дабы тем подать охоту для их большого приезда».
Желания наши часто разбиваются о суровую действительность. Армянские купцы, привечаемые Петром, привезли в Россию в 1712 году 2600 пудов шелка — крупная партия, если с тысячей пудов сравнивать, но, как и прежде, продолжали отправлять его и в Турцию. Выход к средиземноморским портам позволял дешево покупать западноевропейские товары, что было трудно сделать в России, где тем же Петром были запрещены прямые контакты между европейскими и восточными купцами на территории России. К тому же дорога до Балтики была неблизкой, а отечественные подьячие умели вымогать деньги не хуже своих восточных коллег, на что купцы часто жаловались. В том числе и государю. Ну выпорют кого после, али в Сибирь закатают. Взятки меньше не становятся.
А с нашими купцами ещё хуже обходились в Персии. Редко кто получал прибыль, многие сгинули там навсегда. И поборы наших взяточников подъячих не шли ни в какое сравнение с поборами иранских чиновников.
Пётр задумался тогда о прямом пути в Индию. Есть Астрахань и есть Каспийское море. А там уже, если картам верить и до Индии чуть.
О картах стоит особо упомянуть. Прибыл к Петру товарищ один и преподнёс ему старинную карту, на которой была указана река Амударья, что впадала в… Каспийское море. И если этой карте верить, то по Амударье той можно на корабликах небольших приплыть прямо в Индию.
Имелась небольшая загвоздка. Злые дядьки реку ту развернули и направили в Аральское море. Плотину построили. Это ни в какие ворота!
А тут ещё вспомнил Государь, что послы хивинских ханов в 1700 и 1703 годах просили о принятии хивинцев в подданство, на что царь тогда же изъявил согласие. А именно хивинцы, по этой карте и устроили запруду, развернув Амударью. Пётр совсем уж дураком не был. Наивным — это да, но не дураком. Он понимал, что подобные просьбы, как правило, на деле означали лишь расчеты на покровительство в спорах с соседями и предоставление привилегий собственным «купчинам». Но теперь Петр заимел секретную карту и вспомнил о том обращении хивинских послов.
— А позвать сюда Ляпкина-Тяпкина!
Событие шестое
Этот план по дерзости, пожалуй, был способен составить конкуренцию проекту поворота сибирских рек на юг.
Александр Зорич
— Ваше Высокопревосходительство! Ваше Высокопревосходительство! — чуть под пули Иван Салтыков не залез. Брехт проводил учения по стрельбе на дальние дистанции с очередными победителями полковых соревнований, добравшихся до Москвы, и отправленных в Измайлово.
Бабах. Жив.
— Иван! Дебил конченный! Ты куда под пули лезешь! Идиота кусок! — Иван Яковлевич чуть оплеухой не наградил подбежавшего к нему радостного капитана гвардии.
— Ваше Высокопревосходительство, нашли мы Иванова. Жив — зараза. Живее всех живых, как вы говорите. В Москве отыскали, через пару часов здесь будет. Гонец прискакал, а его на бричке везут. В кабаке нашли, вусмерть пьяным.
— Вусмерть, а говоришь живее всех живых. Хорошая новость. Там в Хиве полно нашего народа в рабстве томится. Нужно попробовать вызволить их.
— Обязательно надо вызволить, Ваше Сиятельство. Поход организуем из Решта в Хиву. Покрошим неверных. — И глаза горят. Орёл.
— Нда. Мысль интересная. Послушаем сначала казака.
О яицком казаке Василии Иванове за чашкой зелёного чая три дня назад поведал императрице, да и Брехту заодно, канцлер Гавриил Иванович Головкин. Графу было уже за семьдесят, но держался он ещё вполне бодренько, даже комплементы Анне Иоанновне делал, при этом с вызовом на Бирона поглядывая. Брехт подыграть решил, рожу зверскую сделал. Брови насупил. Прямо как Киса Воробьянинов. За шпагу даже хватался при очередной стреле Амура, пенсионером выпущенной. Анхен нравилось. Чего не подыграть. И тут граф что-то про шелка сказал. Брехт переход в разговоре пропустил, чего-то сыну Петру выговаривая, типа «не ковыряйся вилкой в носе».
— А что граф, удалось ли дяде разведать путь в Индию? — Этот Екатерина Ивановна к Головкину обратилась.
Вот тут старичок и выдал эту историю. Её Брехт не знал. Более того, он был уверен на все сто процентов, что в будущем, в двадцать первом веке, о ней знают всего несколько десятков человек. А история замечательная. На пятёрку с тремя плюсами. Прямо поворот северных рек для спасения Аральского моря. Да даже круче.
Была у Петра, как уже говорилось карта старинная и по той карте река Амударья впадала в Каспийское море чуть ниже залива Кара-Богаз-Гол. Если же по ней плыть вверх по течению, то прямиком в Индию попадёшь. Государь захотел точнее всё узнать и достоверность карты проверить, и потому дал команду найти человека с тех мест и привесть его пред царские очи. И нашли, и привели, что для 1714 года уже само является фактом почти сказочным. Где Санкт-Петербург и где Туркмения. Добытого знатока туркмена звали Ходжа Нефес. Кроме Брехта никто не знал из слушателей, что «ходжа» — это не имя, а констатация факта, что Нефес этот странствовал по святым местам, был в Мекке и Медине. Чего уж его занесло так далеко на север Головкин не знал. Этот Ходжа Нефес родом с полуострова Мангышлак. И о чудо. Нефес даже не зная о существующей у Петра карте рассказал, что в давние времена Аму-дарья впадала в Каспийское море, пока зловредные хивинцы не перегородили реку плотиной. Если эту плотину разрушить, река вновь потечет по старому руслу. Если же река вновь будет бежать по землям туркменов, то царь Пётр обретёт в их лице преданных друзей. Ходжа Нефес, «надо полагать», полагал, что могущество царя позволит вновь привести воду на засушливые земли туркменов.
И Пётр, получив подтверждение своей древней карте, возбудился. Тяжёлая жизнь туркменов царя мало волновала, для Петра предложение повернуть течение великой среднеазиатской реки означало в первую очередь возможность установить беспрепятственную прямую водную дорогу с далекой Индией.
Осенью все того же 1714 года поручик гвардии Александр Черкасский вышел в Каспийское море из Астрахани во главе целой флотилии. У него было две шхуны, около тридцати больших стругов и одна буса. Людей Пётр выделил поручику не мало: почти две тысячи пехотинцев и казаков, тридцать три артиллериста при девятнадцати орудиях и сто моряков. Кроме того, с ним плыли четырнадцать астраханских дворян, четверо подьячих, переводчик и сам Ходжа Нефес. Александр Черкасский был выбран Петром, так как происходил почти из тех мест и многими языками владел. Это был поступивший на русскую службу выходец из кабардинского княжеского рода Бекмурзиных.
Путешествие прямо с первого дня не заладилось. Начался шторм, что не редкость осенью для Каспия. Потеряв в штормах несколько стругов, Черкасский вернулся в Астрахань. Перезимовав и пополнив припасы, он в апреле следующего 1715 года двинулся к заливу Тюб-Караган у Восточного побережья Каспия. Высадившиеся на берег русские враждебности местных не испытали, наоборот, отнеслись к ним вполне благожелательно. Местные туркмены обещали показать прежнее
