Вперед в прошлое! - Денис Ратманов
— Ха-ха, ну и дурак! — донесся сзади звонкий женский голосок, я обернулся и увидел Наташку. — В розетку включить не пробовал?
Телевизор приравнивался к священному объекту. Помню, было мне лет семь, когда на смену черно-белому «Рекорду» пришел цветной «Янтарь». Как мы радовались!
Потому было кощунственно совать розетку в сеть, где скакало напряжение, и телек включался через стабилизатор напряжения, размещенный на подоконнике.
Наташка стояла подбоченясь, в собственноручно перешитой маминой блузке и короткой джинсовой юбке. Вспомнить бы, в девяносто третьем — еще варенки или уже джинса?
Моя злопастная сестрица, змея подколодная. Тонкая звонкая брюнеточка с яркими от природы губами-вишенками и глазищами, как у Одри Хепберн.
В детстве мы враждовали и даже дрались, я считал ее несносной язвой, она меня — на всю голову затянутым занудой. Впрочем, теперь я отлично понимал природу ее агрессии и понимал, почему она из дома сбегала и чудила.
— Какая же ты красивая, Наташка, — сказал я то, что хотел в этот момент.
От неожиданности она аж закашлялась. Ни оскорблений, ни подколок с моей стороны — в самом деле, что это с нашим кроликом-занудой?
— Ты с дуба не падал, нет?
— Да не, сижу прочно.
Она прищурилась.
— И правда, что ты Зяме нос сломал?
Я пожал плечами.
— Ну сломал — и что? Меня не посадят. Ему в ментовку стучать западло.
Она подошла и приложила ладонь к моему лбу, заглянула в лицо.
— Павлик, это точно ты? Ты не болен? В тебя никто не вселился… А это что? — Она потрогала спрятавшуюся в волосах шишку. — По башке настучали? Тогда понятно. В ментовку-то Зяме западло, но тебе этого не простят. Их много, а ты один.
— И пох. Что мне сделают какие-то…— на языке вертелось «малолетки», но я сказал другое:— мелкие гопники.
На самом деле еще как сделают, ведь против лома нет приема, как и против ножичка под ребро, но что такое Зяма с Русей на фоне ядерного взрыва? Или — на фоне залегшего в посадке вражеского снайпера, который тебя пасет? Все угрозы этого мира казались милыми и ламповыми.
Я взял сестру под руку.
— Давай выйдем, разговор есть.
— Лапы убрал! Тут и говори. — Она отступила на два шага. — И вообще ты странный, я тебя боюсь. Вдруг…
— Имя мне — Легион, — проскрежетал я, потянулся к ней, клацнул зубами и сказал уже нормальным голосом: — Тут лишние уши.
Я кивнул на дверь, за которой обедали притихшие родители.
Точно не помню, какой именно был день, когда сломали Наташкину жизнь. Важно, что он еще не наступил, и можно предотвратить большую беду, которая очень скоро случится.
— Это касается тебя и Влада, — прошептал я, добавил, еще раз кивнув в сторону кухни. — И их.
— А предки-то здесь каким боком? — удивилась Наташка.
— Идем. Это важно.
Я направился к двери. Сестрица постояла немного, и любопытство в ней победило вредность — она потопала следом.
Глава 3
Что покладено, то зарыто
Только мы вышли из подъезда, Наташка надула пузырь из жвачки, а когда он лопнул, скривилась и сказала:
— Денег не займу, даже не проси. Опять кассету дебильную себе купишь, и вытрясай из тебя потом.
— Ох и язва же ты! — улыбнулся я. — Владу твоему ж есть восемнадцать?
Ее миндалевидные глаза стали круглыми, ноздри раздулись.
— Тебе какое дело? — вскинулась она.
— Мне — никакого, — сказал я и добавил зловещим шепотом: — Но отец про него знает, и знает, что ты ночами на свидания бегаешь.
— А ты откуда знаешь, что он знает? — не поверила сестра в мою осведомленность.
— Подслушал их с матерью разговор.
На самом деле нет, все это отцу еще неизвестно, но выяснится со дня на день, и тогда начнется ад.
Гонор мгновенно облетел с Наташки, она посмотрела на окно нашей квартиры, кивнула на гору, и по тропинке, виляющей между вязов, мы пошли вверх, пока не добрались до развалин укрепления времен войны, скрытых в зарослях. Наташа вытащила две картонки, спрятанные между плит, на одну села сама, вторую протянула мне. Мы разместились так, чтобы наклоненная плита закрывала нас от тропинки.
— Вы были близки? — скорее констатировал, чем спросил я.
Наташка вспыхнула, вскочила и попыталась меня пнуть, но я выставил блок.
— Не истери, дура! Это важно…
Останавливаться она и не думала, кидалась, как бешеная кошка, приговаривая:
— Тебе какое дело вообще? Да ты… ты…
Я без труда повалил ее на траву и обездвижил, прижав к земле. Вот как заставить подростка себя услышать? Она ж невменяемая!
— Теперь слушай. Ему восемнадцать, он совершеннолетний и дееспособный. Да, три года разницы между парнем и девушкой — это ни о чем, но фактически он совратил несовершеннолетнюю.
Последнее Наташку совсем оскорбило, она дернулась и прошипела:
— Отпусти, урод!
— Да хоть упырем назови, пока не выслушаешь, не отпущу. Отец посадить его может, это ты понимаешь? А если Влад сядет, его, как совратителя малолетних, на зоне опустят. Он там погибнет. Потому, пожалуйста, ради себя и ради него, не уходи из дома ночами. Отец тебя пасет и рано или поздно поймает.
На самом деле никто никого не пас, и отсутствие Наташки обнаружится случайно, но правда сейчас вряд ли поможет. А поскольку после любовных утех Наташка придет помятой и встрепанной, отец изобьет ее до полусмерти. Потом найдет Влада и пригрозит тюрьмой. Парень не будь дурак взвесит все за и против и решит, что девок много, а он у себя один, и забудет дорогу к Наташке. После этого родители будут контролировать каждый ее шаг, и она сломается — больше из-за того, что не переживет предательства любимого.
Похоже, дошло. Наташка глубоко и часто задышала, на глаза навернулись слезы.
— Он не посмеет!
— Наш отец? Ну-ну. Проверять я бы на твоем месте не стал.
Я осторожно отпустил ее и снова сел на картонку. Наташка поднялась, подтянула ноги к животу и шумно засопела.
— Мы любим друг друга! — безапелляционно заявила она.
Она-то, может, и любит, а вот Влад просто нашел симпатичную сговорчивую деваху и пользует ее. В юном возрасте не каждый парень может развести девочку на секс, тем более такую видную. По-хорошему с ним бы поговорить, воззвать к его разуму — все-таки он взрослее, а еще лучше поколотить и заставить жениться, как делают в мусульманских странах, чтобы думал о последствиях. Но, во-первых, в нынешнем состоянии я вряд ли с ним справлюсь, во-вторых, на дворе проклятые девяностые, когда добродетель — порок, и дети мечтают стать не космонавтами, а бандитами или проститутками. И в-третьих, я не знаю, где его искать, он-то городской, а не из нашего поселка.
— Можешь покурить, если станет легче. Я родителям не скажу. — Добавил я.
Наташка сунула руку между плит, достала мятую пачку, прилепила жвачку к запястью и долго чиркала спичками, которые все время гасли. Надо бы отвадить ее от вредной привычки, пока зависимость не сформировалась, но читать нотацию сейчас неуместно. Наоборот, надо ее поддержать. Потому я забрал у нее сигарету, прикурил и вернул, наблюдая, как круглеют ее глаза.
Наташка аж про сигарету забыла, придвинулась ко мне и сперва долго на меня смотрела, а потом принялась щупать лицо.
— И это — мой бестолковый братец? Это точно ты?
Чтобы закрепить авторитет, я в ругательно форме объяснил, что мне надоело быть зависимым и подчиняться тупым требованиям.
— Ты и правда думаешь, что отец будет вмешиваться? — уточнила она.
Я кивнул.
— Он тебе ребра переломает, Наташа. Но не это самое страшное.
— А что? Зубы выбьет?
Я помолчал немного, сорвал сочную майскую травинку, разжевал ее, думая, как правильно преподнести информацию, чтобы сестра снова не распсиховалась.
— Ты уверена во Владе на все сто процентов?
Она лукаво прищурилась.
— Помнишь золотое колечко, которое я типа нашла? Так вот, это я не нашла, а он подарил!
На языке вертелось: «Проституткам тоже платят» — но сказал я другое:
— Я не наговариваю на него, но, чтобы заполучить свое, парни идут на многое. А когда начинаются настоящие трудности, не все готовы идти до конца. Просто допусти мысль, что Влад не готов идти до конца. Говорить можно многое, но это лишь слова.
Она пригорюнилась.
— Мы любим друг друга! — В ее голосе прорезались упрямые нотки.
Не поверит. Никто не поверит, потому что влюбленный человек болен, а влюбленный подросток вдвойне неадекват.
— Пойдем
