Алый флаг Аквилонии Спасите наши души - Александр Борисович Михайловский
Впрочем, в самом начале войны боевого опыта у советских подводников было еще маловато, а потому они иногда ненароком нарушали правила «техники безопасности», в результате чего субмарины гибли вместе с командами. Вот и М-34 с наступлением заката, когда настырные противолодочные самолеты уже убрались на свои аэродромы, всплыла в позиционное положение (когда над водой видна только рубка), чтобы проветрить отсеки, работой дизелей подзарядить аккумуляторы и заодно выйти на связь с базой (Севастополем). Работа передатчика была тут же запеленгована на берегу, после чего дежуривший на внешнем рейде эсминец «Марешти» получил указание на квадрат, где следовало искать злокозненную советскую подводную лодку. Стремясь поскорее отчитаться об успехе, командир эсминца приказал развить полный ход - и старенький корабль помчался в указанный квадрат как голый в баню, светя в ночи факелами недогоревшего мазута из трех своих труб и оглушая собственных акустиков грохотом механизмов и шумом винтов, похожим на визг тарелок, по которым трут сухой тряпкой.
Услышали этого слона, ломящегося через посудную лавку, и на М-34. Акустик подлодки старшина второй статьи Афанасий Тимченко сообщил командиру, капитан-лейтенанту Голованову:
- Слышу шум винтов эсминца, пеленг двести пятьдесят, направление прямо на нас, быстро приближается.
Следует команда на экстренное погружение - и вот уже по трапу в центральный пост ссыпаются впередсмотрящие, и только после них спускается капитан-лейтенант Голованов - по морской традиции, он уходит вниз последним и собственноручно задраивает за собой главный люк. Дизеля заглушены, рули глубины поставлены на погружение, балласт заполняет систерны - и вот уже лодка на электромоторе уходит на глубину, опустив нос, почти как пикирующий истребитель. Стрелка глубинометра показывает: пять метров, десять, пятнадцать, двадцать, двадцать пять, тридцать, тридцать пять, сорок... И в этот момент над тем местом, где только что была советская субмарина, с грохотом товарного поезда проносится сбрасывающий скорость румынский эсминец. Он еще оглушен шумом собственных винтов, но это ненадолго: сейчас скорость упадет с тридцати узлов до пятнадцати-двенадцати, акустики натянут наушники и начнут слушать море, чтобы попробовать определить, где притаилась русская подводная лодка.
Предельная глубина погружения для «Малюток» - шестьдесят метров, здесь же глубина - примерно пятьдесят пять. Команда лечь на грунт и соблюдать тишину - тогда, может, пронесет. Лодка продолжала погружаться...
И вот на глубине сорок пять метров с хвостиком случается экстраординарное.
Там, наверху, на румынском эсминце, успели увидеть вспышку открывшегося межмирового перехода -как будто там, на глубине пятидесяти метров, разом полыхнул центнер магния. Зрелище было более чем впечатляющим. Можно было бы подумать, что русская субмарина подорвалась на собственных торпедах, но акустики эсминца не докладывали командиру о грохоте взрыва и звуках разрушающегося на глубине корпуса, а на поверхность не всплывали пузыри воздуха вперемешку с разным мусором, валяющимся обычно под ногами даже у самых чистоплотных подводников. Тишина... просто вспышка - и все. К тому же после этой вспышки акустики сообщили, что больше ничего не слышат. Совсем ничего.
31 марта 3-го года Миссии. Воскресенье. Четыре часа пополудни. Западная часть Черного моря, советская подводная лодка М-34.
Все произошло очень быстро. Межмировой переход открылся прямо перед носом субмарины, и избыточное давление воды в две атмосферы (разница уровней воды в двадцатом веке и мире Прогрессоров - около двадцати пяти метров) буквально втолкнула ее на ту сторону. Потом переход закрылся, и на глубине в мире Великой Отечественной Войны не осталось больше никого и ничего.
Команда М-34 ощутила сильный толчок, стрелка глубинометра скакнула с сорока пяти метров на двадцать; лодка продолжила погружение, и спустя небольшое время, пока никто еще не успел прийти в себя, мягко легла на илистое дно.
- Глубина тридцать метров, товарищ командир, - обескураженно заявил старший помощник лейтенант Чеч-кин. - Мы на грунте... Наверное, врет глубиномер.
Капитан-лейтенант Голованов повернулся к акустику и спросил:
- Что там у тебя, Афанасий?
- Тишина, тащ командир, - ответил тот, стягивая с головы наушники. - Только шумы моря, и больше ничего. Румынский эсминец будто черти побрали... Вот, послушайте сами.
Приложив к уху один наушник, командир убедился, что так и есть: охотившийся на них румынский эсминец или и в самом деле делся неизвестно куда, или... затаился, ожидая момента, когда доверчивая субмарина пойдет на всплытие. А потому следовало сохранять тишину в отсеках и ждать, когда враг сам обнаружит свое присутствие.
1 апреля 3-го года Миссии. Понедельник. Утро. Западная часть Черного моря, советская подводная лодка М-34.
Вот так, напряженно вслушиваясь в окружающее море, М-34 пролежала на дне еще несколько часов, но ничего не дождалась, за исключением того, что в отсеках стало тяжеловато дышать. Заканчивался запас кислорода, а вместе с ним должна была закончиться и жизнь команды.
- Всплываем, - наконец решил капитан-лейтенант Голованов, - задохнуться здесь, на глубине, будет просто глупо.
Лодка всплывала медленно, будто кралась; стрелка глубиномера крутилась в обратную сторону, старшина второй статьи Тимченко молча слушал звуки глубин, но ничего не мог доложить командиру. И вот субмарина на перископной глубине. Последняя проверка: капитан-лейтенант Голованов лично осматривает горизонт, в восточной части которого занимается багровый, будто зарево пожара, рассвет, но не видит никаких признаков опасности. Молчит и акустик Тимченко.
И вот наконец субмарина на поверхности, командир отдраивает люк, и в центральный пост врывается струя свежего воздуха. И первое, что понимают подводники: это не морской воздух. В нем нет специфических запахов
