Чужой - Андрей Геннадьевич Кощиенко
[*.*] — А кто мог прийти вместе с СунОк к её маме в больницу? Только сестра, — ЮнМи!
[*.*] — Может это была дочь родителей, с которыми семья Агдан дружат с давних времён?
[*.*] — Щибаль! Я бы хотела, чтобы Агдан оказалась жива!
[*.*] — Поздно. Раньше нужно было её любить.
Время действия: двадцать пятое декабря
Место действия: дом мамы ЮнМи
— Как красиво. — произносит мама, глядя в окно.
Ночью в Сеуле выпал снег и всё вокруг выглядит чистым и нарядным.
— Да. — соглашается СунОк, поворачиваясь к окну. — Сейчас в парке или лесу по-праздничному красиво. Первый снег на зелёных иголках елей… Словно подарок к Новому году.
— Лучший подарок, — то, что мои дочери рядом со мною.
СунОк подходит к маме и обнимает её.
— Мы всегда будем рядом с тобой. — обещает она. — Всегда-всегда. А ты, — рядом с нами.
— Хорошо, если бы так было. — вздыхает мама и начинает деланно возмущаться. — Где моя младшая дочь? Она собирается сегодня просыпаться или нет? Я не видела её целую ночь! Я уже соскучилась! Мне снова нужно будет готовить ей завтрак?
— Пусть поспит. — улыбаясь, отвечает СунОк. — Ей пришлось непросто. Завтрак для неё я приготовлю.
В этот момент раздаётся звонок во входную дверь.
— Кто это? — удивлённо спрашивает мама.
— Не знаю. — пожимает плечами СунОк. — Пойду, посмотрю.
— Подожди! — требует мама. — Я с тобой!
(спустя примерно пять минут они возвращаются на кухню. Мама несёт небольшую спортивную сумку, СунОк тащит в руках две большие картонные коробки разных расцветок, перевязанные праздничными лентами. Видно, как ей тяжело)
— А что вы тут делаете? — хриплым ото сна голосом спрашивает лохматая ЮнМи, заглядывая из коридора на кухню. — За продуктами ходили?
— Это тебе прислали подарки из храма Пэннён. – поясняет ей онни, от неожиданности едва не грохнувшая коробки об пол.
— Мне? — удивляется ЮнМи.
— Да. Сказали, синяя — тебе, а нам с мамой — жёлтая. Три монахини привезли на машине. Просили тебя — их не забывать, приезжать, в храме будут рады. И, если нужна будет помощь, без всякого сомнения обращаться к ним.
— В сумке — твоя одежда, которую ты не забрала. — говорит мама. — Такие хорошие женщины, жаль не остались. Я бы их накормила.
— Мама, им ещё ехать назад. — напоминает ей старшая дочь. — На улице выпал снег, на дорогах скользко и много аварий.
— Полчаса бы ничего не решили. Я бы за это время всё успела приготовить. Посмотри, как они добры к ЮнМи!
— Это из-за голоса. — меланхолично глядя в дверь объясняет младшая дочь.
— Какого — «голоса»? — поворачивается к ней мама.
Вместо ответа ЮнМи исполняет несколько высоких нот.
— Могу ещё выше. — говорит она. — Но для этого нужно сначала распеваться. А монахиням нравится и без распевки…
Поочерёдно посмотрев на остолбеневших родственников, ЮнМи вздыхает с выражением лица– «А не сболтнула ли я чего лишнего?» и сообщает, что идёт умываться.
— Ты научилась петь как оперная певица⁈ — выйдя из ступора, восклицает СунОк.
— Нет. Просто у меня гортань закончила мутировать. — объясняют ей и снова задумываются — «не слишком ли много откровений?».
— Всё, я пошла. — сообщает ЮнМи и спрашивает. — У нас есть чёрный чай?
— Конечно! — мгновенно отзывается мама. — Тебе заварить?
— Пожалуйста, если не трудно.
Голова ЮнМи исчезает в дверном проёме. СунОк круглыми глазами смотрит на то место, где она была, и поворачивается к маме, наливающей воду в чайник.
— Моя сестра — «мутант»! — потрясённо говорит она. — Что ещё мне предстоит узнать?
— Хватит болтать! — командует мама. — Достань из шкафчика чай! Тот, который подарила госпожа МуРан!
(позже. Вторая половина того же дня, сумерки)
— Мы сейчас зайдём, поедим, а после ещё немного погуляем. На улице очень красиво.
Разговариваю с мамой по телефону. Его, вместе со всеми моими документами, вручила мне СунОк. «Я его зарядила.» — сказала она. Мол, обрати внимание, -позаботилась. Онни стала какая-то странная. Ну, может, слово «странная» не совсем правильное, но как-то изменилась. «Как» именно, — придётся выяснять. Вчера, за разговорами в доме никаких серьёзных вопросов не касались. Так, беседовали на отвлечённые темы. То ли женщины ждут, когда у меня возникнет желание говорить «о жизни такой непростой», то ли сами устали от проблем. Мама в больнице плакала, увидев меня. В общем, все были уставшие и никто не захотел эмоционально напрягаться ещё.
Сегодня я проспал почти до обеда, а затем с онни мы пошли гулять. На улицах выпал снег. Всё вокруг белое, чистое, — красотища, прямо как в Москве. Под ногами хрустит, воздух, соответственно, холодный. Будто полноценная зима.
(прогулка по заснеженному Сеулу:
https://www.youtube.com/watch?v=DCqbVRu0VeI&list=RDCMUCSZXwdBppzhYpcqf69WNOIg&index=7)
— Долго домой возвращаться. — отвечаю я маме на её предложение поесть дома. — Пока доедем, — СунОк с голоду помрёт.
Обменявшись ещё несколькими фразами и пообещав не бродить допоздна, заканчиваю разговор.
— Ну что, пойдём, — перекусим? — предлагаю я терпеливо стоящей рядом онни.
— Пойдём! — радостно кивает она.
(где-то в это же время в Сеуле)
На экране монитора, периодически подрагивая при каждом обновлении, располагаются короткие строки длинного списка. Внезапно одна из строчек меняет свой цвет с нейтрально-серого на ярко-красный. По центру экрана, «всплывая», раскрывается окно, в котором на самом верху написано крупным шрифтом: «Внимание: Розыск!» Ниже идут координаты, по которым обнаружен работающий телефон разыскиваемой Пак ЮнМи. Просуществовав примерно с половину минуты, всплывшее окно сворачивается и улетает куда-то вниз монитора, под его нижнюю рамку. На экране вновь остаются одни лишь синхронно подрагивающие серые строки.
( позже. Один из городских ресторанов)
Сделали с СунОк заказ. Пока его готовят, сидим, пьём чай. После холодной улицы горячий напиток идёт весьма хорошо. Онни, по моей просьбе, рассказывает мне новости, произошедшие за эти две недели. Три раза звонил ЧжуВон. Спрашивал меня. Его, оказывается, в составе команды, набранной из «Голубых драконов», отправили прочёсывать реку в поисках моего почившего тела.
«Наверное, — матерился». — решил я, узнав об этой новости. — «А если нет, то наверняка ходил с недовольным видом».
Военная полиция один раз приезжала, спрашивала меня.
Кроме него, несколько раз звонила ЁнЭ, предлагала свою помощь. Но, по словам СунОк, помощь как-то не потребовалась и предложение осталось невостребованным.
«Red Alert» тоже участвовал в поисках. Тоже предлагал помощь.
Нужно их как-то отблагодарить за это в ближайшее время, а то долги перед ними растут, а я всё собираюсь.
Ещё АйЮ приходила. Предлагала деньги. Онни сказала, что прогнала её. От такого известия, честно говоря, я офигел. У меня не получилось представить, как СунОк выставила за дверь «гордость нации», которой она совсем недавно восхищалась и преклонялась. Причём, в вину пришедшей гостье было поставлено её отношение ко мне.
Не, сеструха и раньше декларировала верность семье, но — АйЮ? Она же всегда ангелом была в глазах онни⁈ И вдруг такой поворот! Точно, — у СунОк что-то в голове приключилось! Нужно будет выяснить, — что конкретно?
В этот момент у меня в сумке вдруг начинает звонить на полную мощность телефон. Достаю, вижу на экране неизвестный номер и пытаюсь отключить звонок. А вот нифига! Не отключается и трезвонит на весь ресторан. И батарею не вытащить! Она не съёмная, а внутри корпуса. Посетители ресторана уже начинают смотреть в нашу сторону, пытаясь понять происходящее. Об пол его, что ли, ахнуть, чтобы заткнулся?
Внезапно звонок смолкает и в наступившей звенящей тишине раздаётся мужской голос: «Госпожа Пак ЮнМи?»
Поворачиваю голову и возле стола обнаруживаю трёх полицейских. У одного в руке какая-то чёрная рация с двумя короткими антеннами, закреплёнными буквой «Т».
— Да, это я. — отвечаю им и настороженно интересуюсь. — А что случилось?
— Предъявите ваши документы. — представившись и назвав свои звания, просят меня.
Достаю ID-карту морпеха, отдаю полицейским.
— Госпожа Пак ЮнМи, прошу вас пройти вместе с нами в полицейское отделение. — изучив моё удостоверение военнослужащего и, похоже, не собираясь его возвращать, просит старший по званию.
— Для чего?
— Вы находитесь в розыске.
«Розыск»? — удивляюсь я. — «А! Наверное, это из-за того журналиста, которого пришлось поучить хорошим манерам! Вот чёртов писака! Наябедничал.»
Но тут же узнаю, что совершенно не угадал причину.
— Вы обвиняетесь в дезертирстве. — сообщают мне охренительную новость
«Дезертирстве⁈» — изумляюсь я. — «Ну, нифига себе! Я же в командировке! Во всех грехах
