Я Распутин. Книга 4 - Алексей Викторович Вязовский
Вот с этими бумагами я и «дебютировал» на заседании аграрной комиссии думы — начать решил с нее, там как раз засилье эсеров. Протолкнем там — возьмемся за финансовую комиссию, а с двумя комиссиями, всеми «небесниками» и хотя бы пятой частью левых шанс принять закон практически гарантирован.
Как только черновик закона разошелся по фракциям — левые сразу запросили встречу. Пока кулуарную, на квартире главы партии эсеров и лидера одноименной фракции Чернова.
Встретила меня горничная, провела в столовую… А неплохо у нас социалисты живут. Судя по всему, за столовой библиотека, за ней кабинет, детей в детскую отправили, спальни-умывальни — роскошная квартира, комнат восемь, а если прислуга прямо здесь живет, то и все десять. Мебель хорошая, дубовая, картины на стенах — пейзажи в стиле Левитана, а может и сам Левитан, обои шелковые. Нет, не завидую, у меня-то целый дворец, но ведь здорово же — кто же из таких хором на баррикады захочет? Превращение непримиримой оппозиции в системную через материальные стимулы, ага.
Понемногу собрались и остальные, Ленин, Пошехонов, Аладьин, курили в кабинете, переговаривались в библиотеке, а потом явился… Кропоткин. Петр Алексеевич собственной персоной.
Я так обалдел от седобородого а-ля Дед Мороз философа-анархиста, что даже сразу и не поинтересовался — в каком он собственно статусе тут. А как спросил, то мне сообщили о «смотринах».
— Уж больно любопытно было глянуть на тебя, Григорий Ефимович, — просто объяснил свое появление Кропоткин. — По ячейкам нашим шум пошел — «серый кардинал» вернулся, готовьтесь, нынче хвост то вам прижмут.
— Так уж и серый кардинал, — всплеснул руками я, изображая возмущение. — Тогда уж черный.
Намекая на сходство цвета с фоагом анархистов, я пригладил свой фирменный черный сюртук со стоячим воротником а-ля Немо из Матрицы. Господи, как же я похудел-то за время болезни… как на вешалке болтается, складки топорщатся.
— Как там у Дюма? — решил пошутить Ленин — «Его имя произносилось шепотом».
Левые начали переглядываться, улыбаться. Небо и земля, конечно, по сравнению с тем, что было во второй думе. Зажатые, озлобленные… А нынче то какие вальяжные, кофе попивают, в ус не дуют. Все кому спасибо? Мне спасибо. Во-первых, амнистия, национальное примирение. Во-вторых, реальная работа по трудовому законодательству, земельному вопросу… Левые увидели во мне не случайного врага-фаворита, а союзника. И сейчас мы этот статус напомним и закрепим.
Начали обсуждать закон о лихве, торговаться о поправках в предвыборное законодательство. О процедуре отказа и передачи мандатов договорились быстро, тут же набросали текст поправок. Но социалисты они такие… дай палец, руку откусят.
— Борьба с ростовщичеством на селе — дело архиважное — Чернов на правах хозяина закурил без спросу, подвинул к себе пепельницу. Смотрю нахватался он слов от Ленина… — Но еще важнее дожать помещика. Пять лет в Думе лежит закон о принудительном выкупе земель. Не пора ли нам его двинуть, наконец? Что думаешь, Григорий Ефимович?
Ни о чем таком я со Столыпиным — кстати, тоже крупнейшем землевладелцем — я не договаривался. Разговор явно повернул не в то русло, что мне нужно. Надо брать паузу.
— Виктор Михайлович — я помотал головой — Дай дыхание перевести… Я же только-только в дела вникаю, на поправку пошел, а вы все валите и валите. Ну сейчас загоните меня обратно в гроб — оно вам надо?
Левые опять попереглядывались с Кропоткиным. Зачем они все-таки притащили его на встречу? Может анархисты, пусть формально и не участвуя в делах Думы и государства, получили значительный вес на левом фланге? А я ведь ничего не знаю. Слеп как крот. Надо срочно восстанавливать свою собственную разведывательную сеть. Ну и встречаться с Зубатовым. Вот, кто поди держит руку на пульсе.
— Хорошо, отложим этот вопрос — Чернов затушил папиросу в пепельнице — Посмотрим, как пройдет закон о лихве. Предвижу сильное противодействие, банкиры на дыбы встанут, лоббистов напрягут, да и наше правое крыло почти все из таких вот зажиточных, неизвестно, как повернет.
* * *
Сразу после визита к Чернову, встал вопрос — ехать в МВД к Зубатову или в Царское. Никса был важнее, тем более при дворе появился «старый» новый фаворит — Николай Демчинский. Прославился он тем, что точно предсказывал погоду, чем покорил царское семейство. Демчинский объявил себя пророком, обещал императору величайшее правление, продержался при дворе полтора года. Набиваясь в советники к царю, тезка самодержца перешел дорогу всесильному тогда министру Федериксу и тот добился его отстранения. В свою очередь я успел «пустить под откос поезд» дворцового министра и вот, на теплое местечко обратно спикировал Демчинский. Уже с пророчествами не только по погоде, а по всей текущей повестке дня.
Хоть Царское и было важнее, но вечером ехать было не очень удобно, отправился к Зубатову в МВД. Сергей Васильевич был известным полуночником, работал до поздна, так что незванным я точно не буду.
Так и оказалось. В приемной толпился народ, секретарь заметив меня, мигом метнулся в кабинет. Спустя минуту оттуда вышла заплаканная женщина в черном, но со сложной укладкой волос. Каким-то «волнами».. Полноватая, с чувственными губами и точеным носиком, дама обожгла меня взглядом карих глаз, быстро прошла к выходу.
— Прошу-с, Григорий Ефимович — секретарь изобразил полупоклон — Вас ждут-с.
Я зашел в кабинет, обнялся с Зубатовым. Министр раздобрел, отрастил пушистую бороду. Стал похож на эдакого моржа.
— Похудел то как! — ахнул Сергей Васильевич ощупывая мои бока — Откармливать. Срочно. Закажу столик в Максиме. Ты слышал? У нас теперь есть парижские рестораны!
— Парижские-парижские
