Совок-5 - Вадим Агарев
— Ладно! — после долгой паузы, неприязненно поджав губы, согласилась царица Тамара, — Заселяйтесь! Но только до утра!
— Ольга Петровна! — шумнула она стоявшей в нескольких шагах и греющей уши, пожилой кастелянше, — выдайте товарищам бельё! И ведро, которое не жалко потом выбросить! — добавила она.
— До утра! — строго повторила мне Астафьева и повернувшись спиной, не прощаясь, удалилась в свой кабинет. Я облегченно выдохнул. И ночлег тоже добыть мне удалось!
Разместившись в уже обжитой комнате, мы прежде всего, как я и пообещал комендантше, приковали к системе отопления нашего пленника. Постелив ему на пол матрац с четвертой кровати, Гриненко и Пичкарёв под моим руководством сотворили инсталяцию на религиозную тему. Судак был расположен на матраце, и изображал распятие, но сидя. Учитывая продемонстрированные им коперфилдовские способности, я распорядился пристегнуть ему руки, максимально разведя их в стороны. Задержанный не роптал и не противился. Он даже отказался от еды, которую нам наносили обрадованные Люда и Наташа.
Убедившись, что арестант надежно зафиксирован и телесно слаб, я начал собираться на выход в город. Задачи было две. Посетить гастроном и переговорный пункт. Если голод общения с майором Данилиным я уже утолил. И утолил его, не побоюсь этого слова, до рвотных позывов, то голодание информационное, покоя мне не давало. Чертовски хотелось пообщаться с Зуевой.
— Ты куда? — Павлик Пичкарёв смотрел на меня честнейшими голубыми глазами.
— За пивом схожу! — недрогнувшим голосом ответил я подсылу, — Тебе какого взять?
Рвущий за капитанские погоны анус Пичкарёв, на мою подначку не повелся и ухмыльнувшись промолчал.
— Ну его на хер, это пиво! — простодушно изрек лежащий на койке Стас, — После местного пива арестованные, как наскипидаренные сбегают! Ты лучше коньячка, Серега, возьми! Бутылочки нам вполне хватит, — опер, похоже, не шутил.
Уже одевшись, я еще раз подошел к сидящему на полу Судаку и даже потрогал наручники. И только потом, строго-настрого запретив обоим сослуживцам покидать комнату, пока не вернусь, отправился реализовывать состоявший всего из двух пунктов план.
— Ну и как ты там? Девушки у тебя там красивые? — с нервным безразличием взялась пытать меня Лида, лишь только я успел с ней поздороваться, — С артистками тебе интереснее? — Зуева продолжала, то, что начал Данилин.
Находясь за несколько сот километров, она была в курсе почти всех наших саратовских кулуарных дел. Для нее даже не было секретом, с кем мы тут проводим досуг в свободное от тягот и лишений время.
На то, чтобы хоть как-то успокоить Лидию Андреевну, у меня ушла целая горсть пятнадцатикопеечных монет. И еще столько же мне пришлось сходить наменять, чтобы выяснить откуда она почерпнула столько информации, которую я до сей минуты наивно считал конфиденциальной.
Все оказалось просто. Нас с Гриненко методично освещал наш друг и верный соратник Павлик. Не Морозов, но от этого не менее Пичкарёв. Он ежедневно и иногда не по разу, телефонировал Данилину и докладывал про все, даже про самые незначительные события. В том числе и про те наши феодальные утехи, в которых он и сам вместе с нами участвовал. Пусть и с меньшим успехом у женщин.
Почти все телефонные доносы Павлика шефу, из приемной по параллельной линии прослушала везде ссущая Тонечка. Она и открыла в очередной раз глаза Зуевой на мою подлую кобелиную сущность. До разговора с Лидой я наивно полагал, что сегодня Пичкарёв стуканул, будучи в состоянии стресса и глубочайшего душевного волнения. Которое овладело его сознанием из-за коварного побега Судака. Но теперь мне стало понятно, что Павлуша не оступился. Он изначально был к нам внедрён. И работал он против нас со Стасом не из страха перед начальством, а вполне сознательно. За вожделенную четвертую звёздочку на свои погоны. Которую ему не сумел добыть Ахмедханов.
Что ж, грубиянов нам не надо. Мы сами грубияны. Надо будет наказать Павлушу обязательно! И, как вернемся, я это сделаю. Так накажу, что ему захочется повеситься на своих, донельзя застиранных, семейных труселях.
На успокоение терзающей себя неуемной ревностью Зуевой, я наменял пятнашек еще на одну трёшницу. Дороговато мне обходится вражеский агент Пичкарёв! Н-да…
— Душа моя, да он просто ё#нутый! — начал я убеждать расстроенную Лиду относительно неадекватности Пичкарёва, — Вырвался из дома от своей мегеры и пустился во все тяжкие! Бабам местным прохода не дает и пьёт все время! До того допился, что позвонил Данилину и наплел, что арестованный Судаков сбежал! И не просто сбежал, а сбежал от пивнухи, когда мы там пиво пили. Ты представляешь, душа моя, насколько он не в себе?
Все это время, пока я, пылая праведным гневом обличал Пичкарёва, Зуева сосредоточенно сопела в трубку. Я ее не видел, но чувствовал, что лёд тронулся. И, что Лидия Андреевна уже не настолько уверена в моем нравственном падении. Чтобы по-прежнему придерживаться клеветнических измышлений безумного и аморального Пичкарёва в мой адрес.
— А разве Судаков от вас не сбежал? — с робкой надеждой спросила Зуева.
— И ты туда же! — возмутился недоверием к себе любящей меня женщины, — Не стыдно тебе, Лидия?! — мысленно заломил я руки.
Все-таки проживание в театральной общаге определенно влияло на проявление у меня актерских способностей.
— Вот, если бы мне кто-то сказал, что ты там, во время моего отсутствия, погрязла в пучине разврата, то я бы тому человеку в глаза плюнул! — не пожалел я пафоса для душевного спокойствия своей начальницы.
После последней произнесенной фразы я и сам поверил в сказанное собой и от того еще больше воодушевился.
— Эх, Лида, Лида! Я тут ночей не сплю, а ты там гнусные инсинуации на меня собираешь! Нехорошо это, Лида! — на верхней точке своей обиды я и повесил трубку.
Всё равно пятнашек уже не оставалось, а в четвёртый раз идти менять на них бумажные деньги мне было лень. Да и в гастроном надо было успеть, пока толпы трудящихся не повалили после работы, стремясь урвать и на свою долю скудного провианта. У меня урвать.
В продмаге выбор по-прежнему был невелик. Но мне повезло. В очередной раз судьба-злодейка мне сегодня улыбнулась. Когда я подошел к стеклянной витрине мясного отдела, там никого не было. Может быть, потому, что кроме заветренных тёмных костей, эта витрина ничем похвастаться
