Южное направление - Евгений Васильевич Шалашов

— Дакладывать будэте? — поинтересовался Сталин, а потом уточнил. — О факте пьянства среди командного состава армии, да еще вмэсте с предсэдателем ВЦИК?

— Мне такой задачи не ставили, чтобы командармов, а уж тем более — председателя ВЦИК, на путь истинный наставлять, — усмехнулся я. — Для этого комиссары есть, РВС. Вы его непосредственный руководитель, вам и мучиться. Я другого опасаюсь. Склянский об этой ситуации станет Троцкому докладывать. Сообщит — командующий армией пьянствует, а член РВС фронта в этом ему потакает.

— Троцкому пусть дакладывает, его дэло, — отмахнулся Сталин. — Склянский постоянно о чем-то докладывает, все уже от него устали. Вы — другое дело.

Опаньки… Сталин считает, что я другое дело? С чего вдруг? Но спрашивать неловко. Предполагается, что мне известно, отчего мнение простого особиста важнее мнения заместителя Председателя РВС республики. Но мне понравилось, что Сталин пытается выручить своего подчиненного.

— Я, товарищ Сталин, сам человек непьющий, но остальным свое мнение не навязываю. Знаю, что самые ревностные трезвенники получаются из бывших пьяниц, поэтому свое мнение держу при себе.

— Я слышал, что тавариш Аксенов абсалютно нэ пьет, — улыбнулся Сталин. — Для маладого чэлавека — очень странно.

— У меня предки из староверов, — сообщил я Сталину уже не раз выручавшую меня версию. — А я выпил однажды, когда лежал в госпитале — думал, умру. С тех пор даже запах спиртного неприятен. Но повторюсь, что никому своего мнения не навязываю. Если человек выпивает в меру, то почему нет? У нас в деревне говорили — пей, да дело разумей. Как по мне — это для Буденного исключение, а не правило. Будь он на самом деле алкоголиком, то дальше ротного, ну, применительно к коннице эскадронного командира, бы не продвинулся. А уж на должности командарма… Нет, не сможет пьяница армией управлять. Да что там армией, полком не сможет. Сорвался человек, все бывает. Потому ни товарищу Ленину, ни Дзержинскому докладывать не стану. А если на Склянского сошлются, так я не врач. Как я могу определить — пьяный человек или нет? Может, товарищ Буденный всю ночь не спал?

— Если бы адну ночь, так и разгавора бы нэ было, — грустно улыбнулся Сталин, а грузинский акцент словно бы проявился резче. — Сэмен чэтыре ночи нэ спал, по полкам матался.

— Четыре ночи? — удивился я. Покачав головой, сказал: — Теперь, если спросят, скажу — это я сам приказал товарищу Буденному выпить, чтобы у него крыша не съехала.

— Криша? Какая криша? — переспросил Сталин слегка нахмурившись.

— Крыша съехала — это, типа с ума человек сошел, — торопливо сообщил я, покрутив пальцем у виска, а потом привычно соврал: — Так в Архангельске говорят — мол, крыша у человека едет.

— Криша едэт… Нэ слышал никогда, — хмыкнул Сталин. — Но интэресно сказана, нада запомнить.

Вот, теперь я еще и Сталина «заразил» очередным неологизмом. Впрочем, он и сам ввел в обращение любопытный оборот. Всегда интересовало, правда это или нет? Набравшись храбрости, спросил:

— Товарищ Сталин, а можно спросить?

— О чем? — поинтересовался Сталин, вытаскивая из кармана кисет и трубку. Посмотрев на меня, спросил: — Нэ возражаете?

Еще бы я возразил. Увидеть Сталина с трубкой — давняя мечта. Иосиф Виссарионович несмотря на мифы, что он не выпускал трубку из рта, сегодня еще ни разу не курил.

Решив, что формальное разрешение на вопрос получено, и пока товарищ Сталин «священнодействовал», набивая трубку дешевым табаком, я принялся излагать суть вопроса.

— Слышал я как-то, что товарищ Сталин бежал из ссылки благодаря «аршину водки».

Иосиф Виссарионович с любопытством посмотрел на меня, но так как был чрезвычайно занят раскуриванием, ничего не сказал, а только кивнул — мол, продолжайте.

— Так вот, — уверенно начал я свой рассказ, почерпнутый из книжки известного историка Похлебкина. — Сидел товарищ Сталин в ссылке, но надоело ему там сидеть, скучно стало, и решил он бежать. Откуда — из Туруханска или из Вологды, не помню, да и неважно это. Но пешком идти — далеко и долго, на поезд сесть-тоже не вариант, из Туруханска поезда вообще не ходят, да и из Вологды через день, а если и сесть, жандармы через десяток верст ссадят. Стало быть, остается сбегать на почтовых. Но как бежать, если все возчики либо с полицией, либо с охранкой связаны? Могут и побояться ссыльного с собой взять, а если и возьмут, то на следующей станции сдадут в полицию.

Хотел сказать, что могли еще испугаться «лица кавказской национальности», но решил политкорректно выпустить эту фразу, но Сталин все и так понял.

— Да, тэм болээ, с маим грузынскым носом, точно бы испугалысь, — хохотнул член РВС фронта, выпуская первые клубы дыма. — Решыли бы — разбойнык бэжит. И в морду бы далы, и жандармам сдалы.

— Вот-вот, — кивнул я и продолжил. — И вот, подходит товарищ Сталин к ямщику и спрашивает: «Дарагой, аршин водки сможешь выпить?». Ямщик, понятное дело, в недоумении. Как можно выпить аршин водки? Косушку там, штоф, даже ведро тут все понятно, а как аршин выпить? Может, его в ведро засунуть? Нет, все равно не то. А товарищ Сталин и говорит — мол, если довезешь до станции, научу тебя, как аршин водки выпить. Возчик, понятное дело, заинтригован, шапку оземь, давай, говорит, поехали. А как до следующей станции доехали, товарищ Сталин вытаскивает из-за пазухи аршин, набор серебряных стопочек, расставляет их по линейке. Достает из кармана флягу и наливает водку. Вот это и есть аршин водки! Ямщик, понятное дело, весь в изумлении, но водку выпивает, а потом бежит к товарищу и говорит — мол, бери этого грузина, вези на следующую станцию, он тебя научит водку аршинами пить. И так, аршин за аршином, станция за станцией, но товарищ Сталин до Варшавы доехал. А Польша хотя и часть Российской империи, но там уже и законы другие, и жизнь другая.

Товарищ Сталин хохотал так, что поперхнулся дымом и закашлялся. Откашлявшись и вытерев заслезившиеся глаза, махнул рукой с трубкой:

— Брэхня все это. — Подумав, добавил. — Но брэхня