Елена Арсеньева - Зеркало кармы
Ягуар не скрыл разочарования, рассказав Иалмену о своих мечтах, и тот поглядел на него недоуменно:
– О, так ты бывал в Гиллее?!
– Нет, – честно сказал Ягуар. – С чего ты это взял?
– Но ведь ты ее описываешь! Гиллею-то! – засмеялся Иалмен. – Я сам, правда, не видел, однако, по слухам, там все в точности так: колонны, изваяния богов, мраморные мостовые… Гиллея – богатый город! Когда-то она была вся деревянной, выстроенной из леса: ведь слово «гиллея» и означает лес. Но однажды весь город сгорел. И тогда гиллеяне начали торговать с каллипидами[14]. В обмен на дерево драгоценных пород те привозили им мрамор из Ольвии и Херсонеса, и вот, пожалуйста: Гиллея во всем стала подобной эллинским городам. Ею восхищаются даже гости из самой Эллады!
– А в Гиллее есть амфитеатр? – неожиданно спросил Ягуар.
Иалмен озадаченно пожал плечами:
– Говорю, я ведь там не бывал. А что это такое – амфитеатр?
– Не знаю, – неохотно признался Ягуар. – Но мне кажется, он непременно должен быть во всех эллинских городах.
Иалмен смотрел на него с жалостью:
– Ты все-таки странный. Дандамис уверяет, что ты и не гелон вовсе, а северянин, – значит, варвар. Но иногда ты говоришь такое, что я вообще сомневаюсь в здравости твоего рассудка. Возможно, ты просто безумец? Ведь безумие, как и смерть, делает людей всех племен совсем одинаковыми, будь то нирк, аримаспа, гипербореец или скиф.
– Возможно… – рассеянно произнес Ягуар.
Безумец он или нет, но что же это случилось с памятью?!
Увидев его понурую голову, Иалмен преисполнился раскаяния:
– Не думай ты об этом, Ягуар. Не думай ни о варварах, ни об эллинах, ни о Гиллее, ни о статуях богов. Ну чем плохо жить так, как живем мы?
Больше всего в Ардавде было полуземлянок. Над их котлованами сооружались надстройки из сырца, глины и дерева. Из крыш тянулись дымки: внутри, на глинобитных полах, горели очаги. Вокруг жилищ были вырыты зерновые ямы, ямы для хранения продуктов. Так обустраивались оседлые скифы, но скотоводы-кочевники и воины предпочитали кибитки, покрытые войлоком и поставленные на многоколесные повозки. В них было запряжено несколько пар волов.
Изредка войлочная завеса отодвигалась, и на белый свет выглядывала какая-нибудь любопытная женщина в длинном платье из шерсти или конопляной ткани, в тонкой кожаной накидке, со множеством звонко играющих номисм[15] на груди. Волосы были спрятаны под покрывала.
Ягуар понял, что женщины живут в кибитках, а их мужья проводят время в седлах.
Да уж, коней он тут увидел множество! Глаза разбегались любоваться! И все же ни мастью, ни статью, ни прытью, ни даже богатством упряжи никто не мог превзойти Херфинуса.
Пока Ягуар с Иалменом болтали, толстый энарей в белом хитоне вывел из ворот святилища Херфинуса и передал просьбу Дандамиса приглядеть за конем. Наверное, таинственный скакун уже исполнил свою роль – определил, что исцеление царя Зирина возможно.
Ягуар первым протянул руку и принял повод. Да, Иалмен, кажется, не очень-то и рвался приблизиться к Херфинусу… И вот теперь, поглядывая в прозрачные, зеленоватые глаза, Ягуар мысленно соглашался с Иалменом, что конь этот ох какой не простой!
Так и чудится, что спросишь его – а он что-нибудь скажет в ответ. Скажет человеческим голосом! Уж неведомо ли ему (пожалуй, и впрямь – существу из мира иного), кем был Ягуар до того, как однажды открыл глаза – и осознал себя связанной жертвой богу меча? Или, еще того пуще, не знает ли Херфинус, как и его хозяин, что произойдет потом, в будущем?
– Не молчи, не молчи! – пробормотал Ягуар, щекой прижимаясь к морде коня.
Тот шумно вздохнул, дрожь пробежала по его телу, но он не взбрыкнул, не попятился, а положил голову на плечо Ягуара и замер, изредка взмахивая пышным, длинным хвостом, в котором кое-где проблескивали рыжеватые пряди, а оттого чудилось, что перевиты серебряные нити с золотыми.
Херфинус тихонько пофыркивал, тепло дышал в шею Ягуара, а тот вдруг задумался, что с тех пор, как оказался здесь, он существует, только подчиняясь обстоятельствам, – даже когда спасает свою жизнь. А теперь его привезли в Ардавду и предоставили самому себе, и не значит ли это, что отныне он сам должен обращать обстоятельства или во вред себе, или на пользу – но сам, сам должен владеть обстоятельствами, будто и они – всего лишь декорации, в которых ему предстоит играть, – как эти кибитки, землянки, чахлые, редкие деревца…
«Декорации, – мысленно повторил он чужое слово, мелькнувшее в мозгу, и содрогнулся от внезапного ужаса: – Декорации! Играть! Что это? Что со мною?»
Даже сам образ его мыслей, чувствовал Ягуар, был чужд гелону, пленнику, да и скифу, воину, – всем здесь. За исключением разве что авхата Дандамиса.
Но его нет рядом. Только этот конь…
Словно в поисках утешения, он еще крепче обнял Херфинуса, так что белый скакун коротко заржал и быстро переступил точеными ногами.
– Он не ошибся! Он опять угадал! – раздался рядом вопль Иалмена, и Ягуар даже вздрогнул от неожиданности.
Оказывается, он так задумался, что не слышал, как глашатай возвестил царскую волю: в прославление милосердной Апи и в честь выздоровления Зирина учинить многолюдные ристания. Победителям царь не пожалеет золотой казны, а вечером позовет в свой шатер на пир.
И впрямь – авхат Дандамис угадал и это!
– Ристания… Будешь сражаться? – спросил Ягуар, преисполняясь зависти к Иалмену и всем этим скифам, которые, нахлестывая коней, предвкушая потеху, радостно мчались на глинобитную площадку перед царскими шатрами.
Кровь закипела! Вспомнилось, как дрался сегодня с теми, кто замышлял погубить его, – и рука невольно потянулась к поясу за мечом, которого у него не было.
Где там! Он по-прежнему полуголый безоружный пленник, каким осознал себя утром.
Ягуар закинул голову, поглядел в небо. Солнце вроде бы и не собиралось клониться к закату. И день пылал нескончаемо – лился, лился, как расплавленное золото… Какой долгий, какой мучительный день!
Ягуар с трудом отвел зачарованный взор от небес.
– Ну что же, поезжай, – сказал он Иалмену. – А я посмотрю, как ты…
Он не договорил. Чья-то рука легла на его плечо.
Ягуар увидел промельк ужаса на лице Иалмена – и резким нырком вперед и вниз выскользнул из-под этой тяжелой руки.
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Гелоны – племя, которое, согласно Геродоту, происходило от греческих колонистов, изгнанных из приморских поселений, осевших севернее скифских земель и говоривших на смеси скифского и греческого языка.
2
Аримаспы – мифический народ на крайнем северо-востоке древнего мира. Эти одноглазые люди постоянно сражались с грифонами, чтобы отнять у них золото, которое они охраняют.
3
Ритон – рог для питья.
4
Гиппокамф – мифическое морское чудовище, наполовину конь, наполовину рыба или дельфин.
5
Салмокис – бог смерти у некоторых народов Древнего Причерноморья.
6
Энареи – так назывались у скифов прорицатели, гадатели.
7
Авхаты – клан жрецов у скифов.
8
Апи – скифская богиня земли, супруга громовержца Папая. Вместе они прародители людей и создатели всего земного мира.
9
Электрон – янтарь (греч.).
10
Табити – скифская богиня домашнего очага, огня.
11
Херфинус – «господина река» – водная система в верховьях Аракса (Волги), по которой, как считали скифы, пролегал путь в потусторонний мир.
12
Псиф – сердолик (сардион) в форме яичка, который употреблялся при гадании на камнях – псифомантии.
13
Скифские божества, равные Аполлону, Афродите, Посейдону.
14
Каллипиды – эллины, жившие в Северном Причерноморье, рядом со скифами.
15
Номисма – украшение из монет, то же, что монисто.
