Василий Васильевский - Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков.
То, что неясно в рассказе Пселла, объясняется параллельными местами двух византийских писателей XII века, почерпавших свои известия из одного источника, то есть, рабски копировавших хронику Иоанна Фракисийского. Иоанн Фракисийский, как уже было замечено, жил в конце XII столетия. Мы имеем одну докладную записку (ὑπόμνησις), представленную им Алексею Комнину в 1092 году (Zachariae, lus graeco-romanum, III p. 376). Но есть очень много признаков, что известия, относящиеся к первой половине XI века и вошедшие первоначально в его хронику, были записаны современно самым событиям, именно в Малой Азии. Во всяком случае, с первого взгляда, очевидно, что в данном, нас интересующем, месте Кедрин и Зонара независимы от Пселла.
Рассказывая историю возмущения Варды Фоки, Кедрин (II, [199] 444) пишет, что когда один отряд Варды явился в виду Хрисополя (теперь Скутари), то Василий II «приготовил ночью корабли и посадил на них Русь, так как, кстати, он призвал к себе из них союзную (военную) силу и сделал зятем князя их Владимира по своей сестре Анне; переправившись с ними, он неожиданно нападает на врагов и легко захватывает в свои руки»: πλοῖα παϕασκευάσας νυκτὸς καὶ /124/ τούτοις ἐμβίβάσας ῾Ρώς (ἔτυχε γὰρ συμμαχίαν προσκαλεσάμενος ἐξ αὐτῶν, καὶ κηδεστήν ποιησάμενος τὸν ἄρχοντα τούτων Βλαδιμηρὸν ἐπὶ τῇ ἑαυτοῦ ἀδελϕη Ἄννη), περαιωθεὶς μετ' αυτῶν ἀνοήτως ἐπιτίθεται τοῖς έχθροῖς καὶ ῥᾷον χειροῦται.
В подобных же выражениях описывается событие у Зонары (vol. II p. 221 Β Paris.): «Когда Дельфина (сторонник Фоки) расположился лагерем против Хрисополя, император напал на них с Русским народом, потому что он, устроив родственный союз с князем их Владимиром чрез сестру свою Анну, получил оттуда вспомогательный военный отряд: он одержал верх над противниками»: αἰϕνίδιον ἐπῆλθεν ὁ βασιλεὺς μετὰ λαοῦ ῾Ρωσικοῦ (κῆδος γὰρ προς Βλαδιμηρὸν τὸν ἄρχοντα τούτων ἐπὶ "Αννῃ τῇ ἀδελϕῆ αὐτοῦ θέμενος συμμαχικὸν ἐκεῖθεν ἐδέξατο), καὶ ῥᾷον τῶν ἐναντίων ἐκράτησε.
Не останавливаясь на том, что здесь вместо Тавроскифов является Русь, Русский народ, состоящий под властью князя Владимира, мы получаем совершенно новое, более яркое освещение факта и объяснение причины, вследствие которой явился в Византию «значительный военный отряд» Пселла. Эта причина есть брак Киевского князя на сестре императора Василия, a по русской летописи — соединенное с ним крещение Владимира, относимое к 988 году. Следовательно, вспомогательный русский корпус отправлен был в Византию только в 988 году, пред самым приближением малоазиатских инсургентов к Царьграду, на что и указывают выражения Кедрина (ἔτυχε). Очевидно, все это вместе бросает несколько новых лучей света на одно из важнейших событий русской истории; с одной стороны, должно быть оценено затруднительное положение Василия II в 988 году, а с другой — должно быть признано, что не одно желание обратить Киевского князя в христианство [200] заставило царевну Анну отправиться в Корсунь; что, наконец, условия брачного союза не ограничивались одним принятием крещения и возвращением Херсона. Обращаемся, однако, к своему предмету.
Помимо Византийцев, об отправлении Владимиром вспомогательного союзного отряда в Византию свидетельствуют два армянских историка. Один из них, Степанос Таронский, по прозванию Асохик, есть ближайший современник Владимира Киевского и Василия II. Он предпринял свой труд по приглашению владыки Саргиса, о котором известно, что он вступил на патриарший престол армянской церкви в 992 году (см. введение /125/ Эмина к Всеобщей истории Асохика, Москва 1864, стр. VII). «Асохик», по словам его русского переводчика, «занимает одно из почетных и видных мест между писателями своего отечества. Не говоря о правдивости, которою он по справедливости может гордиться наравне со всеми армянскими историками, у которых она составляет характеристическую черту и одно из главных достоинств, он имеет перед ними еще то огромное преимущество, что с необыкновенной тщательностью относится к хронологии» (стр. XII). То и другое качество, действительно, должно быть признано за Степаносом Таронским; на точность его хронологии мы сами обратили внимание ранее, чем прочитали предисловие почтенного переводчика.
В конце своего сочинения Асохик рассказывает о приходе греческого царя в Восточную землю, то есть, в Армению. Событие, которое случилось при этом, имело своим ближайшим театром местность, соседнюю с Таронским округом (теперь Муш, между Диарбекиром и Эрзерумом), то есть, именно совершилось на родине Степаноса Таронского. Оно относится к 1000 году. В Таикской провинции, в городе Хавтчитче Византийский император был встречен Багаратом, царем Абхазским, и отцом его Гургеном, царем Иверийским. Василий, сделав великолепный прием обоим царям, отпустил их в их земли.
«В самый день отъезда последнего (то есть, Грузинского царя) в греческом лагере произошла сильная схватка из-за [201] ничтожной причины. Князья и вассалы куропалата Давида (властитель Карталинский и царь Армяно-грузинской провинции Даика, на северо-востоке верхней Армении), прибывшие туда, стояли недалеко от греческого лагеря. Из пехотного отряда Рузов какой-то воин нес сено для своей лошади. Подошел к нему один из Иверийцев и отнял у него сено. Тогда прибежал к Рузу на помощь другой Руз. Ивериец кликнул к своим, которые прибежав, убили первого Руза. Тогда весь народ Рузов, бывший там, поднялся на бой: их было 6000 человек пеших, вооруженных копьями и щитами, которых просил царь Василий у царя Рузов в то время, когда он выдал сестру свою замуж за последнего. — В это же самое время Рузы уверовали во Христа. Все князья и вассалы Тайк'ские выступили против них и были побеждены. Тут погибли: великий князь князей, по имени Петриарх (Патрикий? имя искажено в рукописях), два сына Очопентре — Габриель и Иоаннес, Чортванел внук Абу-Харба /126/ и многие другие; ибо гнев Божий тяготел над ними за их высокомерие» (стр. 200–201).
Рассказ в высокой степени ясный, простой и естественный; ни одна малейшая подробность не возбуждает сомнения. Что русский человек способен был подраться с Грузином из-за сенца, приготовленного для лошади, этому всякий поверит, и уже никто, надеемся, не скажет, что это чисто норманское качество. Критика, которая захочет быть строгою, может напасть только на лошадь, которую имеет пехотинец. На этот случай можно сделать уступку. В другом переводе лошади именно и нет. Там читается: «Les princes et les nobles de Daïk avaient etabli leur camp aupres de celui des Grecs. Or, un fantassin russe, etant sorti du camp, y rentra apportant une botte de foin. Un soldat georgien, s'approchant de lui, la lui enleva» и т. д. (отрывок переведен в примечании к тому месту другого армянского писателя, которым мы сейчас займемся). Но мы верим и в лошадь; она могла быть как в списке г. Эмина, так и у русского пехотинца — в виде военной добычи или для перевоза добычи. Поход, из которого возвращались Русские, был также не близкий: Василий II шел из Сирии и Киликии. Очень [202] может быть, наконец, что имеющий лошадь Русский служил пехотинцем, потому что это было выше и почетнее, то есть, это была русская пехотная гвардия. Что касается шеститысячного числа русских военных людей, то оно, конечно, неожиданно. Но зато оно напоминает шеститысячную гвардию, около этого-же времени учрежденную в Англии, знаменитый корпус Housecarls — на другом конце Европы. Неожиданные, но также не подлежащие сомнению цифры мы встретим и далее. Утверждают, например, что варяжская гвардия в Константинополе едва достигала пятисотенного числа (г. Гедеонов), a окажется, что ее надобно считать тысячами. Но мы забегаем вперед.
Ο схватке Русских с Грузинами упоминает и продолжатель Асохика, Аристакес Ластивертский, живший в первой половине XI века. В самом начале своей «Истории Армении» он повествует о посещении Василием II армянских областей: «Воины благородного отряда провинции Даик вышли ему навстречу. Они были почтены большими дарами, каждый по своему достоинству, своему титулу или своей степени, и это исполнило их великою радостью. Но тотчас исполнилось над ними пророчество, внушенное Духом Святым Давиду: «Утром они /127/ произрастут из земли, будут блистать и цвести как трава, а вечером они увянут, засохнут и упадут». Вследствие не знаю каких причин, поднялась ссора между западными воинами, называемыми Русскими, и благородным отрядом; тридцать человек самых знатных из этого последнего умерли на этом месте. В этот день не ускользнул ни один благородный Даика; все заплатили немедленною смертью за свое преступление» (Une rixe s'étant élevée, je ne sais pour quels motifs, entre les soldats occidentaux appeles Russes et la legion noble, trente homines des plus honorables de cette dernière moururent en cet endroit и т. д. — Histoire d'Arménie par Arisdaguès de Lasdiverd, traduite par M. Evariste Prud' homme. Paris, 1864, p. 9).
