Арсений Миронов - Украшения строптивых
Так оно и вышло. Так получилось. Именно в это опасное время Алексис вдруг повернулся на стуле (он сделал это менее грациозно, чем обычно, но никто не заметил неловкости) — и… протянул… руку… к журнальчику на столе.
— Так вот, любезные собутыльники мои! Это, как говорится, прелюбопытная находка. — Журнальчик дрогнул в его жестких пальцах, но голос не дрогнул ничуть. — Заглянул я давеча в один журналец под звучным названием э-э… «Наследие». И вдруг, вообразите себе, нахожу там заметку, подписанную знакомым именем! Как по-вашему, чье это было имя?
— Александра Сергеича Пушкина? — искренне полюбопытствовал Мстислав.
— Отнюдь нет. Степана Тешилова!
Стул подо мной покосился — это милый Мстиславушка дружески вломил кулаком в плечо. «Ха! Прозаик! Начинающий московский беллеЗст! Качать его! Читать его!» — радостно закричали собутыльники, и пришлось объясниться.
— Это прошлогодняя история. Дело было на практике по сбору фольклора. Нас, студентов филфака, послали под Кандалакшу. Натравили на тамошних старушек: надлежало записывать байки на магнитофон. А потом моими записями заинтересовался редактор «Наследия»…
Я вдруг почувствовал, что страстно желаю прочитать опубликованное. И не потому, что это была первая публикация Степана Тешилова в серьезном окололитературном журнале. Дело в том, что… об этом журнальчике мне успела рассказать Ника. Мы ехали в аэропорт. Я смотрел на нее близорукими глазами влюбленного идиота, а она улыбалась и безудержно хвалила мою публикацию! «Ah, cher Stephane![13] — чирикало это восхитительное синеглазое чудовище в мини-юбке и черной маечке, приобнажавшей пупок. — J’ai lu ton article dans numero de „Nasledie“… C’est formidable! C’est absolument круто, comme on dit en Russie…»[14]. Проклятая фея утверждала, что прочитала мою статью до конца и якобы поверила каждому слову…
Алексис, смакуя ситуацию, медленно разогнул тоненькую книжечку, поправляя на длинном носу астигматические линзы в английской оправе.
— «Легенда о Серебряном Колоколе», — драматично зачитал он и покосился на слушателей. Мстислав подавил зевок и с усилием сосредоточил взгляд обоих глаз на лице Алексиса.
«…Давным-давно тут монастырь стоял. Там, где теперь некоей напротив острова, на том берегу Супони. И в том монастыре хранился серебряный колокол. Именно что хранился, потому как монахи в тот колокол никогда не били. В прочие часто званивали, а в серебряный — нельзя. Непростой, гляди-ка, предмет был.
Ну вот, а потом пришла сюда англичанка. Много кораблей — и под Архангельским встали, и к нам сюда дивизию свою послали. А монахи, как узнали про это, за колокол испугались, оно и ясно — серебряный. Сняли его с колокольни, да унесли в лес, к реке — с пением, со свечами, с почтением, как полагается. Пронесли поза рекой да где-то на валунах в воду и опустили, чтоб англичанка не нашла.
Корабли-то ихние скоро ушли — пожгли у нас, конечно, много — и деревни, и в монастыре пожар был. Когда все потушили, пошли колокол доставать — а уж где там! И сам он на глубину ушел, в самую пучину, и берег над ним обвалился… Монахи его веревкой заденут, потянут — а он все доньше идет. Словом, погоревали, да оставили.
А колокол и верно непростой был. Ежели его наверх-то здынуть, да ударить в него — тогда по всей Руси жизнь перевернется и по-старому пойдет. Вот, примерно сказать, школа и сельсовет — все это тихонько под землю скроется, и холм сверху сойдется, весь строевым лесом порастет. Снова пойдут по лесу девки в снарядных сарафанах собирать малину и княжевику-ягоду. Дороги зарастут, как их и не было — будем в гости реками ходить. А где кипиратив теперь — там церква снова построится, как встарь была — беленькая, тоненькая вся… Старуха-то бабка покойная мне про нее сказывала. Вот так все будет — надо, однако, колокол достать, да ударить с толком. Впрочем… нам, старикам, теперь не в силу его вытянуть. А молодые что? — только смеются. Скоро все старые-то повымрут, тогда и место забудется — то самое, где колокол упрятан. Посмеетесь тогда, ага…»
Мстислав незамедлительно рассмеялся, чудом не подавившись куском сосиски. А я вспомнил, как старый Евсеич, рассказывая, медленно ковырял ножом маленькое зеленое яблочко, которое собирался съесть, порезав на дольки. Так и не съел — уронил под лавку в траву.
— Самое интересное, что это не моя выдумка, — сказал я, подливая закашлявшемуся Мстиславке джина sans tonique. — Кое-какие частушки, и правда, мы сами придумывали и выдавали за народную мудрость. Но эту романтическую байку мне поведал совершенно конкретный Николай Евсеич Тихомиров, старый сторож поселкового пищеблока. Этот Евсеич действительно существует в природе.
— А… колокол? — вдруг спросил Мстислав и, странно прищурившись, медленно поднес к губам граненый стакан с «Бифитером».
— Что — колокол?
— Колокол тоже существует в природе?
Я только рассмеялся и полез вилкой в кастрюлю. И вдруг понял, что смеюсь в одиночестве. Эти двое сидели напротив и были совершенно серьезны. Наконец Алексис встал и, уронив стул, отошел к окну. Там он по100ял некоторое время, массируя пальцами переносицу, и внезапно обернулся:
— Я уже думал об этом. Серебряный колокол надо найти.
Так были произнесены эти страшные слова. Как видите, изначально виноват не я, а господин Старцев. Лично мне не пришла бы в голову такая пьяная ерунда.
— Гей, славяне! — Мстислав откинулся на спинку стула, и в глазах его заискрились шампанские блестки. — А ведь это будет недурной бизнес… Два-три пуда серебра — это, конечно, не миллион долларов, но…
— Нет, это не миллион долларов! — горячо подхватил Старцев, прыгая обратно к столу, — и я увидел, что его очки слегка запотели от возбуждения, — Это наш последний шанс! Вернуть старую Русь, раз и навсегда очистить ее от сельсоветов и «кипиративов»! Это вызов, и я принимаю его! Evadere ad auras… hie labour est! Я сегодня же еду в Кандалакшу. Какое счастье, что я слегка нетрезв! Только по пьянке русский интеллигент способен на действие… Alea, alea jacta!
— Ага, я бы тоже метнулся в Кандалакшу, — сказал Мстислав, отставляя опустевший стакан с жалкой лимонной корочкой на дне. — Жаль только, что за билет принято платить деньги, а их не было с прошлой стипендии.
— У нас есть десять долларов, — радостно сказал Алексис, ощупывая внутренний карман. — Этого недостаточно, и поэтому мы, так и быть, возьмем с собой Стеньку. У Стеньки всегда есть денежка.
Тут я вывернул наизнанку бумажник и бережно положил на стол четыре банкноты. На каждой гордо значилось: «Республиканский банк. Десять рублей». Все, что осталось от гонорара за краткий обзор современных эротических видеоигр, написанный с неделю назад для мужского журнала «Верзилка».
— Ура, — подавленно сказал Мстислав. — Как раз хватит на утреннюю банку пива.
Он выжидательно воззрился — и словно весь мир замер, прислушиваясь к ответу Степана Тешилова… Показалось, что я попал в хитроумную игру фирмы «Sierra» — и должен вот-вот принять судьбоносное и, как водится в играх Sierra, единственно правильное решение.
Стало быть, о5 нужны деньги. В который раз одно и то же! Я медленно опрокинул полета грамм. Выдохнул. Потом откинулся на спинку стула, картинно ероша довольно длинные вьющиеся волосы над сравнительно высоким лбом. Уехать с горя за полярный круг — это сильно. Я люблю подобные акции протеста. Она — в Цюрих, а я — в Лапландию, погибать среди айсбергов и безразличных тюленей! Определенно, надо ехать. Иначе эта любовная тоска удавит меня…
Я протянул руку к магнитофону и выдавил из него разгоряченный диск с эстетствующим Рахманиновым. Довольно слез! Выбросите вон осколки сердца! Пора менять тональность повествования. Когда уходит любовь, начинается рок-н-ролл. Вот она, дребезжащая кассета с корявой надписью: «Пыж и компания». Музыка странствий. Коллекция гимнов для пьяных авантюри100ов… Госпелы для алкоголиков, блюзы для неудачников. Я быстро сбросил подтяжки и запонки. Вместо модных брюк натянул… нет, не кавалерийские галифе и не за5нанные тропическим камуфляжем рейнджерские бриджи. Есть еще версии? Вовсе не старые байкерские джинсы, исчерканные шариковой ручкой (автографы случайных попутчиц). Не эротичные велосипедные шортики и даже не боевой килт озлобленного горского клана Гленов-Макливеттов. Всего лишь… тренировочные штаны с оттянутыми коленками.
Друзья в ужасе наблюдали за многообещающей сменой имиджа. Они знали, что такие штаны — это неспроста. Это боевые доспехи. В них я облачаюсь, когда работаю над сценариями игр. Строго по формуле «ДДТ»: «Я шабашу на кухне в дырявом Зко». Более того. Именно в этой униформе я совершил оба величайших подвига своей жизни: а) десять раз подряд подтянулся на перекладине и б) ущипнул (тоже на спор) выдающуюся задницу абсолютно трезвой однокурсницы, забредшей попросить французский словарь. Вообще-то я человек слабый и несмелый. Почти не занимаюсь спортом (кроме электронной версии гольфа в Инфернете) и побаиваюсь щипать однокурсниц. Но в тренировочных штанах преображаюсь и становлюсь похож на Роджера Вилко, Ларри Лизарда и прочих компьютерных персонажей. А все из-за чудесно оттянутых коленок. Недоброжелатели утверждают, что я специально их оттягивал, дабы придать стильность. Клевещут. Колонки оттянулись сами собой.
