Александр Нотин - Исход. Экскурсия в мегаполис (журнальный вариант, издание "Шестое чувство")
Что же, пора в путь. Командир встал и, стараясь не выдать боли, помахал здоровой рукой прильнувшим к окнам автобуса молодым «спартанцам».
Впереди — за километрами дорог, гарью пожарищ и неведомыми испытаниями ждала Москва.
* * *— Та-ак, Савин, значит, Антон Палыч, генерал… Ишь, какую важную птицу занесло в наши края!
Капитан Федеральной службы охраны порядка (ФСОП) придирчиво вчитывался в предъявленные бумаги — путевое удостоверение и проездные документы, шевелил пышными усами, качал головой и даже причмокивал от усердия. Крупное, чуть отечное его лицо и грузная фигура, облеченная в черный мешковато-неряшливый мундир, кирзовые сапоги и фуражку с кокардой в виде двуглавого орла, совершенно не вязались с напускной важностью. Даже перекинутый через плечо видавший виды короткоствольный автомат не добавлял солидности. Впечатление было такое, что еще за минуту до приезда «Ивеки» с общинниками он сладко спал в стоявшей неподалеку будке КПП, которая вместе с дотом, зенитной установкой, шлагбаумом, несколькими неряшливо одетыми бойцами ФСОП и мостом через Москву-реку отделяла столицу от пригородных Химок и остального мира. Прибытие автобуса, похоже, оторвало капитана от сладких утренних грез, и теперь вся его нелепая, бесформенная, поеживающаяся на осеннем ветру фигура выражала по этому поводу сильнейшее недовольство.
— С какой целью, дозвольте полюбопытствовать, Армии обороны понадобилось вдруг навестить Москву? — язвительно поинтересовался он, косясь на перевязанную руку Антона. В разговоре и манерах капитана угадывалось что-то невоенное, развязно-гражданское. «Наверное, из бывших чиновников или учителей», — подумал Антон, осведомленный о кадровых трудностях «федералов».
— Ну, во-первых, коллега, не Армии обороны, а молодым членам православной общины. Это раз. Под защитой офицеров АО — тут вы совершенно правы. А во-вторых, в бумагах ясно сказано — для ознакомления с городом-героем. Экскурсия, в общем.
— Было бы на что смотреть в этом городе, будь он неладен, — пробурчал себе под нос капитан, изучая копию приказа Главного штаба ФСОП, предписывавшего всем военным и гражданским властям оказывать представителям Армии обороны всемерное содействие. — И чего же это вас только носит туда-сюда? Покоя нет. Мало нам своих проблем. Вон, второй день без смены, ребята изголодались, подмыться, пардон, негде…
Капитан, очевидно уже убедившийся в подлинности бумаг и личности Антона, теперь по инерции брюзжал, делясь со свежим собеседником тяготами «армейской службы». Досталось от него и далекому «центру», бросившему вверенное ему подразделение на произвол судьбы, и бездельникам-подчиненным, и городским властям (снюхались с мафией и жируют). По его словам, служить в ФСОП было хлопотно и опасно, но все же лучше, чем сидеть без работы на копеечном пособии или перебиваться с хлеба на воду в муниципальной школе (все-таки бывший учитель, удовлетворенно отметил про себя Антон). Но как прокормить семью — жену и троих детей, если перебои во всем — «даже, представьте себе, с обычной водой», если «на улицу выйти — не знаешь, вернешься ли живым»? Капитан не на шутку разволновался. Он пыхтел, вытирал со лба капельки пота, заглядывал в глаза Антону и в итоге потребовал адрес «Подсолнухов» — единственного, по его мнению, места, где еще можно было существовать «порядочному человеку с семьей».
Генерал слушал эти охи и ахи вполуха (беспокоила раненая рука), сознательно не перебивал «коллегу», терпеливо дожидаясь, пока тот выговорится; сам же тем временем незаметно изучал окрестности.
Со времени последнего его посещения Москвы — а было это без малого два года назад — город заметно сдал. От некогда сверкающих торговых центров остались лишь похожие на гигантских механических жуков ржавые полуразрушенные конструкции, кое-где уродливо прикрытые остатками стекла. Высотки жилых кварталов зияли пустыми глазницами окон. Лишь на первых этажах угадывалась жизнь: из зарешеченных оконных рам кое-где торчали трубы «буржуек», оттуда вился сизый дымок. Он окутывал некогда горделивые, ныне же потемневшие от копоти и дождей, облезлые фасады домов, усиливая ощущение заброшенности и упадка. Подходы и подъезды к обжитой части многоэтажек были перегорожены надолбами и импровизированными баррикадами из металлолома, добытого, похоже, при разграблении тех же торговых центров. Баррикады несли на себе следы жестоких боев за пищу и тепло, и каждая на свой лад предупреждала потенциального агрессора о готовности дать скорый и решительный отпор. Антон знал: таким образом последние обитатели высоток защищали не только имущество своих квартир, но и содержимое обезлюдевших верхних этажей — остатки мебели, дверей и оконных блоков, служивших топливом для печей.
Краем глаза генерал наблюдал и за первой реакцией «чижиков» на город — воспользовавшись паузой, те не преминули высыпать из автобуса и теперь поедали глазами «экзотическое зрелище». Многие из них вообще впервые увидели высотные дома и то, как эти кирпично-бетонные громадины тянулись вверх, теснились и толкались, налезая друг на друга в молчаливой и беспощадной борьбе за пространство. Антон догадывался: не жалкий вид фасадов (понятный ему, горожанину, помнившему их прежний заносчиво-подтянутый вид), а именно плотность застройки сильнее всего поражает девственное сознание ребят — земля ведь большая, и кругом столько свободного места! Он и сам порой думал, какие неведомые и могучие силы из века в век сгоняли людей во все более тесное, удушливое и разъединяющее городское жительство, в толчею улиц, метро и стадионов? Удобства? Теплые туалеты, вода из крана? Но разве уют индивидуального «стойла», защищенного стальной дверью и хитроумным замком, стоил кошмара чудовищных транспортных пробок, людских водоворотов и ежедневных конфликтов, назойливой пошлости рекламы и атмосферы угрюмого недоброжелательства, пропитавшей каждый квадратный метр мегаполиса? Насколько все-таки должно было быть повреждено и отравлено человеческое естество, чтобы так далеко уйти от здорового чувства достаточности, которое давала только близость к природе?
Антон навсегда сохранил странное, ни с чем не сравнимое чувство, которое посещало его всякий раз на въезде в гибнущую Москву: казалось, будто весь город был накрыт мерцающим колпаком, сотканным из страха, гнева и боли. Свободное от предвзятости сознание верующего человека (тогда он уже начал постигать азы веры и аскетических практик отца Досифея) содрогалось при пересечении этой невидимой границы городского владычества, простиравшейся далеко за границы самого мегаполиса. Не одно столетие «Вавилон» лжи, насилия и порока завлекал в свои сети души доверчивых провинциалов. Сколько юных соискателей «сладкой жизни» сгинуло в его катакомбах?! Сколько изломанных судеб и опрокинутых наивных надежд принесено было на алтарь мамоны и проклятой «звездной болезни»?! Даже те из соискателей удачи, кто вроде бы сумели прорваться к успеху, одолеть конкурентов, выйти «в люди», ухватить счастливый билет, — даже они в конечном итоге… оказались в проигрыше. Город не давал счастья — его в нем попросту не было.
— Порядок, можете ехать дальше, — вдоволь наговорившись, облегчив душу и получив искомый адрес «Подсолнухов», капитан заметно повеселел. — Держитесь широких улиц. Советую не углубляться в незнакомые закоулки, особенно в центре. Ситуацию мы, конечно, контролируем, но… кто знает? В общем, будьте все время начеку. Если что, обращайтесь прямиком в районные комендатуры ФСОП — они отмечены флагом с такой же, как у меня, эмблемой (он не без гордости продемонстрировал нашивку на рукаве с двуглавым, как и на фуражке, орлом).
Антон пожал рыхлую влажную руку капитана и, оглянувшись, кивнул Сеньке. Тот мигом нырнул вглубь автобуса и через пару секунд уже вручал зардевшемуся «федералу» пакет с самой ценной после Исхода валютой — добрым куском копченого сала, буханкой ржаного хлеба и бутылкой с таинственной прозрачной жидкостью без названия. Щедрая любезность была проявлена не без тайного расчета: обратно придется, скорее всего, ехать через тот же блокпост, и благорасположение «бравого вояки» и его команды могло еще очень даже пригодиться.
Вернувшись в автобус, генерал окинул взглядом несколько присмиревшую от первого контакта с «большим городом» молодежь. Убедившись, что Крис продолжает безмятежно спать после баталий вчерашнего дня и ночного бдения в «хозяйстве дяди Миши», он знаком велел Сеньке трогаться и препоручил себя ловким рукам санитарки Вали, приготовившей уже все необходимое для перевязки.
Занимался серый день. Пошел легкий, как пух, первый снег. Ветер носил его по тротуарам, рисуя замысловатые белые узоры. КПП с его обитателями остался позади. Старательно объезжая выбоины, автобус углубился в окрестности Речного вокзала — некогда престижного района Москвы. Прильнув к окнам, юные общинники во все глаза рассматривали полуразрушенные безглазые дома, хранившие следы жестоких уличных баталий, заброшенные, неухоженные парки с разбитыми дорожками и павильонами. Вся местность, если не считать бродячих собак, была пустынна и усеяна битым стеклом, мусором и обрывками каких-то проводов.
