Гном - Цивилизаtion
Видя, что поленьев достаточно, я попросил еще фисташек (для этого я сохранил одну в кармане еще вчера), и пошел на разведку в сторону гор. Дружина двинула следом за мной, оставив одного из туземцев следить за огнем.
Взбираясь наверх, я увидел паренька лет семи, кидавшего камни в птиц. У всех свои обязанности, своя охота, — подумал я. Птицы сидели высоко, и взмах рукой перед броском распугивал их. Вероятно поэтому, несмотря на полдень, добычи все еще не было.
Мы поднимались по смешанному лесу, постепенно переходившему в сосновый. Затем деревья поредели и вскоре вовсе почти пропали. Началось предгорье. Воздух стал заметно холоднее. Мы поднялись на самую высокую точку в радиусе нескольких километров, и я огляделся. Не было никаких признаков цивилизации. Ни дыма от костра, ни следов самолета в небе, ни-че-го. Впрочем, дым все-таки был, и он поднимался с нашей стоянки. Что-то явно пошло не так. Дрова не должны так коптить. Надо было возвращаться.
— Хэв, — показал я рукой на дым. — Идем хэв.
Спускаясь с вершины, я заметил вдалеке горных козлов. Они ловко скакали по камням, удирая от нас. Неплохо было бы их поймать и приручить, — подумал я. Рука дернулась, чтобы записать эту мысль в заметки на телефоне. Чертовы рефлексы двадцать первого века!
— Козел, — показал я на них Тыкто.
— Кызл, — повторил тот.
Пользуясь моментом, я продолжил учить дикарей языку. Пока мы шли вниз, были выучены слова «камень», «лист», «орех», понятия «маленький» и «большой», показанные на примере булыжников. Слово «глаз», которое стало синонимом «видеть». Получалось «Гном глаз Тыкто» или «Гном глаз камень». Вождь охотно грыз гранит науки. Туземцы оказались способными. Я видел, как и остальные воины шевелили губами, повторяя слова, но не решались произнести вслух.
Подойдя к лагерю, я понял, что оправдались мои худшие опасения. Все дрова были сожжены, костер завален листьями и сильно чадил. Хранитель очага, похоже, надышался дымом, поэтому испугано сторонился кострища, потирая красные глаза. Я подошел и пинками раскидал листья. После чего, взяв палку и, собрав в кучу угли и дрова, привел костер в нормальное состояние.
— Палка — да, — показал я всем и бросил ее в пламя.
— Лист — нет!
Видно было, что до Тыкто и остальных начинает доходить, что к чему.
— Огонь! — показал я на языки пламени.
— Огонь мало — палка — да!
— Огонь много — палка — нет!
Прошел первый урок пожарной безопасности. А незадачливый хранитель получил солидную зуботычину от вождя.
Племя начало возвращаться с охоты. В этот раз птиц было много — целых пять. Другого мяса не было. Фисташек принесли килограмма три. Видимо, вождь предупредил, что они мне понравились. Поняв, что из ингредиентов имеется в наличии, я занялся приготовлением ужина. По старой схеме разжег костер в своем углублении и зажарил голубей. Одного съел сам, остальных отдал вождю. Наученные опытом туземцы голубей сначала обдули, затем с охотой слопали. Женщины и дети проглотили своих ящериц. Судя по тому, что ели они мало, основное питание проходило в течение дня. Найдя какого-то жука, ребенок съедал его, а более крупную добычу приносил в пещеру. Ужин, по сути, предназначался для остававшихся дома и воинов. Темнело рано, и племя после еды сразу принялось готовиться ко сну.
Вторая ночь прошла куда менее спокойно. Меня разбудил дождь. Расположившись под открытым небом, я не подумал об осадках. Стихия гигантскими пригоршнями щедро бросала на меня воду. В пещеру я перебираться не стал, чтобы не разрушать стереотип своей избранности. Поэтому оставалось только подкидывать дрова в огонь и греться подле него, смахивая капли, стекающие по лицу. Утром развешанные на палках вещи трепыхались около костра, а я, дрожа в одних трусах, твердо принял решение построить дом с крышей.
Дом — это было громко сказано. Мы натаскали камней, из которых я сделал пару стен высотой с метр, прислонив их к скале около пещеры. Щели я замазал глиной, которую нашел выше по течению. Крышу соорудил из веток, также смазав их глиной. Получилось такое спальное место площадью два квадратных метра. Рядом со стеной я развел новый костер: камни нагревались и отапливали мое жилище изнутри. Проблема ветра и дождя была решена. Но надо было закрыть еще один вопрос — гастрономический. Так что на следующий день я наметил поход к морю.
Глава 4
Проснувшись утром третьего дня, я с досадой убедился, что по-прежнему нахожусь в доисторическом Крыму. Жизнь и сон поменялись местами. Ночью я видел привычные современные картины: суетливую Москву, озабоченных коллег, банковскую столовую с холодными макаронами. Днем же все окружающее меня напротив походило на сновидение. Я закрыл глаза и попытался опять провалиться в грезы, чтобы еще чуть-чуть пожить в современном мире, но уснуть не получалось. Пришлось выползать из своего футляра на свет. Племя встретило мое появление внимательными взглядами. Кивнув всем, я прошлепал к ручью, умылся, затем молча взял из пещеры еще одну шкуру и, перекинув через плечо, пошагал в сторону моря.
На этот раз я старался быть более внимательным и замечать все, что видел вокруг. Такие старания и наблюдения очень скоро дали плоды. Я немного изменил путь и теперь шел не вдоль русла, а в стороне, по полю. Среди желтеющей травы я заметил колос. Зерна из него уже выпали, но растение точно было злаковое. Овес, ячмень, рожь, а может, даже и пшеница — это было не важно. Факт наличия колоска давал шанс на хлеб уже в ближайшей перспективе. Вскоре я нашел еще несколько таких же растений, и в некоторых зерна были на месте.
Я показал колоски Тыкто, выковыряв зернышко. Надо было как-то объяснить ему, что мне нужно добыть их как можно больше.
— Зерно — хэф, много, — повторил я несколько раз.
Надеюсь, он это понял. По крайней мере, двое из отряда остались искать семена, а мы двинулись дальше. Через четыре часа я уже был у «Шаляпинской» скалы. За тысячи лет величественные камни мало изменились.
Я нашел углубление в прибрежной гальке, после чего набрал в шкуру, как в мешок, морской воды и положил ее в яму. Получился небольшой бассейн. Эти действия выполнили основную задачу сегодняшнего похода. Я огляделся и из мальчишеского любопытства решил взобраться на скалу, как несколько лет назад. Со мной полез только Тыкто. Остальные смотрели на море с большой опаской и близко к воде не подходили.
Посмотрев с утеса в плескающуюся подо мной воду, я увидел рыбину средних размеров, граммов на двести.
— Рыба, — указал я на нее Тыкто.
— Ханан, — ответил он и отрицательно покачал головой.
Взгляд Тыкто не следил за рыбой. Судя по всему, «ханан» относилось к морю в целом. Я еще раз указал на снующих внизу рыбешек и повторил:
— Рыба!
— Ханан! — твердо повторил Тыкто и скрестил руки на груди, отказываясь смотреть вниз.
Может «ханан» — это вообще не вещь, а например, аналог слова «табу»? Как бы то ни было, я спустился, разделся и попробовал зайти в воду. Это вызвало бурю тревожных криков со стороны туземцев, после чего я окончательно утвердил себя в мысли, что море по какой-то причине является запретным местом. Презрительно посмотрев на скачущих, словно макаки, дикарей, я резко присел, обдав себя ледяной водой по шею. Но холод был пустяк по сравнению с тем, что я увидел еще будучи наверху. Заиленные стенки скалы облепляли рапаны и мидии. Я собирал их и выбрасывал на берег, пока окончательно не задубел. Стуча зубами, я вытерся пиджаком и, надев пуховик поверх рубашки, набил моллюсками полные карманы. Остальную добычу я сложил в кулек, сделанный из мокрого уже пиджака. Можно было возвращаться назад. День был потрясающе удачен.
Придя в лагерь, я с одобрением отметил, что костер горит ровно и в меру. Туземцы справлялись с поддержанием огня.
— Огонь — хорошо, — улыбнулся я.
Вести с полей также были благоприятные: по моей просьбе принесли и высыпали на стол примерно полкило зерен.
— Зерно — хорошо, — снова поблагодарил я добытчиков. Неясно, правда, как его хранить, когда и, главное, куда сеять. Но пусть носят. Позже разберемся.
Меня сейчас занимала вполне приземленная задача: как сварить морскую добычу. Сырыми мидии съесть в принципе можно, но это уже крайность. Впрочем, решение пришло довольно быстро. Я нашел более или менее плоский камень известняка, вросший в землю, и, попросив кремневый топор, стал долбить в нем углубление. Через полчаса получилась чаша литра на полтора. Пока хватит, решил я, и, чертыхаясь, натаскал в эту кастрюлю пригоршнями (а потом и используя рот) воды из ручья. Затем я взял из костра небольшие камни, которые предусмотрительно бросил туда перед долбежкой, и начал класть их в чашу. Камни издали змеиное шипение и выпустили клубы пара, изрядно напугав окруживших меня дикарей. Вылавливая палкой камень, ускользающий, словно непокорный пельмень, и кладя на его место следующий, я очень быстро довел воду до кипения. Наступила очередь мидий, и уже через несколько минут все было готово для пира.
