Валерий Самохин - Мой милый жандарм
Все прошло, как и предсказывал наш благодетель. Покрутившись полдня на вокзале в Будапеште, поглазев с открытым ртами на изобилие в местных киосках, мы сели на белградскую электричку. Ровно в полночь подъехали к Субботице. Югославский таможенник брезгливо покрутив в руках "дюймовочку", кивнул на объемистую сумку:
– Что там?
– Спички, – пискнула я.
– А там? – волосатый палец указал на старенький походный рюкзак.
– Шибицы, – блеснув познаниями в языке, вмешалась Ленка.
Таможенник со страхом перевел взгляд на большой клетчатый чемодан.
– И здесь шибицы?
Мы красноречиво промолчали.
– Доллары есть? – с надеждой в голосе спросил он.
– Дома забыли, – в один голос ответили мы.
Дрожащими от возмущения пальцами он спрятал наши паспорта в карман и хрипло приказал:
– Утром – обратно в Венгрию! Поезд прибудет в шесть, зал ожидания покидать запрещено… Вам все ясно?
Ага, так точно товарищ командир! Все исполним в лучшем виде.
Выскользнув из здания таможни, мы бегом устремились в ближайший переулок. Тот, что потемнее. Конечно, бегом – это сильно сказано. С нашими баулами такой номер не пройдет. Но пыхтели старательно, от души. Два квартала мы изображали вьючный караван, пока Ленка обессилено не рухнула на рюкзак:
– Все, больше не могу!
– Вроде оторвались, – тяжело дыша, неуверенно предположила я.
– От кого? – выдохнула подруга.
– От погони.
Секунду спустя окрестности содрогнулись от истеричного хохота. Только законченным трусихам вроде нас могла прийти в голову дикая мысль бежать без оглядки подальше от вокзала. Граница пройдена, чего бояться? Сама собой проявилась насущная проблема: в какой стороне находится рынок? Поплутав около часа по ночным улицам, мы наткнулись на припозднившегося аборигена, с меланхоличным видом потягивающего пиво на безлюдной автобусной остановке. Его мы и взяли в оборот.
– Рынок? – переспросил он.
– Да-да, – подтвердили мы. – Базар.
– Не понимай, – огорченно развел он руками.
М-да, юг нам попался необразованный. Ленка повторила вопрос по-немецки. Абориген отчаянно замотал головой: не понимай. Я с грехом пополам родила несвязанную фразу по-английски, объяснив наш маршрут от вокзала до здесь. Югослав оживился при звуках знакомого слова, радостно вопросив:
– Стилл-уэй?
– Я-я, стилл-уэй, – раздраженно повторила я.
– Железничка дорога там, – махнув рукой куда-то в темень, славянский брат поспешно слинял.
– Обратно до вокзала я не доберусь, даже не мечтай, – вздохнула Ленка. – Ноги не держат и руки отваливаются… Давай прямо здесь переночуем.
– Где здесь? – поразилась я. – На остановке?
– Есть другие предложения? – вопросительно приподняла бровь подруга. – Пятизвездочных отелей поблизости я не вижу. Утром приедет мудрый автобус и отвезет нас в тридевятое базарство.
Поерзав на жесткой скамье, я пристроила под голову сложенную вчетверо куртку и закрыла глаза. Сон пришел без промедления. Яркий, насыщенный… как обычно. Просторная светлая комната, высокие арочные окна, занавешенные тяжелыми портьерами, начищенный до блеска паркетный пол и чей-то монотонно бубнящий голос.
Я быстро оглядела себя. Интересно, чья роль мне досталась на этот раз? Пикантности добавляло то обстоятельство, что я точно понимала – это сон. Класс! Такого еще никогда не было в моих призрачных приключениях. Значит, можно оторваться по полной, зная наперед, что мне ничего не будет.
Итак, что мы имеем. На мне странного покроя теплый халат, грубые ботинки и косынка из плотной ткани, завязанная на манер пиратской банданы. Справа стоит толстый дядька с печальными глазами. На нем синий мундир, перетянутый кожаными ремнями, на боку висит револьвер; крепкая веснушчатая рука лениво поглаживает рукоять сабли. Я арестантка? Весело, ничего не скажешь.
Я покосилась налево. Рядом со мной клевал носом самодовольный хлыщ с напомаженными усиками. Почувствовав мой взгляд, он встрепенулся и, приняв деловой вид, раскрыл лежащую на коленях книгу. Краем глаза я машинально ухватила витиеватую печать первой страницы:
ОГЛАВЛЕНIЕ
ТОМЪ ДЕВЯТЫЙ
Сводъ Законовъ о Состоянiяхъ
Книга первая
О разныхъ родахъ состоянiй и различiи правъ, имъ присвоенныхъ.
Супер! Мне снится эпоха, которой я грезила всю свою несознательную девичью жизнь. Галантные кавалеры, блеск столичных салонов, великолепие придворных балов и умопомрачительные наряды высшего света. И главное, все выглядит настолько настоящим, что просто дух захватывает.
– Бу-бу-бу… – прервал мои восторги усилившийся бубнеж.
Я подняла глаза. Прямо передо мной, на возвышении, за массивным столом, обтянутым зеленым сукном, чинно восседала судейская коллегия. Строгие мундиры, воротники с золотым шитьем и сонные физиономии. Раз коллегия – значит апелляция или кассация. Председательствующий – пышущий здоровьем толстячок со смешными бакенбардами и умным, слегка ироничным взглядом – отложив в сторону лист бумаги, неуклюже поднялся с места.
Суд удаляется на совещание! – бойко возвестил молодой человек с унылым отвислым носом на породистом лошадином лице.
Судебный пристав, услужливо подсказала память.
Привычная сила подняла меня на ноги. Сзади дружно загрохотали стулья. Я быстро оглянулась за спину. Интересно, что такого я здесь натворила? На обыденный процесс зал битком не набивается. Еще и журналистов тьма. Вон и фотографы ютятся у окна, все по-взрослому.
– Не подскажите в чем суть, коллега? – шепотом спросила я у зевающего украдкой хлыща.
Мой присяжный поверенный (а кто же еще это может быть?), бросив на меня полный ужаса взгляд, шарахнулся в сторону.
Странно, чего это он такой дерганный?
Жалко зеркала под рукой нет, вдруг я Квазимодо в женском обличии? Если так, то это плохой сон.
Ленка, разбуди меня немедленно!
Суд удалился.
Зал оживленно загомонил, рассаживаясь по местам.
Смуглый паренек еврейской наружности громким шепотом принялся обсуждать цены на шерсть со своим соседом, дородным купцом, одетым в темно-синий сюртук.
Надо полагать, это у нас господа присяжные.
Справа от них худой, длинношеий отставной военный, если судить по выправке и мундиру, слева – важный господин с высокомерным взглядом и презрительно оттопыренной нижней губой.
Статский советник, не иначе.
О, прямо по курсу и конторка товарища прокурора виднеется. Все-таки, что я натворила? И куда делся мой адвокатишка? Или он в эту назойливую осу превратился, что жужжит беспрестанно над ухом?
– Встать, суд идет! – прервал мои размышления судебный пристав, и звучно шмыгнул носом. Для солидности, надо полагать.
Зал снова задвигал стульями, дружно поднимаясь на ноги. Председатель, близоруко отодвинув от себя листок, начал монотонно зачитывать приговор:
– Суд, заслушав свидетелей… бу-бу-бу… изучив донесения сыскного отделения… бу-бу-бу… проверив материалы судебного следствия… бу-бу-бу… выслушав доводы обвинения и защиты, постановил признать виновной в следующих проступках девицу Анну Лазович, двадцати двух лет от роду, урожденную Варшавской губернии…
Эй, господа хорошие! А меня кто-нибудь спросил? Дайте хоть последнее слово сказать… Ну что за сон такой неправильный. Я так не играю! И оса еще эта противная! Ну что за богомерзкое насекомое. А ну кыш отсюда, пернатая!
– … Мещанского сословия… бу-бу-бу…православную… бу-бу-бу… увечную немотой от рожденья…
Это кто немая? Я немая?! Да я вам сейчас такого наговорю!
– … Руководствуясь статьями… бу-бу-бу… и циркулярным письмом товарища министра внутренних дел от третьего мая сего года…
Черт, надо было меньше факультатив по дореволюционному праву прогуливать! Я же вашего судопроизводства совсем не знаю… А-а, была не была! Пойдем зыбкой тропой аналогии права. Чего мне терять, в конце-то концов?! Подумаешь, испорченный сон. Насмотрюсь еще, какие мои годы. Да и вообще, чем не приключение?
– Ваша честь! – злая сила подбросила меня с места.
В зале воцарилась гробовая тишина. Честно говоря, прерывать судью себе дороже. Но другого выхода у меня нет. Как только молоточек в руках у председателя суда опустится на подставку с двуглавым орлом, пиши – пропало.
– Ваша честь! – как можно тверже повторила я, машинально отметив проблеск интереса в глазах председательствующего. – Суды, принимая решения, руководствуются указами Его Императорского Величества, Сводом законов Российской империи и директивами Правительства… Письма товарища министра внутренних дел, равно как и телефонные звонки, источниками права не являются по определению и судом приниматься во внимание не должны.
Мерзкое ярко-желто-полосатое насекомое, сделал полный оборот над лысиной старичка священника, замершего с отвисшей челюстью, коварно спикировало мне на шею.
