Вячеслав Коротин - Так громче музыка играй победу!
Вот хоть плачь, хоть матерись!
Именно такие мысли владели командующим флотом, когда его разбудили в третьем часу ночи и зачитали радиограмму.
Предупреждали же ведь придурков, что ожидается атака миноносцами на порт! Неужели нельзя было какой-нибудь баржой или бонами с сетями заградиться?
Фиг с ним, что «Донец» калоша старая и ни на что в масштабах флота не годная…
Ладно! Потом разберусь…
Ну и ложиться спать по новой смысла уже не было: пока полчасика с боку на бок повертишься, пока уснёшь…
Тем более вот — вот должны были поступить сведения из-под Феодосии и Новороссийска, где подлодки и «Кагул» с миноносцами тоже ожидали гостей. Тех, что «хуже татарина». Да и к Севастополю ожидался САМ.
Андрей приказал вызвать Лысухина — нечего вестовому дрыхнуть, когда адмирал бодрствует, и напряг вестового приготовлением кофе в гомерических количествах.
В половине шестого с мыса Сарыч доложили, что на юго — западе наблюдают в море свет прожекторов…
Началось!
Эскадре был отдан приказ снятся с якорей и приготовится к движению.
Загрохотали выбираемые цепи на «Евстафии», «Иоанне Златоусте», «Пантелеймоне», «Трёх святителях», «Ростиславе», «Памяти Меркурия», «Алмазе» и миноносцах. Флот готовился идти в бой.
Ещё через полчаса наблюдательный пост на мысе Луккул доложил, что видит двухтрубный корабль, идущий к Севастополю.
Эбергард лично и пренастырно потребовал подтверждения у крепостного начальства, что ток к заграждениям возле порта подключён…
Да подключён!
Подполковник Ширгородский, командир минных рот Севастополя, был уже настолько задёрган командующим флотом, что просто жил у рубильника, подключающего электричество к заграждению.
— Начать движение!
Громады броненосцев стали вытягиваться из Казачьей. Головным пошёл «Евстафий», за ним двинулся однотипный «Иоанн Златоуст», а потом «Пантелеймон» — бывший «Князь Потёмкин». Именно на нём держал свой флаг командующий дивизией линкоров Чёрного моря, контр — адмирал Новицкий.
Эти три корабля вполне могли выдержать бой с «Гебеном», если бы тот его принял: двенадцать орудий калибром в триста пять миллиметров представляли собой вполне солидный контраргумент десяти одиннадцатидюймовым пушкам линейного крейсера.
Козырями немца, без сомнения, являлись его большая боевая устойчивость, более удобное управление огнём, и, разумеется, скорость, но русская «большая тройка» имела все шансы в драке с ним.
К тому же её поддерживала вторая бригада линейных сил под флагом контр — адмирала Путятина. Более пожилой броненосец «Три святителя» хоть и уступал своим «коллегам» в скорости, но нёс всё те же четыре двенадцатидюймовки, а «Ростислав» имел хоть и более скромный главный калибр в десять дюймов, но сбрасывать такие орудия со счетов не стоило.
«Шестидюймовый пулемёт» из трёх десятков стволов соответствующего калибра, которые русские могли обеспечить с одного борта (да ещё и четыре восьмидюймовки «Евстафия» и «Иоанна»), разумеется, не угрожал немцу опасными повреждениями, но шквал снарядов среднего калибра предполагал пожары, повреждения стволов больших пушек и всевозможные прочие неприятности…
Эбергард — Киселёв мог чувствовать себя вполне уверенно перед предстоящим боем, но, тем не менее, мандраж его слегка поколачивал: «Золотой снаряд» — он и в Африке «золотой снаряд» — влепят прямиком в боевую рубку, и потом объясняй апостолу Петру, что сражение ты практически выиграл…
— «Гебен» обстреливает порт! — поступил доклад из радиорубки.
— Иметь ход четырнадцать узлов! — мрачно бросил адмирал, искренне надеясь, что этого хватит.
Хватит… Для чего хватит? Если сушоновский линейщик не нахватает минных пробоин, то чёрта с два мы его на наших узлах принудим к бою…
Андрей вдруг поймал себя на том, что грызёт усы.
Даже долговременный бой не гарантирует успеха — в прошлой реальности «Гебен» показал, что его артиллеристы не пальцем деланные: у мыса Сарыч «Евстафий» получил значительно сильнее, чем немец, и по количеству попаданий, и по убитым — раненым…
Остаётся надеяться, что все предыдущие стрельбы не прошли даром, что на этот раз с определением дистанции не оплошают и «тройка» отстреляется более согласованно — адмирал изначально рассматривал корабли Путятина как резерв, а не реальных участников боя.
Но для этого, чтобы всё стало хоть теоретически возможным, нужно как минимум сбить ход паразиту! И здорово сбить.
— Ваше превосходительство! — подскочил к Эбергарду минный офицер броненосца. — С «Георгия» передают: «Наблюдаем подрыв вражеского корабля на мине»
Адмирал присоединился к ликованию офицеров на мостике, обозначив улыбку и кивнув головой.
Мало для этого монстра, мало! Но уже приятно понимать, что цепи замкнуты.
А с минного поля просто так уже не выбраться! Раз уж вляпался со всей своей двадцатитёхтысячетонной махиной на пятнадцати, как минимум, узлах.
Сушона подбросило и в прямом, и в переносном смысле: в прямом — реально здорово тряхнуло, а в переносном — ну совсем не ожидалось… «Гебен» ведь следовал за тралами миноносцев «Ташос» и «Самсун». Как они умудрились пропустить мину на пути флагмана?
Но факт оставался фактом — рвануло. Под самой кормой рвануло…
Как эта мина не попала в тралы действительно непонятно, но работа винтов линейного крейсера подтянула её к борту и она таки взорвалась…
С правого вала сорвало винт. Вроде бы и не так страшно — винтов на «Гебене» четыре…
Турбина, лишившись сопротивления, которое этот самый винт давал немедленно «взбесилась» и выдала такие обороты, что, прежде чем регулятор автоматически остановил подачу пара, оторвался зубчатый агрегат устройства проворачивания турбины, не выдержавший не предусмотренных нагрузок.
Не просто оторвался — пробил и выходящую за борт трубу подачи воды, раздолбал несколько трубопроводов… Много чего натворил этот сорвавшийся кусок железа…
Если кратко резюмировать результаты, то ко всему прочему флагман турецкого флота заглотил ещё и почти полторы тысячи тонн морской воды в свою утробу. Немало: можно считать, что в его нутро засунули дополнительно целую канонерскую лодку.
По отсекам флагмана турецкого флота немедленно загремело: «Задраить водонепроницаемые переборки. Всем оставаться на своих боевых постах!».
Аккерман, разумеется, запросил «низы» о характере повреждений, но времени дожидаться ответа не было, нужно немедленно принимать решение…
Реверс? Но двадцатитрёхтысячную махину на пятнадцати узлах мгновенно не остановить. Чудовищная инерция потащит корабль вперёд даже при «полный назад» ещё немало.
Поворот вправо? Вроде бы логично исходя из направления движения. Но это по направлению к Севастополю, и большая степень вероятности дальше двигаться по минам.
Влево? Да, это шанс, что заскочили на край минного поля. Если отвернуть от русского порта, то имеется вероятность выскочить без дополнительных «травм» и уйти — о продолжении операции уже и думать нечего…
Но в этом случае путь по сомнительному району чуть ил не вдвое более длинный, чем при отвороте влево. Но, зато, слегка приподнимется над водой повреждённый борт…
А решать необходимо немедленно…
— Право руля!
Сушон не вмешивался. Руководить кораблём, тем более в экстремальной ситуации, должен его командир. В любой ситуации — командир. Адмирал руководит эскадрой или операцией, но на корабле единственный «первый после Бога». Единственный ответственный за всё. И его приказы выполняться должны выполняться беспрекословно. Кроме одного: Приказа спустить флаг и сдаться. Вот тут даже распоследний юнга имеет право и должен взбунтоваться и командира арестовать или даже застрелить…
Но пока речь о сдаче не шла, «Гебен» разворачивало вправо, чему, кстати, способствовало отсутствие крайнего правого винта, и линейный крейсер уже почти выскочил с крепостного заграждения.
Рвануло ещё раз. Вторая мина оказалась не столь фатальна как первая: Взрыв прогнул противоторпедную переборку левого борта, порвал обшивку, флагман Сушона принял ещё двести тонн воды — не фатально. Но, в дополнению к первому повреждению — немало…
— Сколько узлов мы можем дать, Рихард? — наконец обратился адмирал к капитану цур — зее.
— Предварительно — не более двенадцати. И то не гарантирую.
— С норд — веста дымы! — донеслось от сигнальщика. — Русские броненосцы!
Из устья Казачьей бухты один за другим появлялись «Евстафий», «Иоанн Златоуст» и «Пантелеймон». Корабли второй бригады несколько поотстали, но «русская тройка» уже в самое ближайшее время грозила выйти на дистанцию открытия огня. Вернее снаряды добросить можно было уже сейчас — «Гебен» и головной броненосец разделяли всего семьдесят кабельтовых, но на «Иоанне», который являлся центром управления огнём бригады, произошла заминка с определением расстояния.
