Ташкент - Москва книга вторая, Халхин-Гол до и после, часть первая - Фарид Ахмеров
Сталин в это время был в кабинете с Вячеславом Михайловичем Молотовым. Молотов, будучи председателем Совета Народных Комиссаров, по своему официальному статусу был выше Иосифа Виссарионовича, но как говорится в старом анекдоте: «Чукча знает кто начальник партии», вот и старый друг ещё по подпольной работе даже в мыслях своих не поднимал вопроса, кто старше, кто важнее.
- Ты всё слышал, Вячеслав? – Молотов был одним из немногих, кого Сталин называл на «ты» и по имени, - будем оформлять поездку делегации в Соединённые Штаты.
- Откуда будем брать средства? – спросил в ответ председатель, не в том смысле, что «где деньги Зин?», а в том смысле – деньги есть, с какой статьи будем списывать.
- А, знаешь, Вячеслав, может, сделаем так, как советует товарищ Каримов? Загоним тонн 20-25 золота в Швейцарский банк, какой выберешь сам, посоветуйся со специалистами, и возьмём в залог золота заём в швейцарских франках. Это надёжнее чем доллар сейчас. И на этот заём будем покупать трубы, компрессорные станции, завод по выпуску радиоламп, автомобильных двигателей и оплачивать прочие расходы. И золото американцам не достанется, хотя бы сейчас, и цена на него не упадёт, как всегда, когда мы выходим на рынок его продавать и все нужды на данный момент оплатим
- А золото возьмём узбекское из тех 400 тонн, что Каримов предлагает, - подхватил Молотов мысль Сталина.
- Нет, Вячеслав, золото узбекское маркировано не по нашему. Его ещё долго придётся хранить в гохране. Золото пошлём наше, а на его место заложим узбекское.
Приход Ворошилова не удивил Сталина и Молотова. Он сообщил последние вести из космоса. Вернее уже с места посадки. Сегодня утром, в Москве была ещё ночь, приземлился спускаемый аппарат остававшимися на орбите, последними космонавтами Земли. Приземление прошло нормально, практически в том же месте, где и первый, в этой реальности, «Союз». Спасатели успели быстро подъехать к месту посадки, и космонавты чувствуют себя хорошо. Так хорошо, как могут чувствовать себя люди вырванные стихией из своего времени и перенесённые на семьдесят шесть лет назад, в надёжные руки красных кавалеристов четвёртого корпуса.
Рассказывая всё это, Ворошилов так живописал встречу, как-будто сам присутствовал на ней.
- Жаль, не скоро ещё придётся встречать космонавтов из полёта. – Закончил он свой доклад.
- Не знаю, не знаю, Клим, возможно – значительно быстрее, чем в «прошлой жизни».
- Сталин тоже поддался энтузиазму своего друга.
Какие же всё-таки они были романтики.
- Так, я даю команду корпусам двигаться в сторону Читы, как мы раньше решили, Коба? – когда разговор шёл между тремя наиболее близкими соратниками, они обычно называли Сталина его подпольной кличкой, и ему это нравилось.
Дальше Ворошилов доложил, что узбекские строительно-монтажные поезда успешно прокладывают трассу до Халхин-Гола. К тем 300 километрам железной дороги, которые были проложены советскими строителями с соблюдением всех норм и условий, узбекские строители уже уложили почти 100 километров упрощенной дороги, без насыпи и прочих оборудований. Они идут с темпом 20 км дороги в сутки. На ближайшие 250 км они привезли свои рельсы и шпалы уже в собранном виде. После того, как закончатся заготовленные, придётся использовать рельсы и шпалы, предназначенные для БАМа, строительство которого должно было начаться в ближайшее время.
- Хорошо, товарищ Ворошилов, но этот вопрос надо держать под строжайшим контролем. – Переход Сталиным на официальное обращение было сигналом отставить романтику и сейчас начнётся полнейший серьёз.
- Как вы думаете, товарищ маршал, мы сможем пропустить полмиллиона бойцов через халхингольскую репитицию большой войны?
- Без железной дороги, врядли. В «прошлой жизни» даже половину от этого не смогли подтянуть. Как говорят наши ташкентские друзья – война это логистика.
- Да, поэтому – строжайший контроль и всяческая помощь. – Потом вдруг слегка помедлив, Сталин спросил:
- А как вы думаете, зачем немцы объявили войну Америке 10 декабря 1941 года? – обращаясь сразу к обоим соратникам, он не ждал немедленного ответа, а как бы приглашал к размышлениям на эту, видимо давно, мучающую его тему.
Начиная с 12 апреля, с самого момента прилёта ташкентских, Сталин и ближний круг, включая Ворошилова и Молотова, внимательно изучали историю Второй Мировой войны.
- Есть одна версия, её мимоходом озвучил кто-то из потомков, я уже и не вспомню, кажется, Левицкий. Он сказал, что в декабре 1941 года Гитлер понял – «блицкриг» провалился, разгромить Красную Армию летом удалось, а что толку, война приобретает затяжной характер, значит, в итоге проиграна, а чтобы не сдаваться кровожадному Сталину, надо сдаваться «хорошим», своим американцам. Не французам же проигравшим в сухую сдаваться. – Ворошилов, больше всех общавшийся с пришельцами, был согласен с мнением Левицкого.
- Да, уж, французам сдаваться немцы не будут, если мы их не заставим, - Молотов вспомнил, что прочитал в воспоминаниях маршала Жукова, как сильно удивлялся Кейтель при подписании капитуляции наличию среди стран победителей представителей Франции. «Что? Мы французам тоже проиграли?» - спрашивал он у Жукова.
- Коба, а нам это надо? Мы немцев разобьём, без пришельцев разбили, с ними ещё быстрее разобьём, для кого? Для этих французских …, или для англосаксов?
- Да, немцев мы в декабре 1941 года разбили, а потом, из-за наших головокружений от успехов, немцы чуть не убедились в 42-м, что нам конец. После этого, долго пришлось переубеждать немцев, что победа им не светит, - говорил Сталин, всё ещё думая о чём-то своём. Он продолжил подводить своих друзей к мысли, которую он уже обмозговал, и осталось лишь слегка её отшлифовать в дискуссии с соратниками, - а если мы не дадим американцам и прочим «друзьям» примазаться к нашей победе.
Молотов и Ворошилов повернули головы в сторону Сталина,медленно прохаживающегося вдоль стола с
