Каратист: путь воина. Том 3 - Алим Тыналин
Парни сидели в номере. Никакого Свечникова. Ярко горел свет. Тепло и уютно. Тихо трещал телевизор. Опять японские фильмы.
— Ты куда подевался? — спросил Смелов. Вышел ко мне в коридор. — Мы тебя потеряли. В парке тренировался, что ли?
Бурный все также лежал на кровати. Если надо, он мог валяться так целый день. Сейчас он повернул голову. Посмотрел на меня.
Я кивнул.
— Ага. Тренировался. Медитировал. Очень полезно провел время. Информативно.
Смелов похлопал себя по животу.
— Пошли поужинаем. Потом что делать будем? Завтра какая программа? Здесь сидеть? Или пойдем дальше гулять?
Я пожал плечами.
— Посмотрим. Война план покажет.
Мы сходили поужинать. Потом улеглись спать. Я чертовски устал за сегодняшний день. Бурный день. Заснул мгновенно.
Наутро сбегал в парк на тренировку. Проверил конверт. Все на месте.
Свечников так и не появился. Мы съездили в общество «Советско-японской дружбы». Поучаствовали в банкете.
Кстати, на входе нас обыскали. Сказали, что требования безопасности. В здание нельзя входить с оружием.
Когда вернулись, я заметил, что мой саквояж чуть отодвинут от стены. Больше, чем раньше.
Ну, понятно. Обыскали. Хорошо, что я спрятал конверт.
Остаток дня опять провели в номере. Я сбегал на тренировку. В парк. Проверил, все в порядке.
А еще ломал голову. Как бы пронести его в самолет?
Ничего не придумал. Хотел съездить к Ояме. Попрощаться. Но Такахаси сообщил, что мастер уехал в Осаку по делам.
Не знаю, насколько это правда. Проверить нельзя. Я даже номера телефона не знал.
Проклятый Такахаси не отходил от нас ни не шаг. На просьбы оставить только улыбался. И кланялся.
Все время торчал под дверью. Портье тоже приглядывался. И даже горничные. Когда я пошел на тренировку, Такахаси отправился следом. Вот настырный.
Я провел длительную тренировку. Чтобы показать, что я вчера тоже занимался карате. И еще, чтобы Такахаси замерз. И чтобы стемнело.
Только после этого проверил конверт. Все в порядке. На месте.
Всю ночь я не спал. Думал, как лучше сделать. Перебрал сотни вариантов. Наконец, придумал.
Рейс рано утром. Мы поднялись пораньше. Я снова побежал в парк. Еще затемно.
— Ермолов-сан, вы так усердно тренируетесь, — улыбнулся Такахаси. Он так всю ночь и провел на этаже. Стоял неподалеку, возле лестницы. Дремал стоя. Как лошадь. Когда я вылез из номера, тут же вскинул голову. Подошел. — Теперь понятно, почему вы уже черный пояс. В таком юном возрасте.
Я неприветливо буркнул в ответ. Этот парнишка уже намозолил глаза.
— Да. Я научился этому у О-сэнсея.
Сбегал в парк. Такахаси помчался за мной.
Старался бежать незаметно. Но я спиной чувствовал. Его сверлящий взгляд.
В сквере я опять тренировался подольше. Вышел целый час.
Потом принялся колотить ствол дерева. И незаметно взял конверт. Спрятал во внутреннем кармане. Быстренько вжикнул «молнией».
Вернулся обратно в гостиницу. Сопровождаемый Такахаси по пятам. Неотступно.
Возле киоска остановился. Купил газеты и журналы.
Парни уже собрали вещи. Я свои еще нет. Отправил их завтракать. Сам остался в номере.
Упаковал сумку. У нас, у мужчин, минимум багажа. Только самое необходимое. Быстро управился.
Сам завтракать не пошел. Вскоре вернулись Смелов и Бурный. Мигунов и другие так и не появились.
Приехала машина от «Общества советско-японской дружбы». Такахаси повез нас сначала в посольство. Оформить документы. Потом в аэропорт.
В посольстве я встретил Свечникова. Тот официально поздоровался со мной. За ручку.
Разговаривал также. Холодно и деловито. Посетовал, что мы уезжаем так быстро. Про Мигунова ни слова.
Там еще был помощник посла. Тот вообще молчал. Быстро подписал наши бумаги.
— Всю корреспонденцию берем с собой, — сказал он, просмотрев мои бумаги. — Ничего запрещенного с собой нет?
Я покачал головой.
— Какой там. Откуда?
Из посольства мы поехали в аэропорт.
Такахаси болтал всю дорогу. Как ему было хорошо. В нашем обществе. Какие мы замечательные. И все такое. Мы по большей части помалкивали.
В аэропорту уже началась регистрация. Я надеялся, что Такахаси отстанет, но он прилип, как банный лист. Довел нас до проверки багажа.
Меня сразу же отвели в сторону. В отдельную комнату.
— У нас есть предположения, что у вас запрещенные товары, — сказал пограничник. — Давайте. Осмотрите багаж. И обыщите этого господина.
Я непроизвольно отошел назад. Поднял руку с билетом, паспортом, картой и письмами в руках. Сумку убрал за спину.
— А с чего бы это? Какие такие предположения? Вы с ума сошли, что ли? Я не отдам сумку.
В комнату сразу вошли еще люди. Полицейские. Человек пять. Вдобавок, тут еще двое пограничников. И Такахаси. Тот качал головой:
— Какой ужас, какой ужас. Я даже подумать не мог. Ермолов-сан, лучше выполните сведения.
Я держал сумку. Но у меня почти силой отняли. Только бумаги остались в руках.
Пограничники быстро обыскали меня. Зато сумку распотрошили. В днище один из полицейских обнаружил потайной карман. Чем-то набитый.
— Ну вот, что и требовалось доказать, — торжествующе сказал он. — Что же вы так сопротивлялись? Надо было сразу сказать.
Достал ворох бумаг. В цветном пакетике. Развернул и увидел журналы. Улыбнулся.
Переворошил журналы. Перелистал. Ничего не обнаружил. Осмотрел. Улыбка медленно сползла с лица.
— Что это? «Сладкие крошки»? Эротические комиксы? А где другие документы? Что это значит? Или тут шифр?
Такахаси и еще двое полицейских бросились к журналам. Тщательно осмотрели. Прощупали каждый лист. Ничего не нашли.
Один из полицейских начал кричать на Такахаси. Тот оправдывался. Потом спросил меня:
— Что это такое? Откуда эти журналы?
Я состряпал виноватую физиономию.
— Ну, мне понравились. Я хотел посмотреть. Взять домой. У нас таких нет. А что такого? Разве это запрещено?
Такахаси внимательно изучил мою физиономию.
— И что? Ты спрятал это в потайной карман сумки? Но почему?
Я пожал плечами.
— Ну как. У нас такое нельзя возить. Могут придраться. Поэтому я спрятал.
Полицейские выдохнули. Такахаси разочарованно вытянул лицо.
Самый главный полицейский что-то сказал. Швырнул мои журналы на сумку. И вышел. За ним потянулись другие. По-моему, он вовсе не полицейский. Переодетый контрразведчик.
Остались только Такахаси и еще один пограничник.
— Все, я могу идти? — спросил я. — Надеюсь, у вас не запрещено возить такие журналы?
Такахаси снова вздохнул. Улыбаться он перестал. Уже давно.
— Да, можете идти. Некоторые комиксы для взрослых возить нельзя. Но у вас тут легкий стиль. Так сказать. Так что, ничего страшного.
Я собрал комиксы. Положил вещи в сумку. Вышел, все также держа билеты в руках.
У стены в коридоре стояли Смелов и Бурный. Тоже с развороченными сумками. Взъерошенные. Видимо, Бурный пытался сопротивляться. Когда их обыскивали.
— Ну что, тебя отпустили? — спросил Леня. — Можем идти?
Я кивнул. Мы быстро прошли паспортный контроль. Вышли к самолету. Багажа с собой не было. Поэтому сумки мы тащили с собой.
Уже в самолете Леня снова спросил меня:
— Что за конверт ты все время таскаешь в руке? От родителей, что ли? Когда успел получить?
Но я уже спрятал конверт в карман штанов. Туда же сунул билеты, карты, паспорт. Застегнул на пуговицу.
— Да так, какое-то письмецо. Не знаю даже, о чем оно. Еще не вскрывал.
Леня безразлично кивнул.
— А, ну понятно. Ладно.
Вскоре двигатель заревел. Самолет помчался вперед. Оторвался от полосы. И поднялся в небо. Только теперь я позволил себе чуть расслабиться. Откинулся на спинку кресла. И закрыл глаза.
Перелет прошел спокойно. Когда проходили пограничный контроль, я думал, надо ли вызвать ответственного товарища. Но передумал.
Зато в аэропорту у выхода сразу набрал Воловникова.
Тот мгновенно взял трубку. Как будто ждал.
— У меня для вас есть кое-что, — сказал я. — Послание. Сейчас привезу.
Воловников помолчал.
— Нет. Не надо. Не дергайся. Оставайся в аэропорту. И жди. Отправь парней по домам.
И положил трубку.
Ладно. Я подошел к приятелям.
— Значит так, парни. У меня срочное дело нарисовалось. Придется ехать одному. Езжайте домой.
Бурный кивнул, а Смелов спросил, все ли в порядке. Я сказал, что это связано с отчетом. По поездке.
— Это не тот отчет, что связан с Мигуновым? — прищурился Леня. — И не с тем конвертом, который ты получил непонятно откуда?
Я погрозил ему пальцем.
— Меньше знаешь, крепче спишь. Вообще не заикайся об этом. Это не твой секрет. И не мой, — посмотрел на Бурного. — Ну, Ваня и так у нас молчун. А вот ты, давай,
