Владимир Ступишин - Моя миссия в Армении. 1992-1994
В июле 1993 года Рубен меня обрадовал: начались консультации рамкаваров с дашнаками, начался диалог президента Левона Тер-Петросяна с основными силами оппозиции. Люди говорили: важно, чтобы он, наконец, понял, что надо быть общенациональным президентом, а не аодовским. Я соглашался с этой, абсолютно правильной, на мой взгляд, идеей, поскольку собственными ушами слышал однажды, как, беседуя с российскими депутатами, Левон Акопович демонстрировал свое нежелание быть «отцом нации» – это его выражение. Отцом не отцом, а главой государства своей нации президент быть обязан, какая бы политическая сила ни выдвинула его на политическую арену; к сожалению, и этот диалог у Тер-Петросяна тогда не получился, как не получился с интеллигенцией. Не исключаю, – эта мысль пришла ко мне сейчас, через несколько лет после тех встреч и бесед в Ереване, – не исключаю, что президенту мешали стать общенациональным лидером мафиозные силы, которые сложились рядом и даже внутри АОД, ведь в Ереване ни для кого не было секретом, что торговля бензином, хлебом, табаком контролируется криминальными элементами, так или иначе связанными с некоторыми бонзами АОД, захватившими ключевые посты в государственном аппарате, которые позволяли брать взятки и выводить из-под удара юстиции воров и убийц. Эти элементы были кровно заинтересованы в сохранении политической монополии именно этой, своей партии, что исключало допуск во власть чужаков, будь-то рамкавары с их конструктивной оппозицией или радикальные дашнаки. Поэтому и в 1995-1996 годах АОД и поддерживающие его силы пошли на все, дабы сохранить власть в своих руках. И сохранили, наплевав на протесты международных наблюдателей, не говоря уже о самой армянской оппозиции.
Эта мысль пришла мне сейчас, но, как видно из моих дневниковых записей, кое-что знал я уже тогда. Или догадывался. Друзей у меня в Ереване было немало. Да и пресса выдавала на гора массу компромата, состоявшего не из одних только фальшивок. И народ на митингах и просто на улице и в общественных местах не молчал, поливая ушатами помоев свое начальство и особенно министра внутренних дел Вано Сирадегяна. И не его одного. Да вот только данные из конфиренций в Москву передавать стало опасно, ибо наша российская государственность превратилась в дрянное решето, через которое просачивалась доверительная информация, выдавая виновным тех, кто их выводил на чистую воду. Не сразу, но постепенно я начал видеть и в Армении у власти не только порядочных людей, но и шкурников, которым наплевать на государственные интересы. А кто в Москве? Кому все это скажешь? – спрашивал я себя в феврале 1994 года. И, не находя ответа, старался не подводить людей, которые живописали мне нравы мадридского, пардон, ереванского двора.
БЛОКАДНЫЕ ПРОБЛЕМЫ
6 ноября 1992 года я прилетел в Ереван, и после выходных дней, 9 ноября, нанес свой первый официальный визит и.о. министра иностранных дел Арману Киракосяну: незадолго до этого Рафи Ованисян был удален в отставку за свои слишком радикальные взгляды по карабахскому вопросу, которые не устраивали президента, надеявшегося на компромисс с Азербайджаном.
У Киракосяна в кабинете сидели Арман Навасардян, второй заммининдел, кадровый дипломат, проработавший всю жизнь в системе МИД СССР, руководитель службы связей с посольствами Эдик Ходжоян, с которым я был знаком по Парижу, где он работал в группе науки и техники нашего посольства, и мой старый друг Ашот Мелик-Шахназаров, вышедший в отставку в Москве и отдавший себя в распоряжение МИД Армении, а также Александр Ашотович Татевосян, первый руководитель управления по делам СНГ МИД Армении, с которым мы общались на первых порах особенно часто. Мы обсудили кое-какие вопросы, связанные с устройством посольства, но в основном говорили о положении в Армении, вернее, армянские коллеги просвещали меня на этот предмет.
Арман Киракосян обратил особое внимание на перебои со снабжением населения хлебом. И высказал надежду на помощь России. Свыше тридцати процентов армян видят главного союзника в России, которая стоит среди зарубежных партнеров Армении на первом месте. Нужно закреплять эти настроения и расширять круг друзей России, образ которой пострадал после Сумгаита и других армянских погромов и депортаций. В Азербайджане бесчинствовали азербайджанцы, особенно старался Народный фронт Эльчибея, но Москва смотрела на эти безобразия и преступления сквозь пальцы вплоть до августа 1991 года, а поскольку союзная власть ассоциировалась на местах с Россией, она-то и оказалась мишенью для критики, когда советский центр приказал долго жить. Скажу сразу, призыв Киракосяна был услышан и через два года, как я уже отмечал, число армян, ориентирующихся на Россию, достигло 75 процентов. Этим могу гордиться и я, первый посол России в Армении.
Но тогда об этом можно было только мечтать. Договор о дружбе, подписанный президентами в декабре 1991 года, повис в воздухе. С Азербайджаном Россия заключила почти идентичный договор, и армянские депутаты задавались вопросом: какой смысл в союзнических отношениях с Россией, если заклятый враг имеет такие же, хотя косо смотрит в сторону СНГ и видит подлинного своего союзника в родственной ему Турции?
Из конкретных вопросов, кроме поставок хлеба, Киракосян упомянул необходимость восстановления Мецаморской АЭС, замороженной решением Политбюро ЦК КПСС после Спитакского землетрясения.
На следующий день в конференц-зале МИДа состоялась моя встреча с журналистами. Отвечал на вопросы около сорока корреспондентов местной и иностранной печати. Акоп Асатрян дал подробное и довольно точное изложение моих высказываний в утренней передаче радио «Свобода». А говорил я примерно следующее.
Внешняя политика России – в стадии формирования. Над ее концепцией работает МИД. Закавказью придается важное значение. Армения – одна из первых стран ближнего зарубежья, с которой Россия вступила в межгосударственные переговоры и уже заключила два десятка соглашений. Присутствие российских войск здесь – фактор стабильности. Необходимо добиваться снятия блокады. По Карабаху у России нет готовых формул. Она – за поиск решений самими участниками конфликта и готова посредничать в поиске компромисса мирным политическим путем, которому нет разумной альтернативы.
Корреспондент «Вестей» спросил в лоб: «Видите ли вы в Армении стратегического союзника России?» Я сдипломатничал: «Союзника – да. В создании СНГ, в развитии двусторонних связей, в обеспечении мирных условий жизни для Закавказья. А слово «стратегия» лучше не будем употреблять, оно войной попахивает».
Был и вопрос о НАТО. Я сказал: «Нет Варшавского пакта – не нужна и НАТО, эта организация работает не на интересы народов и стран, а на чиновников и военных».
После обеда посетил Бабкена Араркцяна. Обсуждали предстоявший визит российских парламентариев. Председатель Верховного Совета говорил о росте цен, о перебоях с хлебом, электричеством, теплом. Его заместитель Ара Саакян выехал срочно в Гюмри, где вчера рабочие громили горсовет. Я об этом уже слышал от Леонида Лазаревича Полонского, депутата Верховного Совета Армении, гендиректора «Армуралсибстроя», последней российской строительной организации, остававшейся в зоне Спитакского землетрясения, все другие давно сбежали. И не только российские. Украинские, казахстанские и прочие тоже.
Каждая новая встреча дополняла все новые мрачные краски в безотрадную картину обстановки в Армении и на ее границах, где продолжались наземные стычки с азерабайджанцами и бомбежки с воздуха. 4-я армия оставила Азербайджану сотню самолетов и несколько летчиков-наемников. Они бомбили Степанакерт и приграничные армянские населенные пункты. Один из них, Кафан в Зангезуре, что между Азербайджаном и Нахичеваном, страдал регулярно от обстрелов с той стороны. Связь всей этой области с Ереваном усложнилась. Иранская граница тоже практически закрылась из-за того, что понтонный мост через Аракс был вечно не в порядке.
11 ноября я поехал в штаб 7-й армии к генералу Дюкову Борису Николаевичу. Армия начала расформировываться. Но одну дивизию, ту, что стояла в Гюмри и по-старинке называлась Ленинаканской, было решено оставить, как и полк в Канакерских казармах в пригороде Еревана. Дюков жаловался, что Москва не решает кадровых проблем, в войсках жуткий недокомплект, есть случаи дезертирства. Все держится на офицерах. В республике много неконтролируемых банд. Они устраивают разборки со стрельбой прямо под окнами штаба, в соседнем парке. По дорогам ездить опасно. Поедете в Гюмри, товарищ посол, обязательно берите армейское или хотя бы милицейское сопровождение (я так и сделал, когда поехал через несколько дней в Гюмри). На границе с Азербайджаном было спокойно, пока там сидели российские «миротворцы», а сейчас азербайджанцы распоясались и снова долбят по Кафану и устраивают стычки на других участках, пытаясь втянуть в вооруженное противостояние собственно Армению, дабы не выглядеть чертом, связавшимся с крошечным Карабахом, который еще дает этому черту прикурить. Правда, в Красносельске, по которому летом палили со страшной силой, сейчас вроде бы тихо.
