Элин Хильдебранд - Пляжный клуб
– С радостью, – ответила Лав. Хоть этот не нагрубил. Приятный голос, да и человек приятный. Спокойный и на рожон не лезет. Хотелось пожать ему руку. Отличник среди обормотов.
Лав позвонила в аэропорт. Погода нелетная.
– Мне очень жаль, мистер Хуарес, – сказала она. – Аэропорт закрыт, вылеты пока отложены.
– У меня в час дня очень важная встреча. Я никак не могу ее пропустить, – посетовал он.
– Говорят, – пояснила Лав, – надо просто немного подождать.
– Позванивайте, пожалуйста, туда, – взмолился мистер Хуарес, и на стойку легла пятидесятидолларовая купюра. Лав замялась. За ним стояла целая толпа, и все пожирали ее взглядом.
– Я не могу это принять, – тихо проговорила она, – к сожалению.
Мистер Хуарес сунул деньги в карман и произнес:
– Получите, если сможете организовать мне вылет.
Следующими подошли молодожены из двадцатого. Отдыхающие устроили настоящий гвалт.
– Нам нужен столик в ресторане, – сказала молодая жена. – Где-нибудь в городе. Что вы нам посоветуете?
«Запритесь в номере и скармливайте друг другу виноградные грозди, – подумала Лав. – Вон он, целая чаша». Бросив взгляд на шведский стол, она осеклась. Винограда как не бывало.
– А не хотите прогуляться по городу и зайти куда-нибудь наудачу? – спросила Лав. – Я одолжу вам зонтик.
– Я не против, – согласился муж.
– Надо заказать столик, – настаивала жена. – У нас нет времени на поиски.
Муж с готовностью закивал:
– Да-да.
– В «Шантеклере» недурные обеды, – сказала Лав. – Вы какую кухню предпочитаете?
– А я бы предпочел кофе! – выкрикнул скелет в пижаме.
В глубине фойе возле фортепиано голосили двое сорванцов, явно что-то не поделив. Лав засекла их как раз в тот момент, когда они сцепились по полу.
– Чьи это дети? – закричала она.
Никто не отозвался.
Мелюзга принялась колошматить друг друга.
– Мальчики! – закричала Лав. – Прекратите! – Включился материнский инстинкт – ее трясло, как в лихорадке. – Мальчики!
Никто в очереди не шелохнулся. Лав вышла из-за стойки и метнулась туда, где по полу катались малыши, мертвой хваткой вцепившись друг другу в волосы. Казалось, их было не разнять. Лав кое-как протиснулась между ними. И тут, очевидно, осознав, что пока конфликт между сорванцами не будет разрешен, не стоит помышлять о кофе или обеде, на помощь бросились молодожены. Схватили мальчишек, чтобы те вновь не полезли в драку, попутно обмениваясь улыбками, как бы желая сказать: «Ты только посмотри, какая прелесть». Один из мальчуганов вдруг разревелся, другой обильно орошал ковер кровью из носа. Муж достал из кармана платок и передал его «раненому».
– Вы братья? – спросила Лав.
Плакса помотал головой. Это был пухленький мальчик, довольно миленький, но теперь на его физиономии алели две вертикальные царапины.
– Нет, мы не братья. Мы друзья.
– Ты мне больше не друг, – возмутился Расквашенный Нос. На платочке расцвели алые пятна.
Лав повела мальчишек в конторку, стараясь не встречаться взглядом с гостями из очереди. Ванс, сидя за столом Мака, старательно высчитывал клеточки кроссворда.
– Не разберешься с этими ковбоями, пока я не найду их родителей? – попросила она.
– Ковбоями?! – поразился Расквашенный Нос. – Никакие мы не ковбои!
– Вы – чудики, – сказал Ванс, очевидно, желая их обидеть, потому что этот «когда-нибудь в будущем отец» называл так всю мелкоту. Сорванцы же пришли в сущий восторг.
– Мы – чудики, – оценил Плакса. Перестал шмыгать носом и подтолкнул локтем Расквашенного.
– Ага, чудики! – довольно подтвердил тот и, бросив на Лав уничижительный взгляд, веско добавил: – И никакие не ковбои.
– Как угодно, – устало буркнула та.
Ванс неохотно поднялся. Лав направилась в зал, напоследок услышав, как Ванс, удаляясь с мальчишками по коридору, травит им какую-то байку.
У стойки вновь возник скелет в пижаме. Он неодобрительно покачивал головой.
– Как вас зовут, сэр? – спросила Лав.
Тот выпрямился и, водрузив руки на грудь, произнес:
– Майкл Клатч.
Мистер Клатч! Человек, который снял для себя сразу три номера, четвертый, пятый и шестой. Сам он проживает в пятом, а четвертый и шестой – это буферные зоны, чтобы не слышать, как соседи задвигают ящики комода и спускают воду в туалете.
– Сейчас мы составим список, – сообщила Лав. – Внесите сюда свое имя, и я займусь вами при первой возможности. А сейчас я поставлю кофе.
Лав вернулась в конторку Мака, и тут зазвонил телефон. Она хотела пройти мимо, но трубка притягивала к себе словно магнит.
– Администратор, – ответила Лав.
– Это Одри Коэн, семнадцатый номер. Мой сын весь в крови. Вызывайте скорее врачей. На нем места живого не осталось.
– У него пошла носом кровь, – ответила Лав. – Мальчик слонялся по вестибюлю без присмотра и устроил драку. Просто протрите нос влажным полотенцем.
– Пожалуйста, вызовите «Скорую», – настаивала Одри Коэн.
Лав была даже рада, что дело дошло до такого. Сирены, мигалки – может, хоть это привлечет внимание Мака.
Выходя в коридор, Лав наткнулась на мистера Хуареса.
– Я не занес свое имя в список, – начал он, – потому что вы уже взялись мне помогать. – Он достал из кармана пятидесятидолларовую купюру и зажал в тонких загорелых пальцах. – Надеюсь, вы будете так любезны и еще разок позвоните в аэропорт.
– Мистер Хуарес, – взмолилась Лав, – мне надо приготовить кофе. Пожалуйста, внесите свою фамилию в общий список!
Она поспешила на кухню, закрыв за собой дверь. На дверце навесного шкафа висела приклеенная скотчем записка:
Грядут восемь недель августа. Мужайся.
Лав включила кофеварку и вернулась в фойе. Очередь не рассеялась – все стояли на своих местах. Лав медленно протиснулась к столу.
– Итак, – сказала она. – Кто следующий?
Еще никто не успел ответить, как вдруг с улицы донеслись звуки сирен, а на стенах заплясали красные огни.
В фойе вломился врач неотложки в черной форме, с рацией на боку.
– Где пострадавший? – с ходу спросил он.
Лав позвонила в семнадцатый номер.
– Ваша «Скорая» приехала.
Одри Коэн засмеялась.
– Джаред цел и невредим, – заверила она. – Мы его отмыли. Оказывается, у него просто кровь носом пошла, ничего серьезного. «Скорая» не нужна.
Лав убежала в конторку и плюхнулась в кресло Мака. К потному телу липло платье. Вдруг в фойе поднялся гомон – все разом заговорили. В конторку вошел Ванс.
– Что здесь делает неотложка? – спросил он.
– Семнадцатый номер попросила вызвать ей «Скорую» для ребенка, у которого потекла из носа кровь. А теперь она раздумала. И что я должна сказать врачу?
– Просто извинись, – ответил Ванс.
– Я с самого утра перед всеми извиняюсь! – взорвалась Лав. – Простите, что идет дождь, что закрыт аэропорт! Простите, что у нас мало видеоплееров и кофе не осталось. Я очень перед всеми виновата!
– И еще не забудь извиниться, что выставила меня за порог, – добавил Ванс, – и что оскорбила мои чувства.
– Конечно, извиняюсь, – проговорила Лав, взглянув ему в глаза. – Правда, прости.
– Я не приеду зимой в Колорадо, – отрезал он. – Тебе ведь нужен только летний роман, ведь так? Без особых заморочек.
– Так, – ответила Лав. Интересно, ждет ли ее девочка суженого? Ее яйцеклетка. – Это ничего?
Ванс поскреб гладкую макушку.
– Да ничего, конечно, – сказал он и обнял ее. Ее ноги не касались земли, когда в кабинет ворвался врач.
– Так вам нужна помощь или нет?
– Нет, старик, у нас все в порядке, – ответил Ванс.
Врач развернулся и вышел прочь, хлопнув напоследок дверью. Лав с Вансом обменялись долгим примирительным поцелуем, а потом она вернулась к стойке. Очередь рассосалась сама собой. Все ушли, остался только Хуарес, который терпеливо ждал, положив руки на конторку.
Лав позвонила в аэропорт и выяснила, что небо открыто.
– Все в порядке. Я вызову вам такси.
Вспомнился совет Трейси, и сразу засосало под ложечкой. «Скажи ему».
Мистер Хуарес вручил Лав полтинник. Она сунула деньги в карман и налила себе чашку кофе. Дождь за окнами перешел в мелкую изморось. Облака потихоньку рассеивались. Раздались звучные фортепианные аккорды, посыпались звонкие нотки. Рэгтайм. В дальнем конце фойе за пианино сидел Ванс. Герой летнего романа наигрывал для нее песню.
В глубине души Джем радовался наступлению августа. Оставалось все меньше времени до отъезда. Когда разнеслись вести о том, что Мак с Марибель собираются пожениться, он готов был тут же паковать чемоданы и валить с этого острова. Но остался. Исключительно из-за денег. И главное, Марибель его как будто не отпускала. После помолвки она почти каждый день наведывалась в отель, и видеть ее было адской мукой. В прошлый раз похвасталась кольцом. С бриллиантом. Ничего особенного, камушек бесхитростный и блистательный, как и его хозяйка. Видеть кольцо было нестерпимо больно – это прямое доказательство того, что она теперь принадлежит другому. Пора уже свыкнуться.
