Юрий Нестеренко - Юбер аллес (бета-версия)
При этом мелкие дуфаны, стоящие на отлове клиентуры, не имели при себе ни грамма "лекарств" - и, более того, сами не знали, где и у кого они есть. В их обязанности входил отлов потенциального покупателя и его ориентация в том направлении, где он мог бы обрести желаемое. Дальше в дело вступала сложная система "ведения" клиента с передачей его из рук в руки по цепочке. Покупка - или просто банальное ограбление, если клиент оказывался достаточно глуп, - ждали только в конце пути.
Фридриха не интересовали наркотики как таковые. Но его очень интересовало, насколько просто - или насколько сложно - приобрести в Москве штрик. Поэтому он решил рискнуть и принять предложение мелкой крысы, принявшей его за новичка в поисках дилера. Впрочем, это-то как раз было понятно: вид прилично одетого человека, явно не привычного к подземке и чего-то ищущего в глухом конце станции, не имеющей выхода на поверхность, наводил на вполне определённые мысли. Однако, насчёт своего шанса дойти до реальных продавцов - или хотя бы до людей, с которыми имеет смысл разговаривать - Фридрих не обольщался. Насколько он помнил общую схему, клиент сдавался с рук на руки несколько раз. На каждом этапе его "смотрели". До продавцов доходили либо явные наркоманы, либо люди со специальными рекомендациями. Ни того, ни другого у Власова не было. Однако, у него были кое-какие профессиональные знания, которые могли сыграть свою роль.
Власов перебирал в памяти всё, что он знал о российской наркомафии из текущих материалов, стоя на посадочной платформе станции "Пушкинская", на которую только что перешел. Эта была достроена, но мало чем отличалась от только что покинутой - тот же бетон вокруг, тот же асфальт под ногами, те же железные колонны. Разве что с нормальными плафонами без свисающих проводов, да еще между колоннами висело красно-белое полотнище с надписью, выполненной стилизованной славянской вязью: "Масленичные Гуляния! Весеннее Веселье!". Веселья размалёванная тряпка явно не добавляла.
Подошёл поезд, защёлкала ограда. Власову и Лемке не повезло: та секция, перед которой они стояли, почему-то не открылась. Людям с другой стороны попали в ещё худшее положение - они не могли выйти. Какой-то парень ловко перемахнул через ограду, чуть не сбив с ног Лемке. Остальные заторопились к другой двери.
Лемке, чертыхнувшись, показал на какой-то пластмассовый мусор, аккуратно забитый в узенький паз, в котором вращалась штанга. Это было явно дело рук человеческих.
Следующий поезд был под завязку заполнен солдатами-новобранцами. Высокие, ладные, в хорошо пригнанных зелёных гимнастёрках, они заполнили платформу, оттеснив обывателей к другому краю. Когда же испорченная секция барьера снова не открылась и часть солдат осталась в вагоне, к ней подскочили четверо крепких ребят, ведомых сержантом в фельдграу. Они дружно взялись за заевшие створки и рванули на себя. Запертые с другой стороны тоже навалились, и воротца со скрежетом разъехались. Сержант осмотрел штанги, и, видимо, заметил засунутый в щель мусор. Он отдал какие-то распоряжения, и тут же один солдат вытащил нож, присел и принялся выковыривать застречку, а сержант стал названивать куда-то по целленхёреру - надо думать, дежурному по станции.
Нехитрое зрелище восстановленного порядка Власова искренне порадовало. Смотреть на солдат было приятно. Эти парни принадлежали к простому, ясному, правильному миру, частью которого он и сам был когда-то - миру военной службы. Широкое славянское лицо сержанта напомнило ему кадры старой хроники: солдаты РОА вешают пойманного комиссара, ловкие солдатские руки ладят петлю и затягивают её вокруг мешка, надетого на голову коммуняки, и весёлый сержант ловким ударом сапога выбивает из-под казнимого деревянный кругляк... Фридрих усилием воли вернул себя к непривлекательной реальности, в которой всё было куда сложнее и неоднозначнее. Тем не менее, он вошёл в вагон, бодро насвистывая марш Русской Освободительной Армии:
Отступают неба своды,
Книзу клонится трава -
То идут за взводом взводы
Добровольцы из РОА!
Полупустой вагон - вышедшие солдаты почти полностью очистили поезд - немногим отличался от того, в котором они доехали до "Пересадочной". Разве что вместо поручней стояли вертикальные металлические шесты, за которые можно было держаться на любой высоте.
Власов скептически посмотрел на грязную скамейку и решил не садиться.
Он дождался, пока поезд войдёт в тоннель и шум станет достаточно сильным, потом поманил к себе Ханса, взял его за руку и несколько раз сжал его пальцы. Лемке мучительно думал минуту, потом закивал головой: к счастью, он всё-таки знал морзянку. Власову очень не хотелось говорить вслух: любой сидящий рядом мог оказаться "пасущим", и даже шум поезда не смог бы защитить его от направленного микрофона.
К сожалению, Лемке разбирал точки и тире, передаваемые ручным способом, медленно и плохо. Но Власов всё-таки успел распорядиться, чтобы тот сошёл на следующей станции, поднялся на поверхность, связался с русскими безопасниками из отдела по борьбе с наркотиками, и сообщить, что коллега из берлинского Управления проводит небольшое расследование - чтобы не лезли, но были в курсе. Связь держать по целленхёреру: Власов включил одностороннюю передачу через фершлюсер, чтобы все его разговоры были слышны. В случае возникновения угрожающей ситуации - немедленно просить помощи.
Получив "отбой", Лемке истово закивал головой и вышел на следующей же станции.
Самым слабым звеном во всём плане оставался целленхёрер. Фридриху хотелось надеяться, что он не попадёт в заэкранированную зону. Пока что, впрочем, приборчик прекрасно работал и в тоннеле. Это было не так уж удивительно: хитрый аппаратик успешно "цеплялся" практически к любым стандартным приёмо-передающим станциям, начиная от полицейских раций и кончая автоматическими радиомаячками, встраиваемыми в разного рода технику. Похоже, что-то подобное в подземке имелось: огонёк на панели показывал устойчивый приём...
Тут Власов, наконец, обратил внимание на то, что в этом вагоне названий станций вообще не объявляют, и даже обычного звоночка не слышно. Причина была проста и вульгарна: на месте решётки динамика зияла рваная дыра, из которой торчат провода. Фридрих понял, что попал в глупую ситуацию: он никак не мог сообразить, сколько остановок отделяет "Пушкинскую" от "Воскресенского Шоссе". В забранных сеткой окошках одна за другой проплывали какие-то унылые бетонные стены.
Тем не менее, вышел он правильно. Он понял это сразу, как только увидел огромный зал с тремя путями вместо двух. Воскресенское Шоссе было единственной такой станцией на всей линии. С неё можно было перейти на недостроенную Воскресенско-Николаевскую ветку, строительство которой намертво застряло на станции "Проспект Витте" из-за проблем с финансированием.
Станция "Воскресенское Шоссе" тоже не производила впечатления достроенной до конца. Возле выходного отверстия среднего тоннеля стояли какие-то леса, там же на полу валялись бумажные мешки с цементом и какие-то стройматериалы. Асфальт перрона был в свежих заплатках - не говоря уже о том, что он был изрисован мелом и кирпичом. Зато колоннада выглядела относительно пристойно: тонкие восьмигранные колонны были обложены мелкой светло-голубой плиткой. Кое-где, правда, плитка уже отвалилась - скорее всего, из-за постоянной вибрации. Рекламные щиты уныло свисали с потолка, чуть покачиваясь в восходящих потоках теплого сырого воздуха.
Между колоннами располагались импровизированные прилавки, вокруг которыми, как обычно, кучковались продающие и покупающие москвичи. Это зрелище Власову уже изрядно приелось, но, следуя обычному принципу "осмотрись, раз пришёл", Власов заставил себя оглядеть ассортимент, и был удивлён. В отличие от "Площади Гёте", здесь в основном торговали предметами далеко не первой необходимости: некий человечек с усиками предлагал набор ручек с золотыми перьями, рядом продавались часы, сделанные "под Швейцарию", и прочее в том же духе. Правда, вездесущие бабки с консервами нашлись и здесь, но Фридрих уже понял, что в московской подземке они представляют собой неизбежное явление. Равно как и попрошайка на костылях, делающий вид, что пытается продать три полупустые газовые зажигалки.
Власов как раз подошёл к крошечному развальчику со старыми книгами, как вдруг услышал тихое:
- Лекарство нужно? Рекомендация есть?
- Я от Вени, - так же тихо сказал Власов.
- Не оглядывайся, - предупредил всё тот же голос, - или ничего не будет. Потусуйся здесь, пропусти два трайна... два поезда. Потом топай к средней линии, где ремонт. Пройдёшь под досками, там будет дорожка. Иди по ней, потом спустишься, под лестницей дверь. Туда.
Фридрих честно пропустил два поезда, рассматривая старые книжки, которыми торговал чистенький опрятный фольк. Книжки были по большей части замызганные, с вываливающимися страницами - но среди мусора попадались прелюбопытные экземпляры. Власова заинтересовала было перевязанная бечёвкой пачка пропагандистских брошюр военного времени, но времени копаться в бумажном хламе уже не осталось.
