Ребекка Донован - Что, если?..
Девушка наклоняется, утыкается лицом в подушку и кричит. В этом звуке, хоть и приглушенном, столько боли, что по спине у меня пробегает холодок. Я вижу, как она кладет подушку на место, встает, поправляет волосы и дрожащими руками расправляет подол платья. Это Николь.
Я закрываю дверь и прячусь в комнате сестры Регги, пока не слышу, что Николь ушла.
– Быстро ты, – замечает Рей, когда я возвращаюсь. – Просто во двор сбегал, что ли?
Я качаю головой и глазами ищу в толпе Николь Бентли. Она стоит на противоположном конце комнаты, в окружении «элиты». Улыбается чьим-то словам, с виду такая же спокойная и невозмутимая, как и всегда. Однако на миг наши взгляды встречаются, и брови у нее едва уловимо вздрагивают. А может, мне это только показалось.
Кайл подходит к Николь и обнимает, а она едва не отшатывается, когда он целует ее в щеку, но ничего не говорит. Я смотрю на них еще несколько секунд.
– Вечно она молчит, – бормочу я себе под нос.
– Кто? – спрашивает Рей. – Кэл, на кого ты там уставился?
– Да так, ни на кого, – отвечаю я и снова сажусь в свое кресло.
* * *Ниель поднимает голову и резко втягивает в себя воздух, увидев, что я изумленно застыл за дверью. Даже не знаю, что и сказать. Глаза у нее мерцают – она пытается прочитать что-то по моему взгляду.
Затем Ниель встает и подходит поближе. Кладет руку мне на грудь, грустно смотрит, вздыхает и направляется в ванную. При этом на лице у нее отражается неподдельное страдание.
Сажусь на кровать, сгорбившись, уперев локти в колени. Слышу, как шумит душ в ванной. Я все испортил. Она была не готова. И теперь… жалеет о том, что сделала. Или, скорее, жалеет, что это у нее в первый раз произошло со мной.
Знаю, надо бы что-то сказать, когда она вернется в комнату. Иначе будет до смерти неловко. Но с чего хоть начать-то? При мысли об извинениях я покрываюсь холодным потом. Потому что лично я ни о чем не жалею. Мне случалось, переспав с девушкой, сразу после этого прекращать с ней отношения. Не со всеми бывает физическая совместимость. Я понимаю. Но об этой ночи я не жалею. Ни на секунду.
Хорошо бы, чтобы и Ниель не жалела тоже.
Я утыкаюсь лицом в ладони и думаю, что же ей все-таки сказать.
– Ты не должен был это видеть, Кэл.
Я выпрямляюсь. Ниель стоит в дверях, в одной майке и трусиках. Мокрые волосы зачесаны назад, кожа еще влажная. По-моему, она меня доконать решила.
– Иногда мне просто бывает нужно выплеснуть эмоции наружу, – объясняет она, медленно подходя ко мне. – Знаешь, у меня всегда были с этим проблемы. Весь негатив копится внутри, пока я не почувствую, что вот-вот взорвусь. И вот тогда… тогда я делаю так. Это мой способ справляться со стрессом. – Ниель садится рядом на кровать, кладет руку мне на плечо. – Но ты не должен был этого видеть, – вздыхает она. – Наверняка со стороны я была похожа на сумасшедшую.
Мысли в голове у меня так и мечутся. Я пытаюсь хоть как-то во всем разобраться.
– Это из-за меня? – спрашиваю я тихо. Честное слово, я чувствую, как сердце колотится в горле.
– Что из-за тебя? Думаешь, что я из-за тебя слетела с катушек? – Ниель вскидывает голову и смотрит на меня, сдвинув брови. – Ну что ты, Кэл. Нет, конечно. Ты тут совсем ни при чем.
Внезапно на лице у нее мелькает тень догадки. Она придвигается ближе и садится верхом ко мне на колени.
– Прости, что я так странно вела себя утром. – Я кладу руки ей на бедра, а она обхватывает меня руками за плечи. – Эта ночь была очень важной для меня. Да ты и сам знаешь. – (Я киваю.) – Ну и вот… Я вдруг вспомнила, что через две недели уезжаю. Не могла уснуть и… смотрела, как ты спишь. И от этого мне стало еще хуже, потому что… потому что я не хочу с тобой расставаться… – Она наклоняется ближе и обнимает меня. Я глажу ее по спине. – Но придется.
– Зачем же уезжать, если ты этого не хочешь? – спрашиваю я, утыкаясь лицом ей в шею.
– Мне здесь не место, Кэл. И ты это прекрасно понимаешь, – тихо отвечает она. – Все так сложно.
– А по-моему, так, наоборот, очень просто. Ты не хочешь уезжать, и я не хочу, чтобы ты уезжала. Значит, оставайся – и точка. Здорово я придумал?
Она со смехом выпрямляется:
– Да уж. Но, к сожалению, ничего не получится.
– Не понимаю. Я вообще многого в тебе не понимаю, – говорю я, гладя ее по щеке и молчаливо умоляя: ну же, объясни. – Пожалуйста, Ниель, помоги мне понять. – Я знаю, что рискую. Но у меня такое чувство, будто я с первого дня всеми силами тщетно пытаюсь ее удержать. И теперь, когда она наконец-то со мной, ни за что так просто не отпущу. – Ты можешь мне все рассказать.
– Прости, – только и говорит она. – Мне очень жаль, но это невозможно. – Ниель вдруг толкает меня, и я опрокидываюсь на спину. Она нависает надо мной. – А как насчет… сам знаешь чего? – с обольстительной улыбкой спрашивает она.
Глаза у меня широко распахиваются.
– Ты и правда хочешь?
– А знаешь, Кэл, ты такой милый, когда спишь, – бормочет она, ложится на меня, целует в шею и выше, за ухом. – В общем, совершенно ни к чему понапрасну заморачиваться. Я пока что здесь… с тобой… и буду рядом еще целых две недели. – Ее губы находят мои, и в этот миг я забываю обо всем на свете.
Николь
Второй год в старшей школе, октябрь
– Скоро мама приедет, заберет нас. Спасибо, что осталась тут со мной, – говорит Райчел, засовывая книги в сумку на ремне. – Я понимаю, ты совсем не так мечтала провести выходные.
– Как раз так. К тому же мне все равно нужно было задание доделать, – отвечаю я и застегиваю рюкзак.
Откинувшись на спинки пластиковых стульев, мы ждем маму Райчел – она должна за нами заехать, а потом мне нужно успеть на обратный поезд в Ренфилд.
– Ты мне еще не рассказывала, как твой фортепианный концерт прошел, – напоминает Райчел.
– Ничего, – отвечаю я. – Папе понравилось, а остальное не важно, наверное.
– Грустно это слышать, – говорит Райчел. Я не смотрю ей в глаза, ведь я же знаю, как моя лучшая подруга относится к отцу и к его мании совершенства. – А что, Рей все еще играет на барабанах?
– Да. Каждый вечер из их гаража доносится жуткий грохот. Слушай, а почему ты с Кэлом по телефону общаешься, а с Рей, как уехала, так ни разу и не поговорила?
Райчел издает короткий смешок:
– Ну, мы, вообще-то, с Рей и в былые времена никогда по-настоящему не разговаривали.
– Это верно, – киваю я, вспомнив, как они вечно из-за чего-нибудь ругались.
– Ну ничего, вот вернемся мы обратно, – вдруг говорит Райчел, – и все опять будет как прежде.
У меня на миг останавливается сердце.
– Правда?
Райчел пожимает плечами:
– Родители говорят, что это вполне возможно. Хотя кто знает, как все сложится.
Я закрываю глаза. Больше всего на свете мне хочется, чтобы она вернулась в Ренфилд. Это значило бы, что все наконец наладится.
– Можно организовать собственную группу. На этот раз по-настоящему, – мечтает Райчел, раскачиваясь на стуле. – Я буду петь. Ты можешь играть на синтезаторе, Рей, разумеется, на барабане, а Кэл – на гитаре. Ты не знаешь, как он играет, ничего? – Она умолкает, поняв, что мне тут сказать нечего. – А все-таки жалко, что вы больше не общаетесь.
– Ради бога, не заводи эту песню снова, – строго предупреждаю я, поскольку уже сто раз это слышала. – Я дала честное слово. А это важнее, чем дружба с Кэлом и Рей.
– Но ты же не давала слова не дружить с ними, – возражает Райчел.
Она с завидным упорством повторяет этот довод каждый раз. Но я-то себя знаю и прекрасно понимаю: если мы с Кэлом и Рей останемся друзьями, я рано или поздно нарушу свою клятву. А этого допустить нельзя. Как бы я по ним ни скучала.
В ответ на мое молчание Райчел закатывает глаза. Понимает, что тема закрыта… до следующего раза.
– Ой! Знаю! – восклицает Райчел, и ее стул со стуком врезается в линолеум. Она достает из кармана толстовки наушники, вставляет их в телефон. Протягивает мне один наушник. – Я как услышала эту песню, так сразу подумала: Рей бы тут дала жару на барабанах. Мы бы это точно клево сыграли.
Я вздыхаю, втыкаю наушник в ухо и слушаю. Райчел бегает пальцами по экрану, выбирает песню. Начинает бас-гитара, а потом, через несколько секунд, вступают ударные, и Райчел, закрыв глаза, качает головой в такт.
Я невольно тоже начинаю трясти головой. Под звуки припева, похожего на церковный гимн, Райчел вдруг вскакивает и потрясает в воздухе кулаком. Я смеюсь над этой ее неожиданной выходкой. На мою подругу уже начинают оборачиваться, но ей, кажется, все равно.
В следующий раз, когда снова звучит припев, Райчел начинает подпевать. Рот у меня открывается сам собой, и из него вырывается изумленный смешок. Она хватает меня за руку, поднимает на ноги и кружит. Песня заканчивается пронзительным гитарным аккордом. Райчел, запыхавшись, падает на стул. Я вся красная: на нас уже все смотрят.
