Алек Сэй - Нихт капитулирен!
— А больше некому.
Вице-адмирал был реалистом — шансов уйти у старичков-линкоров не было ни малейших. А вот крейсер и 3-й дивизион спастись были вполне в состоянии.
— Попадание в «Ильмаринен»! Еще одно!
Трибуц повернулся в сторону финских броненосцев.
Одно попадание пришлось в центр броненосца, чуть пониже мостика, и явно было нанесено «Маратом», а второе, если судить по тому, что осталось от кормовой башни корабля, «Октябриной».
— Ладно, авиаторы добьют потом. Передайте на «Киров»…
— Радиограмма с «Шарнхорста»!
Балтийское море, борт линкора «Нельсон»
13 марта 1940 г., четверть двенадцатого дня
— Господин адмирал, русские нас наконец заметили и начали разворачиваться.
— Что ж, поздравляю, джентльмены, «Фуриоус» мы спасли, осталось спасти наших финских друзей. — флегматично произнес Харпер. — Вернее то, что от них осталось.
Действительно, кавторанг Раниен еще полчаса назад передал, что его «Ильмаринен» начал терять плавучесть и вынужден выйти из боя. Теперь «Вяйнемяйнен» вынужден был отбиваться от двух линкоров в одиночку, а заодно и прикрывать отход своего искалеченного систершипа. И хотя флагман финского флота еще не получил ни одного попадания, повреждения от близких разрывов уже начали сказываться на его боеспособности.
— А в погоню за этими наглецами мы выделим… — адмирал на миг задумался. — «Марсейез», «Дюге-Труэн», «Дюкень» и все эсминцы типа «Жагуар» и «Бурраск».[43] Пускай лягушатники утопят легкие силы русских, а мы займемся сладеньким.
Эскадра начала разделятся. Французские крейсера и миноносные корабли устремились в погоню за «Кировым» и эсминцами, а основная часть, возглавляемая британским линкором, начала разворот в сторону боя «Октябрьской революции» и «Марата» с маленькими, но отважными броненосцами Финляндии.
«Все же не даром я не стал надеяться на фортуну, а вывел корабли навстречу «Фуриоус», — подумал Харпер, глядя на едва-едва ковыляющий к берегу авианосец, получивший несколько попаданий из орудий советского крейсера и торпеду в кормовую часть от «Володарского», а также не менее искалеченные «Ягуар» и «Атерстоун». Оба эсминца больше напоминали сыр и на поверхности держались не иначе как молитвами экипажа и Божьим промыслом.
Советские линкоры, как это не удивительно, в паническое бегство не обратились, а легли на курс, позволяющий им прикрыть свои легкие силы если не от отправленных на преследование французов — этого они явно не успевали, хотя залп-другой из носовых орудий может и успели б по ним сделать, — то от основных сил флота точно.
— Герои. — прокомментировал кто-то из офицеров этот маневр. — Надо полагать, Гёрнассон и Раниен, по возвращении в порт, закажут благодарственные молебны во всех церквах Хельсинки.
— Русские — храбрые люди, у них этого не отнять. — пожал плечами Харпер. — Радируйте им: «Восхищен вашей отвагой. Предлагаю капитуляцию на почетных условиях. Харпер».
— Сэр, русские ответили. — смущенно произнес три минуты спустя радист. Смущен он был, поскольку был сыном белого офицера, эмигрировавшего в Англию, а потому русский знал, и, насколько смог, дословно перевел послание Трибуца.
Харпер взглянул на текст радиограммы и побагровел от ярости.
Балтийское море, борт линкора «Марат»
13 марта 1940 г., половина шестого вечера
Вице-адмирал Владимир Филиппович Трибуц умирал. Снаряд с «Нельсона», разворотивший боевую рубку «Марата», уложил на месте почти всех находившихся там командиров, а вот его, поди ж ты, пощадил. Дал погибнуть не внезапно, прерывая жизнь на, что называется, самом интересном месте, а отойти в мир иной осознавая свою гибель, но с чувством выполненного долга.
На выходящем из боя искалеченном «Марате» рявкали еще уцелевшие пушки, палубные команды пытались тушить многочисленные пожары, гулко ухали помпы. Чудом уцелевший в рубке молоденький лейтенант — как его? Сергей Ким, кажется, — отдавал отрывистые команды, исполняя последний приказ своего адмирала о повороте на курс сто семьдесят. Все это едва касалось угасающего сознания Владимира Филипповича.
Боли он не чувствовал. Он вообще уже не ощущал ничего. Вот какой-то мичман — не разобрать лица из-за багровой дымки перед глазами, — заметил, что он еще дышит и закричал, срочно вызывая врача. Вот его бесчувственное тело двое матросов переложили на брезент и бегом понесли в чудом неповрежденный лазарет (снаряд с финского броненосца в него угодил в самом начале боя, но, отчего-то не взорвался, и теперь валялся в углу, накрепко принайтованный к переборке). Бесполезно. Трибуц понимал, что спасти его уже невозможно — слишком тяжелые раны, слишком большая потеря крови. Он умирал, и понимал это.
«Я сделал все, что мог. Кто может, пускай сделает лучше, — подумал он, и тут же добавил про себя, — Вот Бём и сделает».
Когда пришла радиограмма с «Шарнхорста», план родился в его голове моментально.
Нахожусь в двух часах хода от вас. Держитесь.
Бём.Всего одна строчка от союзников. Всего одна. А сколь многое она меняла.
— Срочно радировать на «Шарнхорст». - отдал приказ командующий Балтийским флотом. — Обойдите противника с норда. Мы их покуда отвлечем. Трибуц.
— Слушаюсь, товарищ адмирал!
Немецкий командующий, увидав радиограмму, не поверил своим глазам, но замысел своего советского коллеги понял. Отрезать растянувшиеся силы Харпера от Турку и вынудить того пробиваться к порту через строй немецких кораблей — да, это было возможно. Конечно, франко-британцы могли бы попытаться уйти в Хельсинки не принимая бой, но там они становились легкой добычей для немецкой и советской авиации — не сегодня, так завтра — край, послезавтра, — погода наконец наладится. А уйти под прикрытие береговых батарей, как это сделал «Фуриоус», он, адмирал Бём, им не даст. Далековато в море выманил Трибуц Харпера.
Если же вспомнить о минных полях — как самих финнов, так и установленных у их побережья советскими субмаринами-минзагами, то прорыв в Турку оставался для британского адмирала единственным возможным вариантом.
Правда, скорее всего, к моменту боестолкновения между германским и франко-британским флотами, от русских вряд ли что-то останется, но… это их выбор. И потом, союз-союзом, а сильные Советы на Балтийском море Рейху не нужны.
— Приказ по эскадре. — скомандовал Бём. — Поворот все вдруг на курс сорок.
Иная реакция на приказ была у капитана первого ранга Фельдмана.
— Кажется, наш командующий сошел с ума. — глубокомысленно произнес он. — Но это наш командующий. Продолжаем атаку «фарьи».
Затем Николай Эдуардович вновь посмотрел на радиограмму с «Марата» и тяжело вздохнул.
Продолжайте преследование «Фуриоус» до его уничтожения или того момента, когда огневой контакт с противником станет неизбежен. При достижении точки невозвращения немедленно начать отступление в Таллин, до того момента врага не замечать. Постарайтесь выманить за собой как можно больше сил преследования. В бой с основными силами и силами преследования не вступать. Погибать не сметь.
Трибуц.Соединение Фельдмана продолжало преследование поврежденного авианосца столько, сколько это было возможно. Конечно, и сам «Фуриоус», и прикрывавшие его эсминцы дрались отчаянно — а иного варианта у них и не было, — серьезно повредив прорвавшийся для торпедной атаки авианосца «Володарский» и добившись ряда попаданий во все остальные корабли, кроме «Кирова». Впрочем, превосходство балтийцев в огневой мощи сказалось — «Ягуару» и «Атерстоуну» впоследствии пришлось надолго встать в доки, а «Лиддсдэйл» пошел на дно.
«Октябрьская революция» и «Марат», тем временем, увлеченно, словно ничего не замечая, лупили из всех калибров по «Ильмаринену». Канониры капитана второго ранга Гёрнассона огрызались как могли, а могли они неплохо, однако судьба броненосца была незавидной, и если бы после начала ретирады «Кирова» «Марат» и «Октябрина» попросту не бросили бы непонятно как держащийся на плаву корабль,[44] то он погиб бы, невзирая на всю удачность конструкции и мужество экипажа.
Покуда «Киров», «Минск», «Ленинград», «Карл Маркс», «Ленин», «Володарский», «Яков Свердлов», «Энгельс», «Артем» и «Калинин» делали вид, что в панике удирают, при этом не давая всей возможной скорости, дабы устремившиеся за ними «Марсейез», «Дюге-Труэн», «Дюкень» и четырнадцать эсминцев и лидеров не бросили «добычу», советские линкоры, погасившие пожары от попаданий с «Вяйнемяйнен» и «Ильмаринен», совершали странные маневры.
— Черт возьми, что делает этот балкер?[45] — изумился Флит-адмирал Харпер, наблюдая за перемещениями «Марата» и «Октябрьской революции». — То он готов драться, то пытается уйти, хотя при его скорости это не реально, то опять на боевой курс становится… Неужели он надеется, что этими своими ужимками и прыжками добьется улучшения погоды и появления своей авиации?
