Дмитрий Янковский - Голос булата
– Что наложницы? Рабыни страсти… Разве могут они сравниться с твоей гордой красой?
– Не отдам! – посмотрев в глаза князю ответил Микулка. – Силой попробуешь взять, буду биться до смерти. Хоть со всей дружиной твоей. Да только станет ли дружина со мною биться? Не у одного ведь меня девка в невестах, а у многих и жены есть.
За столом постепенно воцарилась гнетущая тишина, только на дальнем конце никак не могли успокоиться подпившие вои. Видно спор зашел уже далеко, поскольку в полутьме мелькали кубки, сминаясь о буйные головы, а порой сверкали отточенные ножи.
– Эй! А где Белоян? – первым отвел глаза Владимир. – Позовите его, а то он вечно с пира сбегает, словно мертвяк от белого света. Пусть он свое слово скажет по покону отцов. Может ли князь любую девку взять, или… всякий воин ему в этом указ?
За столом словно волна прокатилась, так богатыри невольно отпрянули от вошедшего волхва, сверкавшего во тьме своими медвежьими клыками.
– Чур меня… – обмахнулся пальцем молодой здоровяк у края стола. – Ты, волхв, в деревню не ходи, а то собаками сослепу затравят.
Белоян только рукой взмахнул и наглец замер, словно в дерево превратился.
– Посиди, подумай… – взрыкнул волхв. – Как вокруг тебя весь мед выпьют, так и отомрешь.
Больше острить по поводу диковатой внешности верховного волхва желающих не нашлось. Страшное ведь заклятие! Когда весь мед выпьют… Это что ж тогда останется?
– Скажи, верховный, – обратился к нему князь, – могу ли я любую девку взять? Хоть в жены, хоть на одну ночь? Али каждый вой мне в этом указ? Скажи, что покон говорит?
– Покон говорит… – тихо, но внятно ответил Белоян. – Что только лучший достоин продолжать род. Либо сильный, либо мудрый, либо тот, кто хитрее других. Завсегда за женщин дрались и они покорялись сильнейшим. Так говорит покон.
– Так это что, за каждую девку я дожен кровь своих людей проливать? – удивился князь.
– К чему? – усмехнулся медвежьей мордой волхв. – Есть много способов показать свою силу, или ум, или хитрость и кровь при этом не лить. В любой молодецкой забаве сильнейший выявится. Можно из лука стрелять, кто точнее, можно биться в кулачном бою, а можно на конях скакать, кто быстрее.
– На конях? – чуть не рассмеялся Владимир. – И это будет честно?
– Да. – кивнул Белоян.
Все знали, что князь добыл себе чудесного коня, которому равных вокруг Киева не было. Длинногоривый, тонконогий, но сильный и быстрый как ветер. Микулка об этом не ведал, но почуял недоброе, когда Владимир так лихо согласился тягаться в скачке. Но отказаться было никак не возможно, поскольку отказ от поединка всегда и везде считался трусостью.
– Так это что? – донеслось от середины стола. – Каждый может в скачке потягаться за эту красунью?
Воины довольно загалдели, представляя что будет, если выиграет каждый из них.
– Давайте прямо сейчас! – раздались полупьяные возгласы. – Пока ночь не кончилась! Пошли в стойло, коней разбирать!
Микулка заметил, что Извек недобро нахмурился, он точно знал КАКОЙ конь у паренька.
– Предложи стрелять из лука! – посоветовал Голос. – Русичи в лучной стрельбе хоть и сильны, да только не все могут с тобой тягаться. Ты ведь целый год только и делал, что стрелы пускал, падающий лист с сотни шагов к дереву прикалывал…
– Я буду тягаться в скачке! – твердо ответил Микулка, а Дива испуганно сверкнула на него глазами. – Хоть сейчас, хоть тогда, когда князь укажет.
– Сейчас, сейчас! – возбужденно закричали витязи.
– Остыньте! – поднял руку Владимир. – Неужто из-за девки добрый пир отменять? Чай эта ночь не последняя. Завтра поутру устроим скачку. А сейчас веселитесь вои. Мне же охота рассказ молодого Микулы послушать.
Паренек немного успокоился, утро вечера мудренее, а там поглядим, как Боги разложат.
– Рассказывай! – обратился к молодому витязю князь. – Много ли врагов победил? Что красунью добыл вижу, что золота не мешок принес, тоже зрю, а вот как оно все было?
– Погоди… – остановил его Микулка. – Вели своему волхву с нами сесть. Его мой рассказ очень во многом коснется.
Когда Белоян уселся на край лавки рядом с князем, паренек начал свою историю с того, как нашел в лесу застрявшую меж деревьев ладью.
Пир набирал силу, кто-то мирился, кто-то ссорился, большинство бахвалилось своими подвигами, очень немногие молча набивали животы, словно приехали из голодного края. А Микулка расплетал дивный узор своего рассказа. Еще читая дедовы грамоты он понял, что одну и ту же историю можно по разному рассказать, а для того, чтобы интересно было, нужно сначало нагнать таинственности, потом этот полог слегка приподнять, затем снова добавить интересу и только под самый конец все выложить. Белоян слушал безотрывно, только шевелил округлыми медвежьими ушами, Владимир то улыбался, то хмурился, запивал дивный рассказ медом, а порой рука его сжималась в кулак, словно он выхватывал меч из ножен. В умах слушателей разносился лязг отточенной стали, свист стрел и треск бушующего пламени, ржали кони, кричали раненные, звенел тяжкими цепями прикованный невесть когда богатырь…
– Этот камень я поднял у полоцких ворот… – задумчиво произнес Белоян. – Сразу почуял в нем великую колдовскую силу и запрятал, чтоб лиха не свершилось. Вот только не знал я какую силу он дает…
Владимир быстро взглянул ему в глаза, но прочитать в этих черных бусинах ничего не возможно, поэтому он беспокойно отвел взгляд.
– Зря страшишься… – ответил на не заданный вопрос волхв. – Мне власть над всей Русью ни к чему. Слаб я такое ярмо тянуть. А вот тебе… Тебе ее и без всякого Камня достанет. Надо зарыть его там, где Кий отрыл, завтра поутру и зарою.
– Завтра поутру будет скачка. – напомнил князь.
– Ну… Я с вами тягаться не стану. Меня с такой мордой людбой конь устрашится. Вот ежели в борьбе…
– Чего удумал! – рассмеялся Владимир. – Мне кости еще дороги! А где эта колдовская руда, из которой меч победителя можно сковать?
– Там осталась, где ее Кий отыскал. – ответил Микулка.
– А меч, что души воинов в себе держит?
– Это тот самый меч, что сейчас у меня за спиной. Его дед Зарян добыл и мне в наследство оставил.
– Понятно… Очень уж много у тебя того, что мне бы иметь хотелось. Подаришь?
– Нет.
– Ну и ладно. Значит на мой меч колдовская руда пойдет. Как ее отличить-то?
– Не знаю, но у тебя сильный волхв, он поймет как отличить ее от простого железа. Но… Из той руды не только меч сковать можно.
– Ну нет! Орало я ковать не стану. Я не пахарь, я воин! Еду, золото и питье мой род всегда в бою добывал. Так тому и быть во веки веков.
Пир был в разгаре. Вино и мед лились рекой, да не столько в раскрытые рты, сколько по усам на маслянистый пол. Рыба, птица и мясо поглащались в невообразимых количествах. Микулка закончил рассказ и старался не отстать от бывалых воинов, налегая на почти позабытое печеное мясо. Вино он употреблял осмысленно, помнил, что по утру ему нужна светлая голова. И даже раньше чем поутру.
– Хотел бы я спать пойти. – признался он князю. – Устал с дороги, да и в темнице разве отдых?
Владимир щелкнул пальцами, подзывая робича, велел ему отвести гостей в гостевые палаты.
– Только гляди, в разных палатах оставь! Она ему еще не жена, завтра будем за нее в скачке тягаться. А порченная девка не так сладка. Или ты уже…
– Нет. – честно признался Микулка. – Еще нет. Не довелось. Только… Разреши, князь, до рассвета коня подготовить?
– А у тебя свой конь есть?
– Да. Десятник Извек сберег его после Полоцка.
– Пусть будет так! – обратился он к робичу. – Слова сего витязя исполняй как слова любого воя, которого знаешь. Но к девке если пустишь, на кол посажу, как в Суне делают.
9.
Утро застало Микулку в конюшне. Теплый лучик весеннего солнца прогрел стойло, наполнив его плотным духом навоза и мягкого сена.
Ветерок радостно перебирал ногами, ластился влажными губами к руке хозяина.
– Узнал… – ласково шептал коню паренек. – Конячка моя… От тебя очень много ныне зависит!
Он шептал и шептал, успокаивая своего старого друга, гладил за ушами, кормил с ладони добрым зерном, потом вывел его в свежую чистоту утра, пахнувшую теплым запахом сена и дымом прогоревших ночных костров. Чирикали в утреннней тишине проснувшиеся с солнцем пичуги, да кто-то ворчал во сне на сенном навле. Киев просыпался, вплетая в хрустальную прозрачность воздуха все новые и новые звуки.
Первым стряхнул с себя заспанную оцепенелость Подол. Когда Микулка провел Ветерка через кузнецкую улицу, из мастерских уже явственно слышался скрип мехов, раздувающих пламя и первые, еще не стройные удары молота.
Румяная дочка пекаря, сама как сдобная булочка, брела навстречу, поскрипывая коромыслом и паренек обрадовался, ведь всякому ведомо, что девка с полными ведрами завсегда к удаче. Но на душе все равно было неспокойно, никак не уходил из памяти взгляд Владимира – влажный, полный желания, чуть ли ни раздевавший Диву прямо на пиру.
