Александр Афанасьев - Силовой вариант ч. 2(СИ)
Вертолетчик задумался.
— Как вариант. Вот только русские — сразу просекут ситуацию и начнут использовать глушилки. Что вообще знают русские?
Уорден пожал плечами
— Если бы знать… Мы предполагаем, что агент провалился, и русские его ищут. Но в то же время — он опытный человек, знает все их повадки и уловки.
Вертолетчик кивнул
— Еще лучше. Тогда бы я порекомендовал высадить две группы. Или три. Небольшие группы… сколько у нас подходящих станций связи?
— Ровно три штуки.
— Значит, три группы. Они должны занять господствующие высоты и развернуть станции связи. Естественно, скрытно. Если повезет — агент будет идти к границе и рано или поздно — одной из групп удастся поймать его сигнал. Тогда можно будет говорить об операции по эвакуации. Пока же, джентльмены, у нас нет ничего.
— Капитан, ваши люди смогут выставить три скрытых поста в зоне действий противника? — обратился Уорден к капитану из Дельты
Симмонс мрачно усмехнулся
— Сэр, это наша работа, ни больше, ни меньше. Нас тренировали взрывать плотины и вытаскивать пилотов сбитых стратегических бомбардировщиков из глубокого тыла русских. Если нужно — мы выставим десять постов…
— Тогда решено.
— И еще, сэр, если позволите…
— Да?
— Я бы провернул небольшую дезинформационную операцию — сказал Симмонс
— Что вы имеете в виду?
— Отвлечь русских. Стандартная практика прорыва линии фронта. Отвлекающий удар на одном участке — и проникающий удар на другом. Возможно, русские не знают, где именно пойдет агент. Возможно, ему удалось их обмануть, он ждет, пока все уляжется, чтобы спокойно перейти границу. Если мы сымитируем активность на другом участке… — скажем, южнее. Возможно, мы облегчим себе задачу.
— Вот только как это сделать…
— Это уже моя проблема… — сказал Уорден
Афганистан, Джелалабад
14 июля 1988 года
Бек проснулся посреди ночи. Посмотрел на часы — испытанная Амфибия — три ночи. Вот рту как нас…и, сердце колотится. Злоупотребление спецпрепаратами начало давать о себе знать. Все те несколько дней, пока он в Афганистане он, как взведенная пружина…
Рано или поздно — это ему аукнется. Люди предупреждали…
Он с трудом поднялся с раскладушки — никаких других кроватей здесь не было, раскладушек то не хватало. Нащупал графин с водой — в качестве графина здесь была гильза от артиллерийского снаряда. Хлебнул воды — и пополз на шум дырчика и свет лампы…
Владимиров стоял у стола, что-то помечая на рабочей карте. В углу — на рации сидел радист. Увидев Бека, подполковник поднял на него взгляд, усмехнулся
— Хреново выглядишь, бача…
— Башка как чугунная. Что у нас?
— Да ни хрена… Группы высажены в местах вероятного прорыва. Есть какое-то движение с той стороны — но это — все.
— Какое движение?
— Обмен непонятный. Но по объему слезы…
— И больше ничего?
— Ничего…
Афганцы… Еще неизвестно, что они будут делать. За деньги пропустят, точно.
— Товарищ подполковник… Кабул — сказал радист — запрашивают Вепря… какого-то…
— Это меня…
Бек взял гарнитуру, выслушал сообщение. Потом сказал «есть», вернул радисту и крепко выругался…
— Начальство? — проницательно спросил Владимиров
— Оно самое. Борт будет через три часа. Стингера лишнего нет?
— Даже так…
— Да пошли они!
Начальство прибыло на аэродром Джелалабада бортом из Кабула, Ан-12. В основном — КГБшники, но были и военные. Прямо в аэропорту — устроили совещание…
Докладывал, конечно же, Бек. Сейчас — основной удар приходился на него, потому что пропал резидент КГБ в Кабуле, цельный генерал. Причем — пропал непонятно как. То ли бежал, то ли его похитили, то ли еще что. В любом случае — бесследное исчезновение генерала это ЦП и кто-то должен за него ответить.
Дубынина не было. Не говоря уж о председателе КГБ. Старшим по званию был генерал-лейтенант Дмитриев, прикомандированный к Оперативной группе Минобороны. Слава о нем шла недобрая — приехал за боевыми наградами. Его боевой путь начинался в Венгрии и он считал сам себя большим специалистом по борьбе с повстанческим движением…
Доклад товарища Бека он выслушал холодно, едва сдерживаясь…
— Товарищ… Бексултанов… — начал он, как только Бек закончил — почему я не услышал ничего об отработке бандформирований?
— Товарищ генерал-лейтенант, активная агентурная работа ведется, вся агентурная сеть сориентирована на поиски бежавшего предателя.
Генерал поморщился. Это было что-то сакральное… кастовое. Пусть Телятников генерал всего лишь пару дней — он вошел в касту. Закрытую, привилегированную, живущую в одних и тех же местах, обшивающуюся у одних и тех же портных, посылающую детей в одни и те же университеты. Касту, в которой ворон ворону глаз не выклюет (но из гнезда при необходимости выкинет). Бек и сам был… можно сказать без пяти минут генералом. Но он не мог представить себе… вообще не мог представить себе такое. Каким то он был… неправильным генералом. Таким же, как генерал Валерий Востротин, за голову которого вооруженная оппозиция давала миллион афгани. Приговоренный к смерти всеми основными группировками, генерал Валерий Востротин и сейчас мог выйти на новую десантно-штурмовую полосу, разработанную совместно с теми, кто прошел афганский ад — просто чтобы убедиться, что для его солдат это самое лучшее.
— Товарищ… полковник… у нас нет никаких оснований предполагать, что Телятников бежал или перешел на сторону врага- заводясь, сказал генерал — как вам вообще могло прийти в голову порочить честного коммуниста, делами доказавшего преданность партии!
Бек опустил голову
— Так точно, товарищ генерал-лейтенант
— Изначально неправильная постановка работы приводит к тому, что мы уже который день топчемся на месте. Для чего начата отработка труднодоступной горной местности? Перекрыть наиболее вероятные пути выхода банд из Афганистана считаю правильным решением, так мы не дадим банде вывезти наших товарищей в Пакистан — но для чего такая плотная отработка горного массива. Почему игнорируется возможность того, что генерала Телятникова и его адъютанта держат в городе? Я тут проехался…. Сам черт ногу сломит. Ни хрена не восстановлено, одни развалины, шатаются всякие… вооруженные. Почему не подняли Царандой, почему не проведена сплошная отработка жилого сектора? Активнее, активнее надо привлекать афганских товарищей!
— Виноват, товарищ генерал-лейтенант…
— Виноват! Да вижу что виноват! — генерал брезгливо зацепил пальцами наскоро отпечатанные на раздолбанной машинке бумажки — план оперативных мероприятий ни к черту не годится! Поди утром только и напечатали?
— Никак нет, товарищ генерал-лейтенант.
— Знаю я вас… В Вышке бы поучились… а то перед афганскими товарищами стыдно. Нормально работу организовать не можете, шарахаетесь по горам как ковбои. Кто в лес, кто по дрова. Вместо плана оперативных мероприятий — филькина грамота. И с таким подходом к делу вы намереваетесь добиться успеха! Сколько времени вам потребуется на приведение дел в порядок?
— Сутки, товарищ генерал-лейтенант…
— Добро. Этих суток мне хватит, чтобы проинспектировать состояние дел на границе. Как вернусь — чтобы откорректированный, согласованный с афганскими товарищами план лежал вот здесь на столе! Мать вашу!
Козел. Инспектор невзъ…нный!
— Есть, товарищ генерал-лейтенант…
— Все. Нечего тут лясы разводить. Что с вертолетами…
— Ожидают на аэродроме, товарищ генерал-лейтенант…
На выходе из бункера — генерал милостиво изволил проинспектировать состояние дел в тренировочном центре — к Беку подошел человек из его свиты. Невысокий, бородатый, темный лицом, в гражданском. Явно кто-то из республик бывшего СССР, скорее всего последний курс либо Высшей школы КГБ либо Дипломатической академии. Новый председатель КГБ предпочитал набирать именно таких, отдавая предпочтение либо выросшим на востоке русским, либо — полукровкам. С полукровками была отдельная история — в национальных республиках интернационализмом даже не пахло, бытовой национализм цвел пышным цветом, и чем лживее были слова с трибун — тем правдивее казались слова свежерожденной национальной интеллигенции. А они — были всегда об одном и том же: без русских, в национальном государстве будет лучше. Полукровки в этом случае были идеальным кадровым резервом: они с детства в детских садах познали вкус национализма, когда тебя бьют и унижают просто за то, какой ты есть и научились ненавидеть и национализм и националистов из своих народов. Это сейчас — ценнее всего, зараза уже расползлась. На Востоке, куда и предстояло устремить вектор своих интересов советской разведке на ближайшее десятилетие — два — они свои, им не предстоит переживать тяжелую адаптацию. К тому же — языки. В смешанных семьях нормой является то, что ребенок знает языки обоих родителей. Например, в смешанной таджико-узбекской семье ребенок знает и таджикский (а это почти фарси и афганский дари) и узбекский языки. Плюс русский, который обязателен в школе и один иностранный язык. Это либо английский, либо немецкий. Пусть и не до совершенства — но потом не с нуля начинать. А в тбилисских и бакинских кварталах — встречались дети, которые с детства знали по четыре, а то и пять языков — например русский, грузинский, армянский, иврит и английский. В Высшей школе КГБ обязательно учат еще один иностранный язык… и вот перед вами подготовленный разведчик — полиглот, знающий пять — шесть языков. Плюс — полукровки отлично понимали, что у себя на родине им ничего не светит, их всегда будут ненавидеть и только с советским государством, с Москвой, с работой на государство — может быть связано их будущее. С детства научившиеся таить и ненавидеть, быть чужими среди своих, знающие несколько языков и обладающие достаточной мотивацией — чем не идеальные разведчики?
