Тимур Рымжанов - Змеиная гора
Немного вина снизило накал и напряжение сторон, поэтому к середине разговора, я как бы невзначай как один из вариантов выхода из положения предложил выкуп. Именно на этом предложении посол Орда заострил свое внимание.
– Князь Коварь сказал, что готов заплатить великой степи выкуп? – прогнусавил переводчик.
– Да, сундук с золотом, только за то, чтобы армия великой империи оставила меня в покое и отправилась дальше по своим делам.
– Великий Орда спрашивает, как много золота в том сундуке?
– Тридцать пудов, – немедленно ответил я и покосился на посла, отмечая для себя его реакцию на цифры, озвученные переводчиком.
– Возможно, что за такую дань великие воины оставят в покое твою крепость, но тебе придется заплатить еще дань всему Улусу, дать рабов и лошадей, дать меха, золото и серебро, чтобы стать частью империи и получить ярлык на княженье в своих землях.
– Вот это уже деловой разговор, – ответил я сквозь неподдельный смех и поднял кубок с вином, как бы закрепляя сказанные послом слова. – Мало того! Если Улус пожалует мне и рязанские земли, и муромские земли, я стану платить дань каждый год, с тех угодий, что станут под моим присмотром. Приумножать и прославлять как часть великой империи.
От такой суммы масштабной информации посол завис, как перегруженный компьютер, но как я и предполагал, обещать такую щедрость не стал. Злопамятный степняк все еще помнил тысячи трупов своих воинов, которые полегли перед этими стенами. Так что сразу сулить мне все указанные земли он не будет. Что ж, весьма осмотрительно с его стороны.
Как бы в подтверждение своих намерений я приказал внести указанный сундук. Действительно, весьма внушительная и очень соблазнительная выплата для кочевых воинов. Выструганный из мореного дуба, окованный железом и бронзой, этот роскошный ларец весом не меньше полутоны, выносили в зал человек десять. Я лично снял с пояса ключ и открыл мягко щелкнувший замок. Подняв тяжелую крышку, в полной тишине затаившего дыхание зала я продемонстрировал гостям содержимое сундука. Золото и серебряные монеты лежали в нем с горкой, да так плотно, что даже палец невозможно было просунуть.
Недоверчивый и, по всему видно, очень жадный посол соскочил со своего места, прошелся вокруг предложенной дани, словно кот возле горшка сметаны, осмотрел сундук со всех сторон и не удержался от того, чтобы не заглянуть внутрь и лично проверить содержимое. Тут не было подвоха. В сундуке действительно было золото и серебро, украшения с драгоценными камнями и мешочки с дорогими пряностями. Блеск золота затмил глаза посланника, и весь оставшийся вечер переговоров он не мог думать ни о чем, кроме как об этом сундуке. На все прочие предложения он только отмахивался и рассеянно обещал решить все проблемы со своими братьями. Но его личных заверений мне было явно недостаточно. Мне требовалось не только слово, но и дело. Как бы там ни было, он хоть и высокопоставленный, родовитый, но все же посол. Окончательное решение принимает не он.
Вот здесь-то и настал самый ответственный момент. Я упрямо настаивал на том, что лично привезу указанный сундук в стан великих воинов, как только те соберут все расположенные по округе отряды и соберутся в поход. Это было не самое жесткое, но все же законное требование. За такую цену я хотел получить хоть какие-то, пусть иллюзорные, гарантии. Посол упирался, юлил, но выбора у него не оставалось. Будь он один или хотя бы с узким кругом доверенных лиц, то, скорее всего, он бы пошел на любые уступки, которые впоследствии все равно не выполнил бы. А сейчас, при полусотне свидетелей из своего же стана, он не сможет скрыть такую договоренность и забрать всю дань себе, укрыв от братьев.
Орда настаивал на том, что золото в их стан должен привезти я и не больше пяти моих нукеров, подчиненных. Мы должны будем быть безоружны и прийти днем, при свете солнца. Все эти требования, как по шаблону, укладывались в те предполагаемые сценарии, что я обдумал для себя еще до начала всей операции «Весенний гром». Поэтому только для вида покобенился, указав на то, что в моем роду воин не может расстаться с оружием, что это сродни позору, и коль скоро Орда считает меня равным ему, то должен позволить мне явиться с оружием. В конечном счете посол рассудил, что пятерка вооруженных людей никак не сопоставима с огромной армией, и любезно согласился.
Натянутые улыбки, притворное веселье, сладкие меды, вино да пиво – все это походило больше на плохой спектакль. И они, и мы понимали, что за каждым сказанным словом кроется ложь. Что каждая улыбка – фальшива и притворна. Каждый замышлял собственную пакость. Но мы с честью и достоинством доиграли свои роли и под занавес распрощались, как заведенные, кланяясь и улыбаясь приторными улыбками.
Всю ночь в крепости шли приготовления к предстоящей операции. Оба потайных тоннеля едва справлялись со всем потоком лошадей и людей, переправляемых в глубь лесной чащи к малой болотной крепости. Десятки женщин и детей бродили по двору с факелами, таскали какие-то телеги и посуду, гремели и стучали, создавая видимость того, что на стенах полным полно охраны и стрелков. На самом же деле в крепости осталось лишь ничтожное количество солдат, детей, женщин и стариков. И теперь только им предстояло в случае опасности брать в руки оружие и защищать город.
Поспевали к указанным местам и засадные отряды. От булгарских правителей в обмен на обещание дальнейшей взаимопомощи и добрососедства прибыл конный отряд в составе семисот человек. Часть купцов, ведущих со мной давнюю торговлю и выгодные дела, прислали своих наемников, которые также влились в мою армию, получив в качестве аванса отличное оружие и снаряжение. Всего, вместе с моими ратниками, получалось около трех тысяч человек. Этого вполне должно было хватить для успешного завершения операции. К сожалению, по условиям всего плана мы будем вынуждены устроить беспощадную резню, оставлять пленных не на кого – каждый воин на счету. Теми, кому повезет безнаказанно сбежать с поля боя, займутся головорезы Скосыря. А бой будет очень жестокий и, надеюсь, последний. За короткое время моим отрядам надо будет незаметно пробраться в тылы противника и организовать засады. От синхронности и слаженности действий зависит успех всей операции. Единственное, чего я опасался, так это предательства. Найдись в моем окружении хоть один двойной агент, перебежчик или просто стукач, все пойдет прахом. Уже завтра утром кочевники ринутся на штурм крепости и без больших потерь возьмут ее. Но риск того стоил, чтобы одним махом снять осаду и обратить в бегство дикую армаду. Надо рисковать!
Рано утром, как только рассвело, у ворот крепости появились десять гонцов, все со знаками своих родов, и они поведали мне, что каждый из их повелителей, разумеется, великих и неустрашимых воинов, готов принять мою дань и участвовать в решении дальнейших споров о моем наместничестве. Уезжать гонцы не торопились, ждали, когда повозка с сундуком выйдет из ворот и отправится в их стан. Видимо, каждый из полководцев повелел своему гонцу следить за тем, чтобы условия договора были выполнены в полной мере, иначе ситуация опять зайдет в тупик и неизвестно, насколько еще затянется это бессмысленное противостояние.
Иметь дела с рэкетирами в таком огромном масштабе мне еще не приходилось, но думаю, что разница в подходе не сильно отличается от принятых в моем мире схем. Дай им то, что они хотят, а потом страви с конкурентами, привлекая к охране своего бизнеса третью сторону.
Вот и вся логика. У ордынцев пока конкурентов не было. На первый взгляд, они выглядят как единое целое, но это только верхушка айсберга.
На самом деле всю монгольскую орду терзают внутренние противоречия, интриги и те же самые проблемы, что и у прочих властных родов. Братоубийство, предательство, раздоры. Моя задача – только сыграть на этих противоречиях. Тогда они станут мочить друг друга, позабыв о том, что находятся на чужой земле. Представляю, какую свару они затеют при дележе моих откупных! Неспроста спозаранку прислали сопровождающих. Не доверяют друг другу. Так что мой расчет верен. Соберутся паучки в одну банку и перегрызутся. Главное – чтоб собрались!
Не создавая суеты, с видом человека, решившего все проблемы, я разоделся в самые красивые шелка и меха, нацепил на себя самое дорогое и проверенное оружие и отправился верхом вслед за повозкой, запряженной четверкой лошадей. Сопровождающие меня Мартын, Наум, и Олай тоже не поскромничали и вырядились под стать. Только Чен, руливший повозкой, выглядел, как обычно – в потертом тулупе, в облезлой шапке и войлочных сапогах с кожаными калошами. Мартын и Наум, братья-близнецы, с годами не потерявшие сходства, сейчас шли со мной просто как надежный заслон. Полтора центнера в каждом. Неудержимая сила, ярость и сноровка. Олай, безжалостный и коварный охотник, проворный, как хорек, был нужен и как соратник в бою и как переводчик. Чена от меня отогнать было невозможно. Так и не могу понять, почему китаец решил вдруг стать моим телохранителем, словно это смысл всей его жизни, но переубеждать коротышку я не собирался.
