Александр Мазин - Богатырь

– Завтра с утра поедем к твоему угру, – пообещал Халил. – Все устроим, как ты велишь.

Красивый город – Великий Булгар. И удивительно чистый. Даже возы.

– Грязных в город не пускают. За стенами есть моечные, там и чистятся, – пояснил Халил. – А кто на улицах гадит – наказывают.

Они уже закончили дела с Режеем. Взяли у него и рабов, и товары вместе с лодьей. Оставили трех лошадей – везти самого Режея и деньги, которые тот пообещал передать родне Акибы. Собственно, с передачей было просто. Деньги должен был взять казначей ромейского подворья, а взамен выдать именные поручительства с печатью. По этим кусочкам кожи Режей или любой из родни Акибы мог получить деньги уже в Константинополе. Илья с подобным порядком был знаком. В батиных делах такие поручительства тоже были в ходу. Всяко удобнее, чем путешествовать с мешками серебра.

Угра проводили к ромейскому подворью, где Илья вручил ему подправленные записи, очень аккуратно подправленные, самый внимательный глаз ничего не заметит. Режей в ответ поклонился Илье в пояс. Как господину. На том и расстались.

Богатый город Булгар. Улицы мощены камнем. Дома поближе к центру – из камня, в три этажа, подальше – в два: один каменный, второй из дерева. Никаких дворов с воротами. Дома стоят плотно. По обычаю бохмичи: снаружи каменные стены, внутри дворик с тенистыми деревьями и прудом. А то и с фонтаном. Прохлада! Халил предложил Илье познакомиться с большими людьми города, но тот отказался. Задерживаться здесь он не собирался. Тем более Халил сказал, что послезавтра на Русь уходит отцовский караван из сотни возов с крепкой охраной. Путь займет шесть десятков дней. Не быстро, зато спокойно и безопасно. Вот к ним-то Илья и присоединится.

Так он поступил.

Глава 16

Илья вернулся в Киев в конце первого месяца осени. Обрадовал батю своими нежданными богатствами, но куда больше – благополучным возвращением. А особенно – рассказом о своей встрече с ромейскими соглядатаями и тем, что из этого вышло.

Батя похвалил. Видно было: гордится сыном. Илья от этого прям-таки лучился от счастья.

За ужином Илья вручил родне подарки. Чуть позже обрадовал Лиску серебряными браслетами и золотыми сережками, погладил ее округлившийся живот, где, как он надеялся, подрастал его сын, и на следующий день ускакал в степь с внуком Машега Маттахом и еще пятью молодыми гриднями: полевать тарпанов.

Вернулся совсем счастливый… И сразу попал в руки родни.

Сначала им занялась матушка.

Осмотрела, посетовала, что такой здоровенный: выдержал бы хребет.

– Ты когда с коня спрыгиваешь, спина не болит?

– Не-а! – весело отозвался Илья. – Я и со второго этажа спрыгну – ничего не заболит! Хочешь, покажу? – И шагнул к окну.

– Стоять! Вот дурной! Прострелит спину – опять влёжку ляжешь! Этого хочешь?

– Да ладно, мам! Что я, старец? Вишь, ноги у меня какие! Они всю тяжесть и примут. Хоть так, хоть в броне.

Ноги у Ильи и впрямь могучие. И выровнялись. Хромота прошла. Сила вернулась.

Сладислава вздохнула. Молодой он, Илюша, сил немеряно, страха нет. Как такого вразумишь?

– Одевайся и шагай, – скомандовала она. – Отец тебя видеть хотел.

Разговор Ильи с отцом тоже начался с осмотра, которым Духарев в целом остался доволен.

Заставил попрыгать, на руках пройтись, руки за спиной сцепить, ладонями до пола достать. Хорошие мышцы. Правильные. Рабочие.

– Упражняешься, как я велел? – спросил он.

– Непременно. Пропустил, только когда раненый лежал.

– Рану ты по-дурному получил, – проворчал Сергей Иванович. – Себя переоценил, врага недооценил, а надо как?

– Надо – наоборот, – вздохнул Илья. – Больше не повторится.

– Дай Бог. Бегаешь как?

– Хорошо бегаю! – оживился Илья. – С Голубем бегали по пути много. Он – рысцой, а я так. Поспевал. За стремя почти не брался.

– Хорошо, – похвалил Сергей Иванович. – Бег – это выносливость. В бою ведь так: кто устал, тот умер.

– Ага! Дедко Рёрех так говорил. Только я не устаю, батя.

– Это ты, парень, в настоящей сече не бывал, – покачал головой Сергей Иванович. – Когда с восхода до заката.

– Не бывал, – вздохнул Илья огорченно.

Сергей Иванович ткнул его кулаком в грудь:

– Ишь, пригорюнился! Хватит битв и на твой век. Вижу, крепок ты. И раздобрел. Пора бронь править.

– Хорошо бы, батя. А то как с тобой расстались, кольчуга свободно лежала, еще и с припуском, а нынче – тесна.

– Расширим, – пообещал Сергей Иванович. – И всю защиту тебе обновим. А еще лук я тебе свой старый отдам. С тех времен, когда я еще в силе был.

– Да ты что, бать? – возмутился Илья. – А то ты сейчас слаб! Вон, аж с четырьмя нурманами схватился!

– Не спорь. Глянешь на лук мой – враз полюбишь. Мне его уже не натянуть, даже удержать – тяжеловато, а тебе в самый раз придется. Сила у тебя изрядная. Не припомню, чтоб у кого-то в такие юные годы этакая стать была. Всем хорош, вот только шея слабовата.

– Да ты что, бать! – вновь запротестовал Илья. – Это где ж она слабая?

Сергей Иванович хмыкнул.

– Сейчас покажу, – пообещал он.

И врезал Илье кулаком в живот. В полную силу.

Тот даже не крякнул. Ухмыльнулся:

– Ты сильней бей, бать, не жалей!

– Как скажешь, – кивнул Духарев. И ударил еще раз. Но уже не в живот кулаком, а основанием ладони по затылку.

Илья, надо отдать ему должное, устоял. Не упал ни вперед, ни на коленки. Но – поплыл.

Сергей Иванович ждал.

– Ну и тяжкая у тебя рука! – наконец выдохнул Илья.

– Это не у меня рука тяжкая, а у тебя шея слабая, – наставительно произнес Духарев. – Как, очухался?

– Вроде.

– Тогда покажу тебе, как шею упражнять. Сначала – разогрев. – Это Духарев мог и сам показать. А вот встать на борцовский мостик Сергей Иванович уже был не способен. Но объяснить – нетрудно. Тем более что в прежние времена Илья и на мост вставал, и колесом ходил, и даже сальто делал. Не то чтобы это в бою самые нужные навыки, но координации помогает безусловно. А уж назад выгибаться в поединке надо уметь непременно. Да не налегке, а в броне, что куда труднее.

Духарев убедился, что Илья усвоил весь набор: и мост, и лицом вниз, и качания головой, лежа на животе и выгнув спину. Вот это, кстати, у Ильи получалось прекрасно. Натренировался, когда учился бить лежа из лука.

– И так – пока силы хватает, а как закончится – еще раз двадцать, – напутствовал он. – А теперь умойся и ко мне наверх. О деле поговорим.

– Я привез в Моров две с половиной сотни кривичей, а уцелевших радимичей расселил по другим местам, – сказал Сергей Иванович. – Радимичи ненадежны, а после гибели Яроша у нас больше нет связи с лесовиками. Старостой над ними – Петр Головешка. Крещеный. Они там все крещеные, я проследил. Головешка – муж толковый, расторопный. Тебе понравится. Старшим над всеми я поставил Кулибу. Округу он знает, дружинников моровских тоже. И с кривичами ему будет полегче, чем с радимичами. Он ведь и сам кривич. Острог мы расширили, стены подняли, теперь это уже не острог, а крепость малая. И церковь теперь не снаружи, а внутри. Придет время, мы перенесем ее на старое место. Когда поймем, что край усмирен.

– Сколько людей у Кулибы? – спросил Илья.

– Вперед не забегай, – осадил его Духарев. – Дальше: постройки у пристани тоже защищены частоколом. С ходу их не взять, если стража будет бдительна и успеет закрыть ворота. Стрел и прочей оборонительной снасти везде довольно. У пристани всегда не меньше пяти дружинников, в крепости – не менее двух десятков. Я так велел. У Кулибы для разъездов осталось чуть больше полусотни. Немного, но я говорил с великим князем, и он добавил из своих еще три десятка. С полным обеспечением, так что Морову их кормить не придется. Земель распахали и засеяли много. Урожай хороший. На пару зим хватит и смердам, и воям. Заложили сады. Еще Кузьма, приказчик мой, подрядил две охотничьи артели сиверян: до зимы мясо запасать, а зимой меха.

– С местными они не зарубятся? – спросил Илья.

– Местных мы проредили немного. Когда я вернулся из кривичских земель, Развай и Турбой еще разок по ближним лесам прошлись, и с каждым – две полные сотни наших. Нашли с десяток лесных поселений и три капища. Капища разорили, с селений взяли оброк, но смердов не тронули. Тех, кто не противился.

– А были такие, что противились гриди? – удивился Илья.

– Дураков везде довольно, – усмехнулся Сергей Иванович. – Некоторых пришлось прибить, но большинство повязали, привезли сюда и продали ромеям.

– Ты ж вроде челядью не торгуешь, батя.

– А это и не торг. Это и так люди мои, – недовольно произнес Духарев. – Не убивать же их.

– Кому как. По мне, чем у ромеев на гребной скамье, так лучше умереть.