Михаил Королюк - Инфильтрация
«Вообще-то ты счастливчик, Юра. — Андропов скользнул взглядом по контуру университета за окном и вернулся к размышлениям. — Умение приручать людей дорогого стоит. КГБ — весь мой, а десять лет назад я был здесь чужаком. А сейчас — свой в доску, с несколькими десятками проверенных соратников, а вот приставленные приглядывать за мной Цинев и Цвигун так и остались чужаками. Даже один из надзирателей от днепропетровцев, Чебриков, и тот мне присягнул. И я уверен, что это не игра. Крючков есть, исполнительный трудяга, надежный, как скала. Правда, комитет на него не оставить, он не первый, он — второй, зато второй — отличный. Если все сложится, — мысль в привычной боязни обогнула то, что именно должно сложиться, — в комитет надо будет ставить кого-то другого. Да того же Чебрикова… А Крючкова можно поднять на место Савенкова, в отдел административных органов ЦК. А на ПГУ Борю поставлю».
«Волга» остановилась у сталинского дома в тихом малолюдном переулке. Юрий Владимирович стремительно выскочил из машины и рывком скрылся в подъезде. На первом этаже ждал заботливо подогнанный лифт с раскрытыми дверями — и никого, лишь гулкая тишина. Боясь ее потревожить, на полуцыпочках, сжав от непроизвольного напряжения челюсти, Андропов пробрался в конспиративную квартиру, притворил входную дверь и, с облегчением выдохнув, уже походкой уверенного в себе человека зашел в полутемную комнату:
— Ну привет, Борь.
— Здорово, Юр. Голодный? Я уже половину умял, пока ждал. Но вино оставил.
Со вкусом одетый, элегантный и подтянутый, в солидных очках в толстой роговой оправе на интеллигентном лице, Иванов мог напоминать кого угодно — холеного дипломата, крупного бизнесмена или ученого из престижного западного университета, но никак не боевого разведчика, начинавшего «волкодавом» против финских и абверовских диверсионных групп. Это уже потом он стал специалистом по «главному противнику», поднялся до резидента в Нью-Йорке, был брошен представителем КГБ в Венгрию во время мятежа. А сейчас руководит разведкой СССР в Западном полушарии и дополнительно — «отделом Ф».
Плеснули, чокнулись.
— Ну что у нас нового? — Андропов с аппетитом вгрызся в пирожок.
— Из интересного — наш человек имел беседу со Штраусом. В неформальной обстановке, особенно выпив пива, тот становится достаточно болтлив. Анализ записи проводим, но, судя по всему, их расхождение с Колем притворно. Скорее это скоординированная политика. Штраус остался окучивать правый фланг, а Коль имитирует сдвиг влево с целью развалить свободных демократов и таким образом вызвать распад правящей коалиции.
— Они так верят друг другу?
— Совсем не верят. Штраус каждое утро просыпается с мыслью «свергнуть или поддержать», а Коль планомерно убирает со значимых постов сторонников Штрауса…
Где-то через полчаса в разговоре стали возникать паузы. Иванов все чаще выжидающе поглядывал на Андропова, тот же застенчиво отводил глаза и мялся.
— Ну?.. — не выдержал наконец Борис. — Юра, что ты как девка мнешься?
— Эх… — Андропов поводил руками по столешнице, потом горестно вскинул глаза на Иванова. — Ошибся я, Борь, сильно ошибся… Очень сильно… И теперь эту ошибку надо как-то зачищать.
— Вот как… — Иванов слегка озадаченно откинулся на спинку кресла. — Ну давай сюда свою ошибку, посмотрим на нее.
— Предателем оказался. — Скривившись, Андропов сунул фотокарточку.
— Опа-на… — Иванов изумленно потеребил кончик носа. — В каком смысле предатель?
— В самом что ни на есть прямом. ЦРУ, лет так двадцать как.
— Ох и ничего ж себе, — протяжно присвистнул генерал. — Не подстава?
— Увы… Помнишь дела Липки и Кочера? Он сдал. — Андропов поморщился, потом быстро хлебнул вина. — Подвалило тут счастье в виде пакета информации… Для подставы слишком многое уже подтвердилось. И слишком болезненно это подтверждение для нас, такое не сдают в играх… Как тебе утечки из архива ПГУ? Или генерал ГРУ, пятнадцать лет работающий на ЦРУ?
— Не хреново девки пляшут, по четыре сразу в ряд, — пораженно пробормотал Иванов любимую присказку. — А я говорил, что от Данилки дерьмецом потягивает.
— Помню… И не ты один. Говорю же — ошибся, — с надрывом начал повышать голос Андропов. — Ты, что ли, никогда не ошибался? Знаешь, что у тебя в Нью-Йорке, оказывается, тоже крот сидел? Алексей Кулак!
— Ой мать твою… Лешка же фронтовик, Герой Советского Союза!.. — потрясенно выдохнул Иванов. — Ой ё…
— Да, вот тебе и «ё»… — Андропов пожевал губами и продолжил: — И этот «герой» в числе прочего, видимо, сдал Бутенко, помнишь историю с посадкой твоего однофамильца?
Иванов молча покрутил головой, раздались щелчки позвонков.
— Да, ну ты меня и ошарашил… Вот же ж мрази… — Лицо Бориса начала кривить жутковатая улыбка, сквозь маску интеллигента внезапно стало продавливаться что-то запредельно хищное. — Ну этого-то я с удовольствием зачищу. — Он еще раз поласкал взглядом фотографию Калугина и с затаенной надеждой в голосе уточнил: — Пьяные хулиганы зверски замучают случайного прохожего?
Андропов с облегчением перевел дыхание — обсуждение вошло в конструктивное русло. Он в общем-то в Иванове и не сомневался, но получить очередное подтверждение своему доверию приятно:
— He-а, не пойдет. Дело ушло наверх, как минимум до Савенкова. Я заставлю пять раз перепроверить причины и обстоятельства смерти, землю носом рыть будут, чтобы выяснить правду.
— Э-э-э… А если до удивления пьяные хулиганы с криминальным прошлым заснут метрах в ста от жертвы? — Иванов никак не хотел отказываться от приглянувшейся ему идеи.
— Нет.
Борис тяжело вздохнул и упавшим голосом внес следующее предложение:
— Тогда автомобильная авария? С пожаром?
Андропов подумал, потом опять отрицательно покачал головой:
— Ненадежно. Экспертиза может выявить нестыковку какую-нибудь.
— Замучает совесть и повесится?
— А предсмертная записка?
— Я его уговорю… — Иванов посмотрел предельно честными глазами.
— Борь, не зли меня, мне и так хреново.
— Ну ладно, ладно. Сейчас… — Он всерьез задумался. — Кстати, а как срочно?
— В идеале — до конца майских бы развязаться.
— Угу… Майские… О! Эврика! — возбужденно наклонился вперед Иванов. — Смотри, отметит Данилыч праздник на даче, и потянет его на приключения — искупаться в карьере. И все… Белое раздутое тело вытащат потом багром. То, что раки не объели.
— Хм… — теперь задумался Юрий Владимирович. — Звучит привлекательно.
— Вот и ладушки. — Иванов довольно потер руки и набулькал в бокалы. — У Женьки боевая пятерка отличная, сделаем в лучшем виде. Я сам все проконтролирую. За успех!
— За успех, — эхом откликнулся Юрий Владимирович, и под мелодичное «дзинь» белое вино отправилось в путь по пищеводам. — Давай, Борь, не подведи. Закончим это дело, перевернем страницу, и там такие перспективы открываются… Очень интересные. Очень… — Андропов задумчиво посмотрел сквозь стену. — Даже страшно иногда становится.
Суббота 16 апреля 1977 года, 09:30
Ленинград, улица Чернышевского
Перед утренней летучкой Фред, проходя, привычно тиснул ее за ягодицу, она точно так же привычно отмахнулась. Сначала ее это пугало: в кровать она была готова прыгнуть только ради брака, а тут, сколько ни прислушивайся, никакого звона свадебных колокольчиков в воздухе не висит. Потом, спустя пару месяцев, поняла, что в этом ставшем уже обычным ритуале нет даже намека на сексуальный оттенок, — лишь привычка хищника метить свои охотничьи угодья, и успокоилась.
— Фред, есть тема. Возможно, на меня кто-то пытается выйти.
Молодой, лишь двадцать девять лет, руководитель ленинградской опергруппы ЦРУ задумчиво почесал бровь и бросил:
— После.
Быстро насовал всем заданий и, непонятно хмыкнув, закончил совещание фразой:
— Синти, а вас я попрошу остаться.
Мередит тут же сожгла ее взглядом, а пепел развеяла над Невой. Дурочка, ей-богу. Всем уже ясно, что Фред на нее безнадежно запал. Неужели общие ирландские корни так притягательны, что можно влюбиться в эту рыжую образину? Синти искренне надеялась, что дети этой парочки возьмут от них все худшее — пугающий волчий взгляд Фреда, его высокие, выдающиеся вперед скулы, а от Мери — грузный подбородок, широкий зад и кривые ноги. Ну и, понятное дело, они будут ярко-рыжими и омерзительно конопатыми…
— Рассказывай, — выдернул ее из мечтаний Фред.
Босс любит получать сначала лаконичную выжимку.
Поэтому она уложила суть в семь заранее составленных фраз, затем взяла лист и нарисовала «сяо гуй» и «той».
— Так… — протянул Фред и наконец доломал скрепку, первую за сегодня. Обломки привычно полетели в мусорное ведро. — Так… — протянул он опять, недоверчиво разглядывая иероглифы. — Странно… Очень странно… Давай подробности.
