Александр Прозоров - Рим должен пасть
Легионеры простояли без дела почти три часа, наблюдая как римская tormenta[65] методично превращает в пыль горную крепость повстанцев. Так они дождались того момента, когда горнист сыграл сигнал, означавший обед. И плотно перекусив, снова оказались на своих местах в строю.
— Ну, когда же мы на приступ пойдем? — произнес боец, стоявший в одном ряду с Чайкой.
— А тебе чего, не терпится под луканские стрелы подставиться? — зыркнул на него Федор.
— Да надоело ждать, — сказал боец, прищурившись на солнце.
Сержант тоже посмотрел на распалившееся светило, день обещал быть жарким.
— Стой себе, да отдыхай, — встрял в разговор Квинт, — полезешь сейчас под стены, они на тебя смолу горячую лить начнут.
В это время методика однообразного обстрела резко изменилась. Расчеты онагров отложили прежние боеприпасы, и после короткого затишья вместо каменных ядер в крепость полетели горшки с зажигательной смесью. Разбиваясь о стены и крыши, горшки разбрасывали вокруг огненные протуберанцы. Зажигательная смесь стекала по каменным блокам и бревнам полуразрушенной стены. Не прошло и пятнадцати минут, как в цитадели начался пожар. А затем вдруг на глазах изумленных солдат навесной мост опустился, и по нему на внешнюю сторону заполненного водой рва бросилась целая фаланга луканских пехотинцев с копьями, щитами и мечами.
— Ну, вот и дождались, — сплюнул Федор и подмигнул Квинту, сжимая покрепче щит.
— Да, — кивнул тот, — мало не покажется.
— Держать строй! — заорал Гней, находившийся в десяти шагах от Чайки, и выхватил меч. — Вперед!
И манипулы легким бегом двинулись в сторону приближавшегося врага, стремясь оказаться у осадных орудий раньше, чем там появятся луканы. Несмотря на то, что единственный проход сквозь частокол надежно охраняли принципы, удар луканов был стремительным и безрассудно храбрым. Они сходу опрокинули манипулу принципов, скинув ее в ров, и устремились за частокол во внутреннее пространство римлян, прямо к уже почти доступным орудиям.
Прорвавшись внутрь, луканы разделись. Один отряд атаковал манипулу Требониуса, стоявшую в центре, за принципами — ее мятежники накрыли тучей копий. А другая группа ударила по солдатам кривоногого Пойдуса, перекрывавших левый фланг. Ответный бросок пилумами ожидаемого эффекта не дал. И морпехи Требониуса, не выдержав удара, быстро отступили, вернее, бежали, смешав свои ряды и потеряв едва ли не половину состава.
Теперь только бойцы кривоногого Пойдуса перекрывали путь к онаграм. А морпехи бычка Гнея — к баллистам. На них и набросились разъяренные луканы, почуявшие близость своей цели — осадных машин. Но и оставшиеся римские новобранцы стояли насмерть. Мятежники наседали, и бой кипел уже у самых баллист и онагров, прекративших обстрел. Дюжине особо смелых луканов удалось пробиться к ближайшему онагру и порезать его натяжные ремни. Они даже ухитрились разбить об него один из горшков с зажигательной смесью и поджечь, запалив орудие. Скоро горцы прорвались и ко второму онагру, изрубив его механизмы. Солдаты Пойдуса стали отходить, не выдержав натиска.
Две центурии Гнея, особенно центурия Статора, перекрывавшая левый фланг, тоже приняли на себя мощный удар превосходящего по численности противника, пытаясь ликвидировать прорыв. Баллисты находились уже практически за спиной. Одну из них луканы почти захватили, оттеснив морпехов Статора, но еще не успели уничтожить.
— Крисп! — рявкнул Гней, призывая к себе тессерария. — Возьми десять солдат и отбей крайнюю баллисту.
Тот, быстро сориентировавшись, велел отделению их десяти морпехов, в число которых входили Федор и Квинт бежать за ним. Построившись в колонну по два, они бросились в самую гущу схватки и начали пробиваться к баллисте. Сам тессерарий махал мечом направо и налево, но как-то неумело, на взгляд Федора, а потому скоро упал замертво. Крепкий луканский воин, ловким ударом выбил у него щит, а затем лишил и меча. Квинт, дравшийся рядом, не успел ничего сделать, как мятежник всадил свой меч в бок неудачливому командиру. Подоспевший секундой спустя Квинт зарубил лукана, но было поздно. Тессерарий истек кровью.
Федор убивший уже одного луканского воина в этой стычке, теперь схватился сразу с двумя, но позади него, прикрывая тыл, стояла огромная баллиста. Удар правого он отбил мечом, левого щитом. Затем изловчился, пнул ногой в грудь того, что стоял слева, присел и ответил правому резким выпадом, поразив солдата Лукании в бедро. Тот упал на одно колено, выронив щит. Тем временем второй солдат снова прыгнул к Федору и, взмахнув мечом, обрушил на его голову мощный удар. Щит спас морпеха и на этот раз, но раскололся. Не теряя времени, Чайка отбросил его, хлестко рубанув по ногам нападавшего. Поножей луканы не носили. А зря. Сержант просто отрубил ему ступню, заставив взвыть от дикой боли. А после, выпрямившись во весь рост, Федор точным движением заколол лукана. С одним было покончено. Раненный в бедро пытался удрать, но меч Федора настиг и его.
Сделав несколько резких вдохов, морпех подобрал луканский щит и окинул поле боя напряженным взглядом. Эту баллисту они отстояли, но мятежники захватил вторую и третью. И обе изрубили на куски. Самого Гнея оттеснили с остатками центурии к четвертой баллисте. А подразделение Статора отбросили в центр, где она почти смешалась с помятой манипулой Пойдуса. Ни о каких маневрах и перестроениях теперь речи не шло. Луканы смяли все порядки новобранцев, превратив бой в настоящую свалку. Им удалось также поджечь еще один онагр, но дальше, завязнув, они не продвинулись ни на шаг.
Федор и еще человек пятнадцать солдат Гнея оказались в окружении. За спиной у них находился частокол и баллиста. А вокруг только мятежники.
— Построиться! — неожиданно для себя гаркнул Федор, и легионеры повиновались, мгновенно образовав линию между врагом и уцелевшим осадным орудием. — Сомкнуть щиты, держать строй! Будем стоять насмерть здесь!
Сам он встал справа, на место командира. Луканы несколько раз накатывались на них группами по пять-семь человек, нападали одновременно и со всех сторон, но сила натиска уже ослабла. Морпехи отбили все атаки, потеряв лишь троих.
Скоро, хотя Федору показалось, что прошла целая вечность, на помощь новобранцам подошли четыре манипулы принципов, с ходу вступив в бой. Они слаженно ударили по всему фронту, а мощнее всего по центру, опрокинув луканов, и те были вынуждены отступить, оставив за собой горы трупов и несколько сожженных орудий.
Едва мятежники отхлынули с площадки между границей лагеря и внешним частоколом, как центурионы построили свои манипулы. Зрелище ужасало — в каждом подразделении число солдат сократилось почти наполовину.
— Молодец, Федр, — поощрил его остановившийся рядом Гней Фурий Атилий, поставив на землю свой скутум с обрубленным в бою правым верхним углом. Кто-то из противников постарался. Свой щит Чайка вообще потерял в бою, поэтому подобрал другой, прихватив его у мертвого легионера.
— Я видел, как ты спас орудие, — сообщил ему Гней. — Займешь место убитого Криспа. Мне нужен тессерарий.
И двинулся дальше вдоль строя.
— Повезло тебе, Федр, — заметил с завистью рыбак из Бруттия, стоявший рядом. — Вот ты и поднялся. И даже денег за это центуриону не дал.
— Ничего, придет и твой день, — рассеянно буркнул сержант, не так уж и сильно удивившийся назначению. Он сейчас больше думал о луканах, о том, почему они подняли восстание и так яростно защищались. Чего им не хватало в римском мире, провозглашавшем покой и порядок?
— А ведь я тоже дрался неплохо, — пробормотал Квинт.
— Ты дрался отлично, — подбодрил его Чайка.
— Да, но тессерарием выбрали тебя.
— Слушай Квинт, — заметил новоиспеченный командир с легким раздражением, — ты мне своим нытьем уже осточертел. Мог бы первый скомандовать. Хочешь, я откажусь от этой должности, попрошу, чтобы ее отдали тебе? Я не тороплюсь делать карьеру.
— Уже поздно, — вздохнул Квинт. — Если центурион что-то решил, то так тому и быть.
Принципы, загнав луканов обратно в горящую крепость, вернулись. Теперь они заняли оборону вдоль первой линии, сразу за орудиями, сменив изрядно потрепанных новобранцев.
Но на этом вдруг начавшееся сражение не завершилось. Гней велел построить все манипулы гастатов перед стеной лагеря. Даже те, что непосредственно в схватке не участвовали. И неожиданно преподал им страшный урок.
— За трусость, проявленную в бою с противником, — начал Гней Фурий Атилий, помахивая своей виноградной лозой, — манипула Филона Секстия Требониуса, центуриона с корабля «Letifer», приговаривается к децимации.[66] Опционам манипулы привести приказ в исполнение перед строем немедленно.
