Гай Юлий Орловский - Высокий глерд

Во дворе крикливо распоряжается Форнсайн, я хотел было пройти мимо, но он как–то услышал, развернулся, на мгновение изменился в лице, но поспешно взял себя в руки, взглянул холодно и отстраненно, но тревогу в глазах и на лице не скрыть.

Понимает, сволочь, я ничего не забыл. И помнит, обещал не прижигать ему бока, как дикари, а удумать нечто такое, что он сперва охрипнет от крика, а потом будет подыхать долго–долго.

Я смерил его недобрым взглядом, пошел своей дорогой, но он сдержанно поклонился и произнес ровным, как идеально выструганная стрела, голосом:

— Как мне кажется, глерд, вы теперь пользуетесь расположением ее величества.

— Мне как–то насрать, — сообщил я, — что и где вам кажется.

Его деревянное лицо вообще превратилось в камень, в глазах проступило и тут же скрылось выражение сильнейшей ненависти.

— Я служу королеве, — ответил он сдержанно, — и предпочел бы сражаться с ее врагами, а не грызться с ее сторонниками. Или вы не считаете себя преданным ее величеству?

Я ощутил скрытый подвох, любой мой ответ может быть истолкован не совсем так, как хочу, потому ответил еще надменнее:

— Глерд, ее величество знает мою позицию. А вот в вашей есть повод сомневаться.

Он произнес твердым голосом:

— Ее величество не сомневается!

— А я вот сомневаюсь, — сказал я. — И еще, глерд… У меня хорошая память. Вашего Дерта я с великим удовольствием… поняли? Кто там еше был с вами в подвале? Не припоминаете?.. Это ничего, я всех помню. Всех — это всех, как вы понимаете.

Он чуточку побледнел, но все еще держится ровно и не спускает с меня злого взгляда, только нахмурился.

— Глерд, — голос его прозвучал бесцветно, — моя работа заключается в охране дворца. И все мои действия, как вы понимаете, всегда направлены на выявления врагов. Иногда случаются и ошибки…

— Дворец охраняет Руперт Картер, — напомнил я. — А вы всего лишь один корпус, хоть и королевский. Так что не надо распускать хвост и рассказывать о вашей значимости. Хочу напомнить, глерд, у меня есть такая привычка, как платить по счетам. А вам я задолжал. Думаю, скоро расплачусь сполна.

Он ответил сухо:

— Мой меч к вашим услугам.

Я хищно улыбнулся.

— Вы не предлагали мне сразиться на мечах, когда потащили в пыточный подвал! И я вам предлагать не стану… Ну, вы меня поняли. А теперь сойдите с моей дороги! Иначе растопчу прямо сейчас. И скажу, что эта грязь под ногами уже была.

Он дернулся и отступил в сторону раньше, чем сообразил, что его тело военного человека повиновалось командному голосу раньше, чем голова поняла смысл сказанного.

Я прошел мимо с гордо задранной головой, но успел краем глаза увидеть резко побагровевшее лицо.

Чтобы отыскать Рундельштотта, пришлось переговорить с челядью, а потом выйти из дворца в город, где буквально в первом же квартале увидел вывеску «Трактир «Три оленя», а когда толкнул дверь, увидел его за столом в одиночестве.

Еще два стола заняты народом в дальнем углу, но вокруг Рундельштотта пусто, чародеев побаиваются, особенно в их подпитии.

Он все в том же темном плаще и в широкополой шляпе, сидит с большой чашей в руке, народ поглядывает в его сторону с опаской, не то, чтобы сесть за соседние столы, но кто–то вообще подумывает убраться из таверны в такое опасное время.

Я уловил сильный запах вина, как старик еще не свалился, но когда я сел напротив, понял, что такого свалить непросто, хотя в глазах отчаяние, а на лице печать сокрушительного поражения.

— Великий мастер, — сказал я с ходу, — вы совершили эпохальное открытие!.. Вы добились невероятнейших результатов!..

Он с таким трудом поднял голову, что по всей таверне прокатился сухой треск иссохшихся позвонков.

— И что с того…

Я говорил негромко, чтобы слышал только он, но с жаром:

— Косные верхи власти не оценили, испугались, разрушили ваши мечты… Но все–таки победили вы, а не они!.. Вы пробили окно в другой мир!

Он посмотрел на меня исподлобья.

— Ты все время дурачил меня, юноша?

— Нет, — запротестовал я. — Кое–что скрывал, это понятно, кто бы поверил?.. Но мы с ее величеством побывали в другом мире, что, конечно же, сейчас является строжайшей государственной тайной!.. Она права, тот мир ужасающ, злобен и жесток, потому не стоит даже смотреть в его сторону. Мы едва спаслись. И то только потому, что сразу же обратно.

Он посмотрел на меня искоса.

— Нуда, сразу… Думаешь, ничего не замечаю? Ладно, я уже стар, мудр и лишнее не сболтну. И сам ничего не спрашиваю.

Я придержал его руку, что потянулась к чаше.

— Мастер, вы обещали научить меня всему, что знаете…

— Что сможешь усвоить, — уточнил он сварливо.

— Взамен обещаю, — сказал я торжественно, — поддержать ваши работы… но только в русле первоначальной задумки.

Он насторожился.

— Ты о чем?

— Вы хотели открыть окно в другие миры, — напомнил я. — А нечаянно открыли дверь. Так вот насчет окон… Чтобы только смотреть и наблюдать. А в будущем, если убедимся, что там нет опасности, можно попробовать и насчет двери. Но сперва должны видеть, что там за мир.

Его тусклые глаза вспыхнули было радостью, но тут же он грузно осел, словно сугроб грязного снега под лучами весеннего солнца.

— Ее величество больше не позволит…

— Проникать, — возразил я, — а не наблюдать. Женщины осторожнее нас, что позволяет им лучше нас выживать в этом жестоком мире… А сейчас, великий мастер, я хотел бы услышать, чему вы сможете научить… Нет, скажем иначе, чему вы смогли бы научить, если бы я приложил массу усилий да еще и оказался понятливым учеником?

Он посмотрел на меня внимательно.

— Ты попал под действие магии трех лун. И выжил. Ты не один, кто попадал и выживал, но обычно с ними ничего не происходило. А если и происходило, то не могли найти в себе что–то новое.

Я признался:

— Мастер, вы говорите просто гениально. Я чувствую, что во мне произошло нечто особенное, но что… нет, никак не нащупаю. Хотя, может быть, это и к лучшему? Ато вдруг вторая голова начнет расти… или хвост, как у крокодила. Или два! Хотя, на мой взгляд, и один вроде бы ни к чему.

Он рассматривал меня, как генетик распластанную на лабораторном столе мышь.

— Ты мог бы стать магом, — проговорил он с некоторым сомнением, — так как выжившие под трехлунием могут накапливать магию… но это трудно. Чтобы стать магом, нужно СЛИШКОМ многое, чтобы совпало… Чтобы научиться хоть чему–то одному, нужно много и упорно упражняться.

— Я на довольствии, — заверил я. — Работой не загружен, так что могу с утра до ночи!.. Атак как уже успел нажить врагов, то не только могу, но и буду стараться. От такого пустяка, как смогу ли в магии, может зависеть моя драгоценная шкура!

Он усмехнулся.

— Это хорошо. Магия — трудная вещь. Чтобы овладеть хотя бы какой–то мелочью, нужно много и долго, как уже сказал, упражняться. Ты заметил, не бывает молодых магов?.. А про рожденных в деревнях и ставших магами уже с детства… просто легенды.

— Основанные на чаяниях простого народа, — подсказал я. — Как последняя надежда, последний вздох угнетенной твари. Могу рассказать про щуку в проруби, золотую рыбку или медный кувшин — это все от жажды получить все и задаром. Нет–нет, я буду качаться и качаться, никаких пьянок и бабе, кач и только кач, пока не получу хотя бы нубовский скилл…

Он вряд ли что–то понял, но мы все чаще ориентируемся на тон, жесты, мимику, а они у меня вполне адекватны, потому кивнул и сказал почти деловито:

— Это хорошо, что пришел… Я опустил не только руки. Когда хочешь начать?

— Сейчас, — ответил я.

Рундельштотта, к облегчению посетителей, увести из таверны оказалось довольно легко: пристрастие к вину не может победить более сильную страсть заниматься любимым делом науки и технического прогресса.

Еще по дороге он сказал с задумчивым удивлением:

— Я заметил, у тебя есть чувство опасности. Зачатки… Когда есть зачатки, то развивать намного проще! Такое зерно нужно только полить и дать время проклюнуться…

Я сказал нервно:

— А сколько это займет?.. Год, два?.. Меня тут за каждым углом ждут с вот такими ножами!

Он усмехнулся.

— Бодрит, верно?

Я посмотрел с подозрением.

— Вы всерьез? Я не воин, а Улучшатель! Да и то теоретик.

Он хохотнул, лицо на глазах розовеет, даже глубокие старческие морщины становятся мельче, а в глазах появился задорный блеск.

Его комнатка оказалась поменьше моей, что и понятно, он свой, а мне, как залетному, чей дом королева видела своими глазами, потому и выделили две большие комнаты, что и так почти оскорбление…

— Садись вон туда, — велел он, — держись за стол. Нет, одной рукой держись, а одной возьми вот это…