Степан Кулик - Новик, невольник, казак
– Атаман! Быстрее! – произнес я громким шепотом, который делает голос наиболее неузнаваемым. – Они там!
– Кто?
– Те казаки, которых ты ищешь и человек по имени Ворон.
– Что?! – Чернота не сдержался от возбужденного вскрика.
– Ну, они так его называли… А потом он почему-то стрелять начал.
– Ворон… здесь… – бормотал главарь контрабандистов, практически не слушая меня. Но потом цепко ухватил за плечо. – Веди!
– Так вон же… – я указал на силуэт большого челна, темным пятном четко виднеющийся на фоне отражающей звезды гавани. Да и месяц, черт бы его побрал, совсем некстати выглянул. К счастью, Черноту сейчас не интересовало ничего, кроме Ворона.
– Наконец-то… – шептал он. – Дождался… Я знал, что раньше или позже, не проплывет збуй[36] мимо. Теперь не уйдешь… сучий потрох. За всё посчитаемся…
И как угорелый понесся вниз.
Я прижался к отвесной стене, удерживая Олесю, а всем, кто спускался сверху, махал рукой вниз и повторял одну и ту же фразу:
– Чернота велел не задерживаться! Внизу враги! К бою…
В общем-то, комментарии были излишними. Доносившаяся с пристани мушкетная пальба говорила сама за себя. Но человека, который молча стоит на пути – можно толкнуть, сбить с ног, увлечь за собой. И другое дело – он же, но уже отдающий распоряжения именем атамана. Такого полагается осторожно обойти. При этом не задавая лишних вопросов. Например, а сам ты кто такой будешь, что-то личность незнакомая? А рядом что за птичка-невеличка личико отворачивает?..
Таким макаром мимо нас проследовало человек двадцать… или тридцать. Я специально не пересчитывал, но много… слишком много. И соваться вслед за ними было не просто глупо, а смертельно опасно.
Казаки не впервой в таких переделках – выберутся. И мы с Олесей им в этом не помощь, а обуза. Так что самое лучшее, что можно сделать – позаботиться о себе. А дальше видно будет. В конце концов… Мы же все равно собирались расстаться. У Семена и Василия важные государственные дела, а у нас дельце попроще – всего лишь выкупить из неволи троих девчушек.
Полупуд, правда, обещал помочь. Ну, так насколько я его знаю… если останется жив казак, то обязательно нас найдет и слово свое сдержит.
Все это я вкратце и растолковал девушке, все время порывающейся вниз.
Сперва Олеся сгоряча обозвала меня трусом и еще десятком других слов… на разных языках. Я даже понял не все, хотя общий смысл уловил. Потом успокоилась чуток. Достаточно, чтобы начать воспринимать доводы разума… А когда на пристани стали разжигать костры, окончательно пришла в себя и уже сама заторопилась наверх. Сообразила, что любой оглянувшийся захочет узнать, что это за парочка тут прохлаждается, когда все остальные не щадят живота?..
Так что из буерака мы выскочили с похвальной быстротой, и поскольку других вариантов не было – со всех ног бросились в город. Руководствуясь народной мудростью, что лист прячут на дереве, а дерево в лесу… что темнее всего под лампой… ну и так далее… История у человечества длинная, всех премудростей не упомнить. Главное, ногами шустрее перебирать… да на стражу не нарваться.
* * *Стражники либо ловили конский топот, либо еще не заступили на службу. Так что через ворота в Нижний город мы прошли беспрепятственно.
Идея спрятаться и переждать суету у той самой случайной знакомой – дородной и добросердечной горожанки, возникла как-то сразу. Будто посоветовал кто… Может, потому что других вариантов не имелось.
Несмотря на поднятый людьми Черноты шум, Кызы-Кермен большей частью безмятежно спал. Что, впрочем, и неудивительно для портового города. Здесь редкая ночь обходится без небольшой заварушки, устроенной остервеневшими или заскучавшими гребцами. Зависимо от того против течения шел байдак или спускался к морю. Так что вскакивать на каждый вопль – никакого здоровья не хватит. Не бьют в пожарную рынду, из пушек не палят – значит, ничего серьезного не случилось. Подождет до утра… Тем более все равно с петухами вставать. А летом эти аспиды ни свет ни заря горло драть начинают.
Спрашивать дорогу было не у кого, так что шли наобум… Вернее – руководствуясь интуицией Олеси. Сказавшей, что шорник просто обязан жить недалече от кожемяк. Не понял логики, почему кожу нельзя закупить и перевезти хоть на другой конец города, но спорить не стал. У девушки хоть какая-то идея была, я же просто терялся в догадках. Да и найти район компактного проживания кожевников проще, чем искать отдельно взятого мастера. Хотя бы по ни с чем не сравнимому кислому запаху, исходящему из чанов, в которых вымачивают шкуры перед выделкой.
С домом было бы не так легко, но тут помогло то самое несчастье, без которого счастье не справляется. Мы лишь в ближайшую улочку свернули, как были остановлены грозным окриком:
– Эй, вы, двое! Кто такие?! Чего ночью шастаете?!
Приплыли. Стража. И бежать поздно. Они позади, а впереди, как оказалось, тупик.
– Вечер добрый, – я снял шапку и отвесил учтивый поклон. – Извините, люди добрые… Сами мы не местные… Пришли в город поздно… уже в потемках… вот и заблудились. Не подскажете, где дом Пахома Длинного найти?
– Долгого…
– Ой, точно… Долгого. Шорник он… Ее матери двоюродный брат… – нарочно выдал, что Олеся девушка. Поскольку среди объявленных в розыск преступников девиц не было. Ведь Чернота не знал об этом.
– Ее? – стражники слегка удивились. – Чего ж она у тебя хлопцем одета?
– Дорога дальняя… Из Умани мы… А шаровары в пути сподручнее юбки… Меньше внимания привлекают.
Трое стражников подошли ближе. Мужики серьезные, не юноши. Смотрят насмешливо, но цепко.
– Может, и так… Только что ж вы с пустыми руками в такую даль? Разве так в гости к родичам ходят?
– Погорельцы мы, дядечка… – втиснулась в разговор Олеся. – Степняки наше село сожгли… Только я да Петрусь уцелели… У него все погибли. А я о дяде Пахоме вспомнила. Вот и пошли сюда… Куда ж деваться? Пепелище одно да кладбище…
Стражники переглянулись. Хмуро… Такие истории в этих краях и в это время не были в диковинку. Но полной веры к нам все еще не имели.
– А как же вам самим уцелеть посчастливилось? Уж кого-кого, а молодых парней и пригожих девок людоловы не отпускают.
– Не было нас в селе… – объяснил я. Потом помялся немного, словно подыскивал причину повесомее, и неуверенно закончил: – За грибами ходили…
– Небось, еще с вечера… – коротко хохотнул один из стражников. Потом вспомнил, что с сиротами дело имеет, и объяснил: – Я к тому, что степняки обычно перед рассветом набег делают. И если вас в селе не было, то…
– Ну, чего пристал к молодятам… – пихнул его в бок второй, рыжебородый. – Себя в те годы вспомни. Сколько рассветов с Настенькой, супружницей своей, в поле встретил, прежде чем вас в церкви окрутили? Пойдемте, горемыки, покажем, где Пахом обитает… Но если он вас не признает… не обижайтесь – заночуете в караулке.
– Признает, как не признать… – уверенно ответила Олеся. – В прошлом году к нам на Рождество вместе с женой приезжал. Ох, и большущая тетка…
Девушка театрально потянула голосом «большущая» и, для наглядности, растопырила во всю ширь руки.
– Теперь точно вижу, что с Лукерьей вы знакомы, – добродушно рассмеялся третий. – Вы вот что, хлопцы, топайте до рынка и обратно сами. Не дай бог, десятнику взбредет в голову, дозор проверить. А я сам их отведу. Лукерья ж мне тоже не чужая. Авось, за новых родичей магарыч возьму… На всех…
Такой подход к делу устроил всех, и пара стражников потопала дальше, а третий – повел нас в другую сторону улицы.
– Касьяном меня кличут… – представился мимоходом. – Останетесь у Пахома, свидимся еще. И совет мой вам… сироты. В Кызы-Кермене рабочих рук не хватает. Так что, если шорник будет вас к себе в наймиты звать, только за крышу и еду не соглашайтесь…
– Как же можно… то ж родня…
– Вот и я о том… Чужой хоть заплатит. А на своего задарма батрачить придется. Вы хоть и молодые еще, но своего угла при дяде не заработаете… Или сразу слово с него берите, что построиться поможет.
Пока мы с Олесей делали вид, что обдумываем столь важный совет, пришли к небольшому одноэтажному дому, с высокой остроконечной крышей, смотрящего на улицу фасадом с двумя окнами, украшенными резными наличниками. А позади дома темнело еще одно сооружение – на вид длинный дощатый амбар.
– Вот тут ваш дядька и обитает, – объявил стражник, подошел к окну и постучал в раму. – Эй, Пахом! Лукерья! Отворяйте! Я вам родичей из Умани привел. Встречайте гостей нежданных!
Какое-то время в доме было тихо, потом окно отворилось и наружу высунулась взлохмаченная голова.
– Касьян, ты что ли? – проворчал недовольно шорник. – Опять перепились? Иди проспись или в реке искупайся! Какая еще родня? Нет у меня…
– Дядька Пахом! Тетя Лукерья! – бросилась к окну Олеся. – Беда-то какая! Басурмане всю деревню пожгли. Мамку, батьку зарубили… тетку Ефросинью… тоже! Сестричек малых в неволю угнали!
