Ревизор: возвращение в СССР 23 - Серж Винтеркей
— Может, знаешь, — сказал Руслану Ахмад, — третий дом от Первомайской, по стороне автовокзала.
— Это у которого ворота фильдеперсовые? — оживился Руслан, поняв, наконец, о чём пойдёт речь.
— Да, да, да, — подтвердил Загит. — Очень хороший дом. С тёплым туалетом, с ванной, с газовой плитой и батареями.
— Участок большой, — добавил Ахмад. — Гараж, сарай. Огород. Яблони с вишнями. Площадка детская. Кто угодно купит, но зачем кому угодно отдавать. Лучше гарантированно в хорошие руки…
— И сколько вы за него хотите? — озадаченно спросил Руслан.
— Семь хотел, но своим за шесть с половиной отдам.
— У меня нет таких денег, — потрясённо посмотрел на нас Руслан.
— Понятное дело, — тут же ответил ему Загит. — Поэтому и вызвали тебя сюда. Настин домик за сколько можно продать?
— Тысячи за четыре максимум, — ответил Руслан. — Но, скорее, за три восемьсот. Три с половиной, если срочно. Это ещё три тысячи надо!..
— Вот. Ты один остался прописан с мамой. Половина той квартиры твоя, — проговорил Загит и уставился на Руслана, в ожидании, когда до того дойдет намек.
Намек дошел быстро. Руслан побагровел.
— Не… Ну вы чего? — потрясённо переводил он взгляд с брата на отца. — Уехать с квартиры, в которой мы все выросли?
— А мы и так уже все уехали, — ответил ему Марат.
— Да нет! Как вы себе это представляете? — упирался Руслан.
— Обмен с доплатой, — подсказал я.
— Да, сын, — поддержал меня Загит. — Мама переедет в однушку, а разницу деньгами заберёшь ты, купите с Настей дом Ахмада и ты пропишешься там. А мама останется в однушке прописана одна. Зачем ей три комнаты одной?
— Я не представляю себе этого. Вообще! — ошеломленно смотрел на нас Руслан. — Как я это маме скажу?
— Так и скажешь, — с сочувствием сказал Ахмад. — Мам, мне надо обеспечить своей семье достойную жизнь, нормальные условия. Хочешь, поменяемся с тобой, ты поедешь в Настин домик, а мы в трёшку. Хочешь, трёшку обменяем с доплатой на однушку, тебе квартира, мне доплата, мы продадим Настин домик и купим себе дом получше и побольше.
— А если она откажется? — с сомнением в голосе ответил Руслан.
— Тогда тебе придётся прописывать туда дочь, делить лицевой счёт. Вам с дочкой две комнаты, а матери одну комнату. В таком случае, она оказывается только в коммуналке. Свою комнату на квартиру она не поменяет, только с доплатой. Просто, ей надо это объяснить.
— А нам разделят, разве, лицевые счета? Мы же одна семья…
— Через суд, наверное, разделят, — предположил Ахмад.
— Да ну! Какой суд? Вы чего? — сильно нервничая, вскочил Руслан.
— Я так и знал, — махнул рукой Загит. — Не будет никто из детей с матерью судиться.
— А им и не надо, — ответил я. — Для этого есть специально обученные люди. Оформить им доверенность у нотариуса, и они всё сделают, грамотно и быстро. Любой каприз за ваши деньги.
Руслан сел на своё место за столом и смотрел на нас затравленным взглядом.
Так-то я его и понимал, и одобрял. Достойная позиция. Я сам в прежней жизни всего сам добился, ни денег у родителей не брал, ни на их метры не претендовал. Хотя они сами предлагали, раз за разом, и соблазн был. Однажды только взял денег на второе высшее образование, но потом все вернул до копейки. И соблазн за их счет не только вырасти до совершеннолетнего возраста, но и дальше процветать, я преодолел. Но для меня это война с тещей. Терпел-терпел из уважения к ее очень хорошим родственникам и моей жене-красавице, но больше не могу. Оксана должна понять, что со мной связываться себе дороже. Может, это ее образумит, и мы сможем, наконец, установить какое-то хрупкое перемирие… И я, фактически, уже добился очень многого — получив одобрение ближайших родственников Оксаны на эту войну. Мое предыдущее терпение сработало — на фоне Оксаны я чуть ли не святой, и ее родственникам за нее откровенно стыдно. И жена, и Загит эту войну одобрили, поскольку верят в справедливость, ей нарушенную, и согласны со мной, что Оксана перешла все границы и надо ее как-то угомонить… И позиция Ахмада мне важна. Он настоящий мужик, и он тоже мои действия одобряет. А что касается Марата… Он в курсе происходящего, и, хотя открытой поддержки мне не выражает, но и не возражает, и Оксану не информирует. Тоже тяжело назвать его противником моих действий, он помалкивает лишь потому, что боится быть предателем матери в собственных глазах. А так он тоже понимает, что она творит дичь, и я не обязан вечно терпеть, не огрызаясь… Так что Руслана надо прогибать до конца.
— Я лучше в долг возьму где-нибудь три тысячи и выкуплю у вас этот дом, — заявил он, глядя на Ахмада.
— Угу. В банке возьми, под проценты, — ехидно подсказал ему Загит.
— Да подождите вы! — остановил я их. — Да с чего вы взяли, что она против будет? У вас городская квартира или ведомственная?
— Городская, — ответил Загит.
— Тем более, — продолжил я. — Она ж тоже должна понимать, что, если Руслан так вложится, то он дом будет на себя оформлять, туда пропишется. А у неё излишки сразу по метражу появятся. Ей тогда точно кого-то подселят…
В нормальной ситуации, без этой войны, могли бы быть и другие варианты. Можно было бы, например, дочку Руслана прописать к Оксане, чтобы за ней потом эта квартира осталась, когда девочка вырастет. А молодёжь, и правда, три тысячи возьмёт в долг и будет отдавать несколько лет.
— Вы с Настей поговорите с ней сначала. По-хорошему, спокойно, — предложил я. — Может, она вам ещё какой-то вариант предложит. Главное, начать диалог.
— Угу, — скептически взглянул на меня Руслан.
— Ничего сын, я, наверное, приеду и с вами схожу, проведем вместе этот непростой разговор, — попробовал успокоить его Загит.
— Хорошо было бы, — тут же ухватился за эту мысль Руслан и они пошли с отцом курить на лестницу. Ахмад пошёл за ними.
— А что за письма вы всё разбираете? — спросил Марат. — Как ни позвоню, отец всё:
