Капитали$т: Часть 3. 1989 - Деметрио Росси
— Ну что же, пойдем, покурим… — согласился Гусар.
Он встал и нетвердой походкой направился в бар, я последовал за ним. У барной стойки Виктор Федорович закурил и вопросительно посмотрел на меня.
— Хотел узнать у вас про одного человека, — сказал я.
— Что за человек? — равнодушно спросил Гусар, затягиваясь табачным дымом.
— Рогов Олег Николаевич, — сказал я.
Гусар потушил сигарету.
— Че за него узнавать? — спросил он. — Это не мой круг общения. Знаю, что деловой. Беспредельщик. Работает сам. Многим мешает, но…
— Но? — переспросил я.
Гусар закашлялся и кашлял долго, натужно, а потом сказал мне неожиданно трезвым голосом:
— Не лез бы ты в эти дела, пацан. Зачем оно надо? Вы молодые, вам жить и жить еще…
— Евгений Михайлович мне то же самое говорил, — сказал я.
— Ну вот, — улыбнулся Гусар. — Ты слушай, что тебе здравые люди говорят. А добавить мне нечего.
— Что же, благодарю за совет, — сказал я.
— Будь здоров, — махнул рукой Гусар.
Вышел из «Софии» я слегка озадаченный. Что за мефистофельская фигура этот Рогов?
Глава 20
По адресу мы приехали на пяти машинах — я, Валерик, Серега и ребята из боксерского клуба. Место было действительно тихим, на самой окраине города — неподалеку начиналось огромное городское кладбище.
— Удобно, — подмигнул мне Серега. — Замочил кого-нибудь и сразу прикопал, далеко везти не нужно.
— Шуточки у тебя, — сказал я недовольно.
— Не боись, Леха! — сказал Серега утешительно. — Если что, мы за тебя отомстим! Страшной местью!
— Иди на фиг, — огрызнулся я.
Здание, в котором базировалась «Золотая заря» находилось в глуби жилого квартала — двенадцатиэтажных новостроек. Это была двухэтажная безликая коробка без вывески, но со своей парковкой и внутренним двориком. На парковке стояло несколько новых «Жигулей». Мы остановились неподалеку, а моя группа поддержки выгрузилась из машин. Выглядели парни внушительно — коротко стриженные затылки, набитые кулаки, широкие плечи…
— Ну, ни пуха, — сказал Валерик. — На разговор тебе полчаса. Если через полчаса не выходишь, то мы заходим и кладем там всех.
— Постараюсь уложиться, — с усмешкой сказал я.
Я вошел внутрь безликого здания, так сказать — в самое логово. Обстановка внутри оказалась на удивление казенной и типичной — проходная, настенные электронные часы, какие-то больничные потертые лавки с кожаными сиденьями. Только на проходной вместо бабушки-вахтерши — два амбала. Хорошо выбритые, подстриженные по моде, в неброских, но очень приличных костюмах. И с выправкой — совсем не похожи на спортсменов или уголовников. Один из них при моем появлении даже не отложил газету, но зато второй вперил в меня цепкий взгляд холодных бесцветных глаз.
— К директору, — сказал я.
«Вахтер», который был без газеты, поднялся и молча кивнул мне, предлагая следовать за собой. А здесь немногословны, подумал я. Что же, пусть так…
Мы шли по коридору — ряд дверей, но никаких обозначений, номеров, вывесок… При этом внутри кабинетов явно кипела какая-то работа — доносились голоса, телефонный перезвон, кто-то с кем-то ругался… нормальный рабочий день. Мы поднялись на второй этаж и проследовали почти до самого конца коридора. Мой провожатый остановился перед одной из дверей, которая по виду ничем не отличалась от остальных, осторожно открыл ее и просунул голову внутрь. Женский голос внутри сказал что-то неразборчивое, и тогда он распахнул дверь и кивнул мне — проходи! Эта конспирация начинала меня немного забавлять. Кто-то в детстве явно не наигрался в шпионов, а может быть в юности кого-то не приняли в школу КГБ, и теперь наверстывает.
Я зашел в помещение, судя по всему, являющееся приемной. Конечно, побольше, чем наш «предбанник», но ничего сверхъестественного. Никаких проявлений роскоши — убогие потертые обои, фикус на окне, несколько кресел, стол с двумя телефонами. За столом восседала дама неопределенного возраста, облаченная в брючный костюм и почти не накрашенная, что странно для секретаря. Дама улыбнулась мне скупой положенной улыбкой и сказала первое слово, которое я услышал в этом странном месте:
— Присаживайтесь.
— Большое спасибо, — сказал я и уселся в кресле рядом с дверью в директорский кабинет. Напротив меня, возле окна с фикусом, сидел еще один амбал в костюме. Устроили какую-то якудзу, недовольно подумал я. Но вслух спросил у секретаря:
— Извините, а долго ждать? У меня время ограниченно.
— Олег Николаевич освободится с минуты на минуту, — секретарь одарила меня еще одной казенно-обязательной вялой улыбкой. А я удовлетворился ответом и стал ждать. Вообще, давненько я не сидел в приемных… Ничего, Олег Николаевич, дорогой! Сегодня я у тебя в приемной жду, а завтра, глядишь, ты у меня… Земля круглая и вообще — гордым господь противится! Такие мстительные мысли лезли мне в голову до тех пор, пока дверь в директорский кабинет не распахнулась. Из кабинета вышла очень пожилая дама с внешностью престарелой бандерши. Одета она была дорого, но очень безвкусно, и, судя по всему, обожала золото во всех его проявлениях — на ней было никак не меньше ста граммов, да еще и крупные камни — похоже, что отнюдь не стекло. Тетенька бросила на меня высокомерный взгляд и, не говоря ни слова, покинула приемную.
— Проходите, — сказала мне секретарь, и тут же углубилась в какие-то свои бумаги.
Я прошел… В советской табели о рангах такой кабинет мог принадлежать, например, главному редактору городской газеты, декану или начальнику РСУ, максимум — комсомольскому вожаку районного масштаба. Все очень аскетично и простенько — стол с телефонами и кучей бумаг, вентилятор, пепельница, с полдюжины кресел.
За столом сидело двое. Во главе стола — пожилой мужчина, крупный, но не толстый, большеголовый, с залысинами, в приличном костюме, но без галстука. Широко расставленные глаза его смотрели внимательно и настороженно. От правого виска к верхней губе пожилого джентльмена тянулся кривой шрам. Второй сидел по правую руку — тучный мужчина с внешностью дряхлеющего римского патриция. Смотрит высокомерно и иронично. Идеальный пробор, идеально пошитый по фигуре костюм, часы «IWC» — точно такие же я видел у одного из приятелей
