Чёрно-белый человек (СИ) - Ефим Сергеев
— Конечно! — Наташа радостно заулыбалась и энергично покивала, — только скажи, насколько сложными, вычурными или, наоборот, простыми они должны быть.
— Я думаю…
— Стоп-стоп-стоп! — прервал разошедшихся барышень Виктор. — Давайте не будем спешить.
— Что не так? — Маша сердито посмотрела на него.
— А скажи мне пожалуйста, этот замысел… про разные теремки и всё такое прочее… возник у тебя вот прямо сейчас?
— Про разные — да, вот прямо сейчас, когда эти рисунки увидела. А вообще насчёт «Теремка», — нет, уже несколько дней как.
— Вот просто так, взял и появился? Из ниоткуда?
— Не совсем. — девушка по-прежнему хмурилась. — Как-то в госпитале разговор подслушала… не то, чтобы специально подслушала, просто случайно услышала. Я около Лёшкиной палаты ждала, когда его на процедуры увели. Там ширма стоит, за которой меня никому не видно было. Так неподалёку двое офицеров по поводу наших заграничных соседей спорили. Даже не то, чтобы спорили, просто каждый из них старался показать себя эдаким супер-ультра-патриотом. Прикол был в том, что «топили» они за разные(!) стороны, даже не понимая этого. И каждый считал себя чуть ли не святее Папы Римского. Мне это показалось настолько смешным, но и диким одновременно, что я чуть было не заржала в голос.
— А ты, значит, считаешь, что разобралась в таких вопросах лучше них?
— Не знаю, лучше или хуже, знаю одно: чем больше таких почти фанатиков, тем хуже. Эти придурки и за настоящее оружие схватиться могут, а не только словесные баттлы устраивать. А я от своих слов не отказывалась и не собираюсь этого делать.
— От каких слов? — недоумённо спросил Виктор.
— От тех, которые говорила про войну на пекинской пресс-конференции. А больше всего я НЕ ХОЧУ трястись за Лёшку, если не дай бог какая заварушка случится. Причём не хочу настолько сильно, что готова кричать об этом на каждом углу при любом удобном и неудобном случае!
Теперь нахмурился и Руденко. Наталья настороженно следила за разговором, готовая в любой момент вмешаться. Правда, она никак не могла решить, кого придется защищать. Наконец, после почти минутной паузы, Виктор медленно выдохнул сквозь сжатые зубы и заговорил:
— Я прекрасно тебя понял. И полностью поддерживаю. Но… тема уж больно сложная. Слишком горячая и… провокационная, что ли. Потребуются развёрнутые пояснения того, что мы хотим сказать. Так, как в прошлые разы, скорее всего, не получится. В несколько строчек не уложишься. Придётся очень тщательно обдумывать каждое слово, каждую паузу, каждую интонацию. Я не уверен, что это можно придумать и сделать быстро. Да и «американский» клип столько шуму наделал, что лучше будет, если те страсти немного подзабудутся. Поэтому… — он немного подождал, не будет ли каких возражений, — я предлагаю выбрать другую тему… Помнишь, там же, в Китае, тот итальянский журналист обещал бросить к твоим ногам всю Италию, если клип будет о ней. Ты же вроде говорила как-то, что у тебя есть идеи по поводу Италии.
Маша размышляла гораздо дольше Виктора. Несколько раз порывалась что-то сказать, но тут же снова глубоко задумывалась.
— Пожалуй, ты прав. Действительно непростая тема. Тут главное, чтобы как у врачей было — «не навреди»… А про Италию у меня только идеи по поводу Чиполлино и Пиноккио были.
И снова тишина, которую нарушал только бьющийся снаружи в стекло здоровенный шмель. Вдруг Наталья, начавшая чему-то улыбаться, как только речь зашла об Италии, звонко рассмеялась:
— Ребята, вы чего?
— Что? — дружно спросили Маша с Виктором, не понимая, о чём это она.
— Ну у вас же в каждом клипе о чём говорится? О сказках. А сказки — это чудеса. А где в Италии есть Площадь чудес? — Наталья, видя, что подсказки не работают, всплеснула руками и укоризненно закончила, — ну в Пизе же!
— Боже мой! — Виктор схватился за голову в притворном ужасе, — вокруг меня только гениальные женщины, а я… я только и умею, что железяку со стёклами крутить и по клавишам компа пальцами тыкать!
— Смирись, — хмыкнула Маша. — А идея с Пизанской башней действительно классная. — она благодарно кивнула тётушке и рассмеялась. — И Чиполлино с Пиноккио здесь очень даже в тему будут. Трудолюбивый Мальчик-Луковка будет в поте лица башню строить, а бестолковый, непоседливый и не в меру любопытный Буратино-Пиноккио своим длинным носом будет везде тыкаться и делать дырки, как на холсте в каморке папы Карло. От этого Башня и начнёт заваливаться.
— А помидорами не закидают за такое? — усомнился Виктор.
— Томатина — это в Испании, — успокоила его Наталья.
— А только от тебя зависит, — подхватила племянница, — ты хоть и не гениальный, но тоже ничего. Сделаешь смешно, — меня будут на руках носить и у ног штабелями укладываться. Не сделаешь, — тебя помидорами и в Италии закидают.
— Но-но-но! У нас всё поровну. И вершки, и корешки.
— Кста-а-а-ти! — снова вмешалась Наташа, — вы в Китае про всякие символы похожие говорили. Так вот здесь, у России и Италии похожих символов больше гораздо. И Рим, и Москва на семи холмах стоят. Москву вообще третьим Римом называли.
— Точно! — подхватил Виктор, — и кремлёвские стены ведь итальянцы строили по образцу миланских и веронских.
— А Зимний Дворец — Растрелли, — добавила Маша. — И вообще Питер Северной Венецией называют.
Наталья с улыбкой смотрела то на племянницу, то на бывшего мужа (хотя теперь уже вроде как снова настоящего) и чувствовала, что вот оно — счастье. И оно вовсе не в деньгах, хорошем доме или интересной работе, а в том, что она «пришлась ко двору», что на её слова никто пренебрежительно не фырчит, не одёргивает, а, наоборот, к ним прислушиваются и оценивают по достоинству. Может быть так должно быть всегда, но сейчас, именно сейчас было особенно приятно. «Конечно, надо посмотреть, как дальше будет», — думала она, — «но начало положено и надо сделать всё возможное, чтобы так было всегда. Ну или, по крайней мере, как можно дольше!»
* * *
Алексея выписали
