Ревизор: возвращение в СССР 9 - Серж Винтеркей
В то же время, что мешает снабженцу купить одну партию стёкол официально, а вторую за наличные? Или они сейчас до такой степени не страхуются? Казалось бы, крупное предприятие, крупные масштабы махинаций, серьёзные мозги должны за этим всем стоять… Но не всегда, не всегда. А если махиначат, рассчитывая на серьезную крышу, то и вообще совсем необязательно.
Короче, доступ к документам нужен. Пока ведомости учёта материалов и выпуска продукции не увижу, ничего не пойму.
Нас перевели в другой цех. Там на новеньком оборудовании делали фасады корпусной мебели. Судя по цвету, это фасады кухонных шкафов, никак не стенок в гостиную. Тут моё внимание привлекли молодые парни, работавшие на этой линии. Ловкие, отработанные движения. Ни одного лишнего шага. Сконцентрированные лица. Любо-дорого взглянуть… Нечасто, нечасто такое увидишь на социалистическом предприятии. Да вспомнить тот же Механический завод в Святославе — мне там, когда ходил по цехам, гораздо чаще удавалось увидеть отдыхающих рабочих, чем работающих. А уж чтоб так усердно работающих… Да ни разу.
— Сдельная система оплаты труда позволила вывести производительность на совершенно новый уровень, — заметив мой восхищённый взгляд, прокомментировал комсорг.
Вот оно! Сразу шансы наткнуться на левак выросли. Сдельная оплата! Не будут же они работягам объяснять: это мы официально продаём, поэтому за это мы тебе официально заплатим, вот наряд на выполнение производственного задания, распишись. А это мы налево продали, поэтому вот тебе левые деньги без всяких нарядов…
Точно! Точно… Нужно выяснить, какие операции делаются только в одном количестве на единицу продукции. Например, какая-нибудь окончательная сборка или, не знаю, что у них тут может быть… В конце концов, вот они заливают какой-то пластик или смолу на фасады, можно же прикинуть, какое количество операций оплатили по зарплате, а значит, выпустили фасадов, и сравнить с проданной продукцией, которую из этих фасадов собирают.
Эх, знать бы, за какие операции ухватиться, чтобы всю документацию расчётной части не перелопачивать…
Может, у них производственный учёт какой-то ведётся на основании ежедневных нарядов с подведением итогов по месяцам в разрезе операций? Это бы очень упростило мне работу.
Оборудование явно импортное… Может, счётчики какие стоят? Как на принтерах: считается количество сделанных копий. Но как заставить их такой информацией поделиться⁈
— Ну, что делать-то будем? — спросил я у Борщевского, улучив момент, когда нас никто не слышал. — Документы нам показывать не спешат, а Самедов четко сказал, что все проверить надо. Опять зубрилку-отличника изображать?
— Ну а что? Нормально… — ответил он и, немного отойдя от меня, во весь голос заявил: — А что, Паш, тебе для курсовой эта тема разве не подойдёт?
Глава 23
Москва
Светка удивлённо взглянула на нас, но отреагировала серьёзно.
— Мне же тоже надо, — заныла она, подыгрывая нам.
— И мне… — подключился Лёха.
Молодцы какие!
— Давайте, мы соберём как можно больше информации, а потом поделим, кому что, — небрежно ответил я и обратился к комсоргу. — Аркадий, вы не могли бы нам помочь?
— Конечно, — усмехнувшись, ответил тот. — И сам тоже учился когда-то…
— Вот вы сказали, Аркадий, — начал я отвлекающий манёвр, — что переход на сдельную оплату труда позволил повысить производительность, — он кивнул головой. — А до этого какую систему использовали, окладно-премиальную? — он опять кивнул. — Можно более подробно ознакомиться с производственными показателями, чтобы сравнить? Есть такая возможность?
Комсорг растерялся на мгновение, а потом повёл нас к «Аквариуму», стеклянному кабинету на возвышении, который есть на любом производстве.
— Мы там все не поместимся, — сказал Кирилл. — Давай, Паш, ты иди, а мы тебя здесь подождём.
Мы с комсоргом поднялись в кабинет начальника цеха. Никаких вывесок на дверях, все скромно. Кабинет был обставлен новой мебелью, видимо собственного производства. Чистенько, уютненько. Мужик в советском, но опрятном сером костюме, чуть выше меня ростом, лет пятидесяти, с мощными залысинами.
— Вот, Евгений Павлович, товарищ из «Комсомольского прожектора», — представил меня начальнику цеха комсорг. Он поднялся и протянул мне руку.
— Павел, — представился в ответ я.
— Евгений Павлович, молодой человек материалы собирает для курсовой и себе, и коллегам, — снисходительно сказал Аркадий. — Познакомьте его, пожалуйста, с документацией. Производственные показатели интересуют, правильно? — взглянул комсорг на меня.
— Да. Ещё потом общий объём выпуска готовой продукции нужен будет, ну, реализация, видимо, это те же показатели. У вас же нет затоварки на складах готовой продукции при таком дефиците в стране?
— Нет, конечно, — рассмеялись благодушно оба мои собеседника.
— С колёс отгружаемся, — довольно похвастался Евгений Павлович. — На склад ничего даже не попадает. Мы вон даже для Дворца съездов не так давно мебель делали.
Дворец съездов, дворец съездов… Да где же я про него раньше слышал? Вертится что-то, вспомнить не могу.
— Понятное дело, у вас такое оборудование классное стоит. Качество продукции, похоже, высший сорт, — восхищенно кивнул я.
— Ну, не буду вам мешать. — заявил комсорг, явно собираясь свалить. — Палыч, если ему что-то ещё надо будет, отведи его, скажи, я просил помочь студенту из «Комсомольского прожектора».
Палыч кивнул и жестом предложил мне выйти из его кабинета.
— На теннисный корт без меня не ходите! — крикнул я, стоя на ступеньках «Аквариума», вслед Аркадию, уводящему остальную нашу команду за собой.
Он, не поворачиваясь, поднял вверх правую руку и помахал, типа, слышал.
— Ну, с чего начнём? — спросил Палыч.
— А расскажите мне, пожалуйста, — приготовил я фотоаппарат, — что это за линия, чьё производство, какая у неё мощность, производительность…
* * *
Василий Иннокентьевич кругами ходил вокруг Бахтина, глядя с восхищением, как тот рисует на макете лица Снегурочки и Деда Мороза. Только довольно покряхтывал да пораженно мотал головой. Наконец, не выдержал:
— Парень, да у тебя талант!
Галия, услышав похвалу, подняла голову с такой гордостью, словно не Бахтин, а она сейчас удостоилась таких приятных слов. С другой стороны, она же его привела, спасая ситуацию с Эдичкой. Эх, а тот ей таким вначале интересным показался, настоящим московским художником… Но нет, как и обещал Василий Иннокентьевич, в запой Эдичка ушел надолго. Галия и не заметила, как исчезло ее былое восхищение начальником, каждый раз, когда она о нем теперь вспоминала, он всплывал перед глазами в том неприглядном виде, в котором она видела его в последний раз. Уважать его теперь ей было решительно невозможно.
Работу над макетом Юра завершил быстро. И Галия, и Василий Иннокентьевич были в полном восторге — у парня получилось передать дух праздника с первого раза. Дед Мороз смотрел с картинки лукаво, Снегурочка с согревающей теплом нежностью.
— Шедевра получилась! — вынес финальный вердикт Василий Иннокентьевич, — парень, что ты делаешь в Горном институте? Тебе в Академию искусств надо, не губи свой талант!
И верно — в заготовках Эдички Галия не смогла припомнить ничего подобного.
— Тебе стоит подумать всерьез над этим, Юра, — поддержала своего коллегу Галия. — Я не специалист, но мне кажется, что ты потрясающе рисуешь. И самое главное, тебе это действительно нравится. Это прямо видно в твоих работах, ты так здорово эмоции передаешь, лица как живые получаются.
Приободрившийся от таких похвал Юра тут же занялся переноской рисунков на лекала фигур. И, такое впечатление, начал работать еще быстрее.
А Василий Иннокентьевич довольно потирал руки. Начальство такой красивый макет точно утвердит, тут к гадалке не ходи. Если они с Юрой лекала сегодня закончат, можно их сразу на деревообработку передать, вперед макета, пусть пока фигуры вырезают. Такими темпами все вовремя получится сделать точно, даже немножко заранее все готово будет. Как же повезло им с этим студентом-художником.
И, главное, спокойный такой,
