Флигель-Адъютант - Евгений Адгурович Капба
— И на какую должность в экспедиции претендуете? — поинтересовался я.
— Заместитель командира! А как же? А какую еще? Ты же без меня не справляешься, сразу видно! Личный состав распустил, трофеи вон едва ли не бросил, махоркой снабжение не наладил...
— Что значит распустил? — удивился Иван. — И на кой черт нам махорка, если мы некурящие?
— Положено! — отрезал Стеценко.
Так мы и коротали время в пути. Зелени становилось всё меньше, горы постепенно превращались в каменистые холмы, холодные, чистые ручьи и озера сменялись редкими родниками и небольшими речушками. Для того, чтобы найти дичь для ужина и топливо для костра с каждым днем приходилось прикладывать всё больше усилий. Кафский хребет незаметно сменился полупустынным Левантским нагорьем.
Мы сняли горские костюмы и достали привычную нам одежду: серый френч и галифе для Царёва и родное хаки для меня и Стеценко. У здешних кланов башибузуков имперская форма уже не вызывала приступов ярости. Эти если и отправляли свою молодежь за Лимес — то только от большой нужды, как несколько лет назад, во время гражданской войны. Но тогда мало кто вернулся, чтобы поделиться ненавистью и страхом, которые внушили им проклятые эмперьял. Почти все полегли, едва-едва успев обагрить свои клинки кровью... Полегли в том числе и моими усилиями.
Ак-эфенди — "белые господа", в основном — уроженцы Протектората, встречались нам время от времени по дороге. Один раз мы имели честь засвидетельствовать своё почтение партии землемеров-тевтонов, которые проводили геодезические изыскания для будущей железной дороги Сидон-Шемахань-Элам, второй раз — приветствовали археологическую экспедицию из Виндобоны.
Активность орденцев заставляла нервничать, учитывая инцидент с поездом и непонятные схемы Вассера. Эти подтянутые ребята в единообразной одежде были точно такими же археологами, как мы — этнографами. Хотя, уверен — копать они копали. Страсть верхушки Ордена к древним артефактам, манускриптам, храмам и гробницам была хорошо известна.
— Как так вышло, что все вокруг поклоняются Баалу, а Шемахань не отступает от веры предков? — спросил Иван.
— Ну что значит — не отступает? Что-то около половины шемаханцев — баалопоклонники. А среди местных кочевых и оседлых кланов кое-кто тоже не приемлет медного быка, и молится Джа. Правда, их меньшинство... Но — народ там отчаянный, за традиции готовы биться в кровь... — с неким уважением, обычно несвойственным его циничной натуре, проговорил Стеценко. — А так — рельеф местности и упертость шемаханцев. Эти гордецы уже лет триста как заперты внутри одной-единственной долины, которая раза в три меньше обычной имперской провинции, а всё поминают времена, когда Шемаханское царство простиралось от самого Кафа до Финикии.
— Так уж и меньше... — скептически покосился на него Царёв. Если вы Янгу берете в качестве провинции — то да, а если, например, Мангазею — то Шемахань поболее будет. Двенадцать рек, целое море — с островами, между прочим!
— Ну-ну... Посмотрите своими глазами. Там едва ли половина территории для жизни пригодно! — не унимался Стеценко. Остальное — солончаки и каменные торосы. Население самой Шемахани — тысяч сто, еще столько же в долине живут, рис на террасах растят. Вот и посчитайте — больше там или меньше. А раньше — да, раньше ого-го! В долине всё было — сплошной город! А теперь — остатки былого великолепия. Из стен древних дворцов делают борта для террас, чтобы вода не утекала вниз по склону...
Я и не знал, что Стеценко — такой любитель истории. Но с Царёвым они на удивление спелись — пришлось даже по Высочайшей протекции утвердить этого шельмеца в должности заместителя начальника экспедиции по общим вопросам. Ну и еще потому, что в голове стучались слова Феликса — "доверяй ветеранам". Нет-нет да и закрадывалась мысль — не просто так имперские фронтовики, прошедшие огонь, воду и всё, что угодно, за Лимесом рыскают...
* * *
У самой границы Шемахани, когда на горизонте уже замаячили силуэта Красных скал, окружавших это странное государство, и следы цивилизации становились всё более явственными, мы повстречали нечто на самом деле необычное.
Автомобиль в этих краях — диковина. Железная дорога была, мы ее даже пересекали два раза, и поезда тут изредка ходили. Но автомобиль — мощный "Ланчестер" родом из Альянса, с четырёхцилиндровым двигателем и хищными обводами длинного корпуса, на грязной дороге из каменных плит, посреди Леванта — это было сродни явлению роты сверхтяжелых панцеров под Бубырём.
Одинокая путешествующая женщина в этих краях — тоже диковина. Ханум башибузуков обычно путешествуют очень недалеко от дома, в компании многочисленных товарок, или в сопровождении своих мужчин — отца, мужа, сына. И, совершенно точно, никогда ни одна почтенная дщерь Баала не станет управлять повозкой, конем, чем угодно — а тем более автомобилем!
А тут — черные волосы свободно развевались, алый шелковый шарф трепал ветер, замшевый походный костюмчик и высокие кожаные ботинки были заляпаны грязью. Девушка с явно восточными чертами лица в совершенной апатии сидела на капоте автомобиля, подперев подбородок ладошкой.
"Ланчестер" влетел в выбоину между плитами, полную грязи. Тут, оказывается, тоже прошел дождь — еще одна диковина в этих краях.
В общем — у барышни случились неприятности. И мы не могли просто взять — и проехать мимо. Я в нашей экспедиции был вроде как старший, а потому спросил, жутко коверкая язык башибузуков — дили:
— Ханум, ярдимчи олабилир мииз? Можем мы помочь?
Она испуганно глянула на нас, в ее карих глазах читалось отчаяние и горькая досада. Красавицей назвать незнакомку было сложно — на мой взгляд, черты лица девушки были немного резкими, чуточку неправильными, но шарм и обаяние, природная грация сквозили в каждом ее движении, каждом взгляде. Стеценко тут же выровнял осанку и смотрел гоголем, Царёв не знал, куда прятать глаза. Она что, понравилась ему? Это такой у нас влюбчивый Император?
— Эвет... Эвет! — как-то неуверенно заговорила она на дили. — Арабам... Ой! Арабам махсур калди...
— Вы говорите по-имперски? — сообразил я.
— Ох, да, слава Господу, на имперском я разговариваю гораздо более свободно... Дили мне дается с трудом, всё-таки отсутствие практики... У меня машина застряла, колесо попало между плит, мотор заглох...
— Господа! Спешиваемся. Мы
