Экспансия - Алексей Леонидович Янов
Вновь по храму поползли шепотки, как мне показалось, количество неодобрительных взглядов резко уменьшилось, всё больше появлялось задумчивых физиономий, наверное, мысленно подсчитывающих свои возможные барыши от покорения прибалтийских народов.
– Поэтому в полоцкие земли мы идём не на разбой и не порабощать тамошний люд! О взятии там полона не может быть и речи. Разогнав местные рати и городовые полки, все полоцкие земли и уделы мы присовокупим к Смоленску и Смоленской Руси!
Земно поклонившись, я сошёл с амвона.
Моё выступление, щедро сдобренное ораторскими приёмами из будущего, по-настоящему зажгло народ. Со всех сторон стали раздаваться одобрительные восклицания, дело чуть было не дошло до оваций, но жаль, что на Руси ещё не было принято аплодировать, иначе бы я сорвал целую бурю оглушительных аплодисментов.
На освободившийся амвон вновь взошёл епископ, загодя мною идеологически обработанный. Он горячо одобрил мою речь, предложил всем помолиться за здравие смоленского государя и благополучие Смоленской Руси. Никто из присутствующих вельмож возражать против этого предложения епископа не осмелился.
Только парочка малознакомых мне бояр попытались незаметно покинуть собор, но они были схвачены на выходе. В ходе допроса выяснилось, что «работали» эти бояре на владимиро-суздальских князей. Под утро высокородных шпиков тайно, без суда и следствия, повесили в их же дворах.
А вообще это предложение епископа помолиться за государя и Смоленскую Русь не было его собственной импровизацией, просто он строго следовал заранее мною разработанному сценарию. Всё дело в том, что после этого совместного молитвенного акта всем здесь собравшимся боярам уже не получится отбояриться от выдвинутых мною идей, во всяком случае, сделать это публично. Присутствовал в соборе? Присутствовал! Молился за здравие смоленского государя и процветание Смоленской Руси? Молился! Поэтому теперь хочешь не хочешь, а новое государственное образование и изменившуюся форму правления ты просто обязан признать и поддержать, иначе сам уронишь своё реноме и получишь недобрую славу переметчика и веро- и клятвоотступника.
Новая идея проникла в народные массы. Долгое время после ухода войск из столицы на смоленских улочках судачил народ, обсуждая и всячески перевирая мою речь. Большинство сходились во мнении, что их князь, точнее государь, наделённый великим разумом и многими талантами, всякую ерунду и бестолковщину предлагать не будет, а значит, Смоленская Русь во главе со своим государем – дело стоящее, и его стоит поддержать. Тем более от смены названий в жизни и быту простых горожан, да и тех же бояр, купцов ничего не менялось. Ведь никакие дополнительные тяготы на народ от «смены вывески» не налагались, а раз так, то чего без толку супротивиться воле своего князя-государя?!
В последующие дни на днепровских речных пристанях неиссякаемым ключом била жизнь. Берега Днепра были усеяны множеством палаток, шатров, шалашей и навесов. Здесь же пехотинцы питались из полевых кухонь, а также дополнительно готовили себе в чугунках на кострах немудрёную походную пищу.
На галеры и дощаники спешно перегружали подходящие один за другим возы с продовольствием – сухарями, галетами, крупою, сушёной рыбой, копчёностями и другими долгохранящимися продуктами. Загружали выработанный заводом в Гнёздове порох, боеприпасы.
В день отбытия смоленских ратей в новый поход над городом висела тонкая пелена дождя, который мелодично накрапывал с самого рассвета. На городских причалах после недолгого молебна священники во главе с епископом окропили святой водой собравшееся в поход воинство.
При первых звуках труб и ударов барабанов, смешанных с колокольным перезвоном, поротно построенные полки, гремя железом, стали загружаться в галеры.
Наконец, на флагманской галере был подан спецсигнал, и суда начали неторопливо отчаливать от берега.
Я долго стоял на корме, провожая взглядом затянутый дождливой поволокой город, а потом и его пригород. Спустился к себе в каюту только тогда, когда за высокими берегами Днепра исчез из вида храм Троицкого монастыря.
До тех пор, пока мы не вошли в полноводное русло Западной Двины, больше всего нашу судовую рать донимали встречающиеся время от времени пороги. Крупнотоннажные суда приходилось разгружать, вытаскивать на берег, тащить по нему некоторое расстояние, а затем опять спускать в реку и напряжённо ждать встречи с очередным порогом. Парусно-гребной флот, состоящий из полсотни дощаников и двадцати галер, растянулся почти на шесть километров.
Но, как по мне, все эти неприятности с лихвой компенсировались окружающими нас видами, наполненными суровой девственной красотой. Особенно запомнилось Поозерье на границе с Витебским княжеством – край бесчисленных озёр, высоких холмов, где плавно поднимаются к небу вершины синеватых елей. За бортом плещутся шумные и пенистые речные воды, а в воздухе разлит аромат лесных ягод и хвои. По вечерам можно заворожённо, часами напролёт наблюдать протяжный закат над болотами, а когда совсем стемнеет, ночью, начинают сиять звёзды в блекнущем небе. Ощущения, будто бы ты заблудился в старинной, но прекрасной сказке. Хотя почему будто бы? Я и есть тот самый заблудший странник!
На очередной ночной стоянке вся минорная лирика мигом вылетела из моей головы. Всех нас ждал приятный сюрприз – на лодке приплыло отделение с отдалённого выносного поста с информацией об обнаружении ранее ушедших от нас берегом ратьеров.
Остальные галеры со стоянок снимать не стал, а свою распорядился перегнать поближе к лагерю ратьеров, прихватив заодно с собой воевод.
– Гребцы, табаньте взад! – громко распорядился Осляд, и, вздрогнув, галера начала медленно, пятясь задом, отходить от берега, пока не попала в речную стремнину, а потом, подгребая левым бортом, развернулась вдоль начавшего её сносить течения.
– Полный вперёд! – раздался громкий звук трубы, а в галерном трюме, под мерный бой барабана, напряженные спины гребцов стали привычным для себя образом налегать на вёсла, и корабль ходко пошел вниз по течению реки.
На палубе с довольным видом расхаживал Ос-ляд, заместитель Анфима, сейчас отвечающий за весь галерный флот. Его двоюродный брат Вышата, теперь именуемый не иначе как Вышеслав, тоже, будучи замом Анфима, отвечал за все суда транспортно-грузового класса (дощаники).
Вскоре на берегу Осляд разглядел сигнальный костёр, раздалась новая команда, барабан, отбивавший ритм, сменил тональность. Галера резко сбавила ход и начала заворачивать к берегу.
Находясь на юте судна, в отблесках костра я сумел рассмотреть нескольких всадников. Это были наши. Отличий в экипировке от русских дружин хватало, и даже при таком освещении можно было узнать своих.
Половина команды гребцов, по-быстрому облачившись в доспехи, покинула галеру вместе с нами, спустившись по трапу на берег. Остальные гребцы остались сидеть на скамьях, ожидая
