Стоп. Снято! Фотограф СССР - Саша Токсик
— Какие соблазны, что ты несёшь?! — звереет Молчанов. — То мне всю плешь проела, "вынь да положь ей фотографа". А когда предлагаю, фыркаешь мне здесь! Ты, Марина Викторовна, не истеричная институтка, а главный редактор! И чтобы этого всего я от тебя больше ни слышал! Ты поняла меня?!
— Да, Сергей Владимирович.
Марина садится. Её веки краснеют, а глаза предательски блестят. Размазали её качественно. Но куда интереснее, с чего она вообще решила взбрыкивать?
— Если все и всё поняли, то давайте расходиться, — Молчанов хлопает ладонью по столу. — Альберт, завтра приходишь в редакцию и знакомишься с фронтом работ.
— У меня экзамены...
— А я не говорю "работаешь, я говорю "знакомишься". Закончатся экзамены, приступишь. Всем всё понятно? — первый секретарь обводит взглядом нас троих и дожидается кивков, — тогда, все свободны.
* * *
— Серёжа, ты действительно хочешь удержать этого парня в своём колхозе? — говорит Игнатов.
Партийные лидеры отпустили подчинённых, но разговор за закрытыми дверями продолжается.
— Куда он денется, с подводной лодки! — ухмыляется Молчанов.
Сергей Молчанов и Владлен Игнатов приятельствовали ещё с институтской скамьи. Родители Владлена были потомственными большевиками. Отсюда и имя, идеологически выверенное, хотя и благозвучное. Гораздо лучше, чем Кукуцаполь или Даздраперма.
Владлен обладал редким чутьём на людей, поэтому среди всего потока в университете марксизма-ленинизма он сдружился с провинциалом без связей, Молчановым, и не отказался от него даже в период неожиданной опалы.
— Ты видел его фото? — Владлен выкладывает на стол Лиду в купальнике. — В жизни не поверю, что в тебя внутри ничего не шелохнётся при виде этого.
— Пошляк, — усмехается Молчанов.
— Отнють, — Владлен не принимает шутливый тон, — дело не в эротике, хотя тут твой пацан прошёл по самой грани. Это, друг мой, чутьё. А оно либо есть, либо его нет.
— А как он идеологически всё разложил, — соглашается Молчанов, — я заслушался. Особенно про эстетствующее кривляние.
— Откуда что берётся… — задумывается Владлен.
— Да ладно тебе! — Молчанов одержал победу и теперь ликует. Богата земля русская самородками. Ломоносов вон пешком в Москву пришёл...
— А ты видел этого Ломоносова? — цепляется Владлен, — водку с ним пил?! Если такие звёзды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно.
— В любом случае шесть лет он никуда не денется, —Молчанов хлопает ладонями. — Стемнело, ты уже не полетишь никуда сегодня. Давай по маленькой, раз такое дело...
Опытная секретарша первого секретаря, услышав бубнёж в селекторе, со вздохом вытащила из холодильника порезанный лимон, балык из красной рыбы и сыровяленую колбасу. Домой она сегодня попадёт нескоро.
* * *
Комаров, не прощаясь, сворачивает куда-то в недра здания. Фокус с чеками его выбесил. А чего он хотел? Обещал помощь, а дал десять рублей! Теперь пусть попробует отвертеться. На общественных началах я у них пахать не собираюсь.
Работа фотокора хороша тем, что у меня появляется база и оборудование, которое я могу использовать в личных целях. А ещё, это бесценные знакомства. В отсутствии соцсетей именно благодаря газете можно на других посмотреть и себя показать.
Вот только как я буду объяснять маме отказ от математической мечты? Пожалуй, что никак. Перевалю в будущем эту миссию на товарища Молчанова. Он при желании может быть убедительным.
Мы с Подосинкиной молча выходим из здания райкома и идём по скверу перед ним. После её демарша мне разговаривать с няшей не хочется. Сегодня она несла откровенную чушь, и это после того, что я для неё сделал. Пусь психует сколько влезет.
Стемнело, и на смену освещённому центру, перед нами лежат тёмные улицы. Каблучки редакторши звонко разносятся в тишине.
— Скажи, Альберт, — вдруг она разрывает тишину, — Эта девушка на фотографиях… Что ты к ней испытываешь?
— Да… ничего, — откровенно отвечаю я.
Подосинкина останавливается и смотрит мне в лицо, словно что-то выискивает в нём.
— Ну ты и мерзавец, Альберт Ветров, — она разворачивается и уходит к своему дому, решительно потряхивая кудряшками.
Глава 20
Во время бега можно думать о чем угодно. Это выгодно отличает его от многих других видов спорта. Попробуй отвлекись на боксе. "Мне надо обдумать пару идей… пойду ка я побоксирую". Любой соревновательный спорт концентрирует до предела.
А здесь наоборот. Можно отправить свою мысль в полёт, и с любопытством наблюдать, куда она направится и где приземлится. Сегодня мои мысли упрямо вьются вокруг Подосинкиной.
Не знаю, что виновато в этом больше: мой маршрут, или то, что няша-редактор вчера меня изрядно удивила.
Сегодня, на свежую голову, у меня появляется версия странного поведения комсомолки и спортсменки. А вчера я только похлопал глазами ей вслед, пробормотал что-то вроде "дура-баба", и пошел спать.
В ревность со стороны Подосинкиной я не верю. Я ей не ровня. Марина — девушка столичная, с претензиями и амбициями. Влюбляться в простого выпускника, даже спасшего её от партийного порицания и пьяного хулигана, она не будет. А ревность, как ни крути, предполагает некие чувства.
Романтичной натуре редакторши польстило моё "рыцарское" поведение. Может, уже представила себе, как я буду томиться от восторга по отношению к ней, а она небрежно и с лёгкой досадой отвергать мои ухаживания. Еще и вздыхать сочувственно "бедный мальчик, как жаль, что он так молод".
Не исключено, что роль "пажа при королеве" настолько понравилась няше, что она сама предложила мою кандидатуру в качестве редакционного фотографа.
Фото с другой девушкой, тем более красивой, стали для редакторши холодным душем. Словно её с пьедестала сбросили, да ещё и похихикали. А то, что всё это происходило исключительно в её белокурой голове не имеет никакого значения.
На лужайке возле дома Подосинкиной не оказывается. Мне наплевать, а вот Николай расстраивается. Он третий день топает своими ножищами рядом со мной, хотя до сих пор мы не обменялись и словом.
— Небось на работе уже, — говорю в пространство, — дел сегодня привалило.
Николай молчит. Червячок любопытсва точит его. Мы бежим рядом в одном ритме, даже дышим в такт.
— С чего ты взял? — не выдерживает милиционер.
— Так работаю я с ней вместе, — дружелюбно улыбаюсь.
— Работаешь?! — удивляется Николай.
— Откуда, по твоему мы знакомы? — перехожу на "ты".
Это в форме он "при исполнении", а тут мы оба в
