Пятнадцать ножевых. Том 2 - Алексей Викторович Вязовский
На этом наш первый день за пределами нашей родины и закончился. Я помылся и лег спать. Что тут еще делать? Пойти в холл и смотреть до посинения местные телепередачи? Так я языка практически не знаю. И что там показывают? Правильно, бесплатные государственные каналы. Новости, большей частью местные, старые фильмы и концерты типа наших передач «Играй, гормон», только с австрийской спецификой. Да и телек здесь... из музея уже три раза приходили, просили отдать. Пусть чекист так и напишет в отчетике: не захотел студент вместе со мной до зари смотреть телевизор, сказал, что хочет отдохнуть, ибо завтра трудный день.
* * *
Вот молодец я, что решил выспаться. Вроде и разница во времени всего два часа, а чувствуется. Потому и лег в детское время, ибо в столице нашей родины уже почти полночь была. Разбудил Морозова, предложил погладиться. Спокойно сходил к конторке консьержа, улыбнулся, произнес гутенморген, и выдал еще одну фразу из своего экспресс-разговорника: «Битте гибен зи мир бюгельайзен». К счастью, мужик всё понял и предоставил мне утюг. Электрический, не на углях. По крайней мере, рубашки и брюки я погладил и был готов к встрече с цветом мировой бактериологии и просто медицинскими светилами. Ради такого дела не жалко и сувенир в виде шоколадки «Аленка». Ешь, дядя, да вспоминай Андрея Панова. Кстати, пролетарий гостиничного бизнеса совершенно интернационально предложил купить у меня водку и шварцер кавияр. И слова «гутер прайс» я без всякого гуглоперевода понял.
Чекист посапывал заложенным после ночевки носиком, а я втихаря вытащил гостинцы с родины и, переместив их в атташе-кейс, двинулся производить обмен этого добра на деньги. Я лучше без посредников. Прайс и вправду оказался вполне себе гутер, выручил я за все добро аж семь с половиной тысяч. С казенными деньгами получается три сотни с хвостиком советских рублей. Даже больше, чем ожидал.
От предложений принести джинсы и кассеттенрекордер я отмахнулся. Дешманский японский магнитофончик мне нафиг не нужен, а ты, гад, мне его втридорога притащишь. Видел я тут вчера парфюмерный магазинчик недалеко, вот туда и схожу. Девчатам и матери Панова одинаковых французских духов три флакона — вот тебе и подарочки, и к запаху никто не придерется. Вот какой я умник, а? Жаль, не замечает этого никто. Лучшим вариантом было бы затариться этим добром в дьютике в аэропорту, но там будет вездесущий Галушко, да и от остальных членов делегации неизвестно чего ждать.
* * *
Завтрак я не заметил, на автомате пожевал — вроде омлет был, чай типа того, что у нас проводники плацкартных вагонов бодяжат, рогалик какой-то, да кусочек не то масла, не то маргарина. А, не, еще джем был в маленькой пачке. Наши все его заныкали, домой повезут, сувенир, как же, настоящий химический продукт из заграницы, попробуйте, какое оригинальное послевкусие от этого загустителя. Да возьми, блин, банку бабушкиного варенья, в сто раз вкуснее будет. Но зато тут латиницей какая-то хрень написана. Я же говорю: папуасы со стеклянными бусами.
Помчались мы пораньше: вчера с нашими слайдами возиться никто не захотел, так что сегодня предстояло найти какого-то парня, которому слайды отдадим, и решить вопрос с моим допуском к проектору. Текучка, короче. Всё это уже отработано до автоматизма. Но, кстати, я вчера слышал, как в соседнем номере Игорь Александрович репетирует выступление. Прямо как артист. С повторами каких-то мест, разными интонациями. Вот профессионал! Не то что я. Вышел бы, отбубнил по бумажке — и до свидания. И ведь, казалось бы, какая разница, доклад всё равно будут через переводчика слушать. А ему не всё равно.
В другом, директорском номере, правда, тоже репетировали. Наша псевдопереводчица вполне профессионально изображала экстаз за экстазом, будто в немецком низкобюджетном порно. Отрабатывала поездочку с энтузиазмом, ничего не скажешь.
Ну всё, началось. Главное, вовремя. Конечно, большая удача, что доклад наш в пленарное заседание поставили, а не в секцию. Да еще и в первый день, четвертым по счету. Наши кураторы подсуетились, или всё же кто-то оценил перспективы? Не знаю даже. Да что ж я переживаю так, а? Руки прямо как у пацана на первом свидании трясутся. Всё, пятнадцать минут по регламенту — и кончится.
Глава 16
Я как робот переключал слайды, Игорь Александрович читал доклад. Наверное, не с листочка, а наизусть, я не смотрел. И только в самом конце произошло это. Не знаю даже, как и назвать. Но пошло мимо утвержденного текста.
— Нельзя не отметить огромную работу, которую провел мой молодой коллега, Андрей Панов, — вдруг сказал Морозов. — Именно его идеи явились стартом для этого исследования. Опыт с самозаражением, который он столь мужественно перенес, заслуживает отдельного упоминания. Давайте поприветствуем его.
Я встал, вполоборота повернулся к залу, изобразил полупоклон. Не все хлопали. Далеко не все. Но кое-кто вполне искренне аплодировал. А главное, хлопал Джонас Солк — худощавый доктор в первоклассном костюме в президиуме. Мне его заранее показали. В мире микробиологии он, наверное, круче чем Элвис в поп-музыке. Изобретатель вакцины от полиомиелита даже нацепил очки, чтобы рассмотреть меня.
Я снова поклонился, прижав руки к груди. И это оказалось очень кстати — в зале щелкнула вспышка фотоаппарата. Вряд ли это журналисты, наверное, какой-нибудь ассистент фотоотчет готовит для отраслевого издания.
Я даже не ожидал такой публичной поддержки от своего напарника. Не знаю, может, кому и ерунда, а для меня его слова очень много значат. Вот только у советской делегации были кислые лица. Что у Шатерникова, что у Галушко. С чего бы? Кусок хлеба у них не отобрали. А вот «переводчицы» в зале вообще не было. Впилила по магазинам? Одна, в нарушение всех инструкций?
После доклада вопросы задавали. Аудитория в «Захере» всё же поживее, чем в ЦКБ. Много широкопрофильных специалистов, всяких международных чиновников от медицины. Плюс, разумеется, представители фармацевтических компаний. Эти нос по ветру держат всегда.
Спрашивали про клинические испытания, которые еще не начались, особенности лечения, опять про сезонность, кто-то сомневался, выдвигая аргумент, что я заболел гастритом, а не язвенной болезнью. Но я ведь перевод не слышал, ловил обрывки на английском. Участники быстро поняли, что
