Без Царя… - Василий Сергеевич Панфилов
Подумал было, стоит ли отправить Нину в Севастополь, но решил подождать результатов слежки. Если появились в её окружении р-революционные личности из тех, кто умеет зажигательно произносить речи, фанатично блестеть глазами, размахивать револьвером при каждом неудобном случае и отправлять на верную смерть зазомбированных последователей, это одно. А если она сама дура…
— А она дура, — меланхолично вздохнул я, и не откладывая дела на потом, принялся расписывать подробно — кого, как и под каким предлогом можно привлечь к операции «Нина». В том числе и…
… под революционными предлогами!
Подлецом или коррупционером себя не считаю, и все контракты, заключённые от имени Университета, можно рассматривать под микроскопом. Сроки, качество… всё, насколько это вообще возможно, лучше среднего по рынку, и от товарно-денежного потока к моим рукам не прилипло ни гроша.
Но… возможности члена Студенческого Совета и завхоза (пусть даже одного из!) по факту, несколько шире, чем у мелкого дельца с Сухаревки. Человеку несведущему сложно это объяснить, но даже разграничивая функции завхоза Университета и личный бизнес, я всё равно начал зарабатывать больше просто потому, что стал заметно более видной фигурой.
Подумав немного, решил отказаться от идеи р-революционных предлогов для проверки окружения Нины. В принципе, в этом есть здравое зерно, и думается, никто из членов Совета и слова не сказал бы против. В самом деле, возможно ведь и подобраться к какому-то человеку через родных!
Но…
— К чёрту, — решил я, с раздражением зачеркнув этот пункт, — А то у нас заигрались в демократию! Любую мелочь через Совет… и это с одной стороны верно, а с другое, не аполитичные члены Совета могут решать какие-то дела через партии! Так и подомнут нас в итоге все эти социал-демократы и эсеры!
Жалко… слов нет. Ресурс мощнейший, но именно вследствие моей декларируемой аполитичности я не могу использовать его. А точнее могу… но на этом моя аполитичность и закончится, так или иначе.
— Н-да… — снова вздохнул я, пытаясь выбросить из головы использование партийных и сочувствующих студентов, — охранники из тех же эсеров сомнительные, а вот то, что они воспользуются моей опаской по поводу сестры, и разагитируют её в партию, это к гадалке не ходи!
— А чёрт его знает…
Прервав мои размышления, дверь в кабинет отворилась, и вошёл посетитель — низкорослый, чахоточного вида студент с впалой грудью и большой, не по росту, головой. Я покосился на часы, висящие над дверью, и вздохнул… Всего-то начало седьмого утра, а рабочий день по факту начался, и когда-то он закончится, не знает никто.
— Товарищ Галет? — с вызовом поинтересовался он, выпятив вперёд маленький скошенный подбородок и массивную нижнюю губу, — Я представитель группы студенчества…
Две минуты спустя я с трудом выдворил из кабинета чахоточного представителя и привалился спиной к двери, переводя дух и пытаясь унять раздражение. Почти тут же дверь толкнула меня в спину.
— Да! — распахиваю её с выражением лица «Все убью, один останусь!»— Алексей? Что с тобой? — удивился Ларин, небрежно кидая на стол пальто и усаживаясь на столешницу, доставая модный алюминиевый портсигар. Эта небрежность, демонстративное пренебрежение правилами хорошего тона, стало почему-то для многих признаком революционного духа, что изрядно меня забавляет.
Признаться, я и сам не без греха, но одно дело — не соблюдать каких мелочей просто потому, что без них проще жить, или к примеру, ради экономии времени. Другое — выпячивать свою инаковость, подчёркивать её всеми способами.
— Так что? — повторил он, приподняв манерно тонкую, выщипанную бровь.
— А… — отмахиваюсь, но решаю всё же рассказать, зная за Лариным скрупулёзную точность в словах, — привет из недавнего прошлого. Помнишь дело Галь Лурье?
— Кто ж не помнит, — усмехнулся Михаил, выпуская кольцо дыма, — соплеменники?
— Они… — вздыхаю я, — а также родственники, сочувствующие и разного рода придурки. Покаяться я должен, оказывается. Надо было… ну, не то чтобы дать себя застрелить…
— Хоть с этим они согласны, — вставил реплику Миша, усмешливо кривя губы.
— Угу… — киваю я, возвращая усмешку, — уже хорошо, верно? Но я, такой нехороший, должен был прямо с госпитальной койки требовать отпустить бедную девочку, обвинить в моём ранении режим, и одновременно — взять вину на себя.
— Это как? — удивился подошедший Левин. Вместо ответа пожимаю плечами, не желая продолжать разговор. Благо, парни, хотя им было и любопытно, достаточно воспитаны и не докучают с вопросами, если собеседник не расположен отвечать.
«— Не везёт мне в этом времени с евреями, — влезла мысль не ко времени, — И ведь есть же, есть замечательные люди из этого племени! Но какого-то чёрта ко мне одна пена иудейская липнет! Как прокляли…»
Выдохнув, вернулся за стол разбирать накладные на муку, которую я смог выбить для Университета. Та ещё афёра… но теперь студенты могут с гарантией отовариться на карточки.
А часть продуктов (официально!) проходит через Университет для наших поставщиков, и это, я вам скажу, аргумент! Для некоторых мастерских, сотрудничающих с Советом, возможность бесперебойной поставки продуктов важнее любой идеологии.
В городе, да и по стране в целом, давно уже перебои с поставками продуктов. Хотя возможность отоварить карточки, да и просто купить их на чёрном рынке, есть, но некие (достаточно условные) гарантии поставок от Университета, это очень неслабый рычаг! Пусть даже эффект скорее психологический, но ведь есть, есть же!
— … я этого так не оставлю! — услышал я из приоткрытой двери знакомый чахоточный голос, но Мартов уже захлопнул её, и покосившись на меня, вздохнул, но не сказал ни слова.
Снова накатило раздражение… Мало того, что я пострадал от дурковатой девицы, так меня же ещё и крайним делают!
Особенно обидно то, что я так и не успел получить компенсацию. Юрьев уже договорился, что я подаю прошение о помиловании, ходатайствуя о несчастной девице Галь Лурье, а родственники бедной девочки платят мне десять тысяч, да не ассигнациями, а золотом!
«— Случись революция на пару дней позже…» — пролезла тоскливая мысль, которую я подавил не без труда. Всё не ко времени пришлось…
Стрельба этой чёртовой дуры, Революция… да даже желание моего адвоката провести дело настолько образцово, насколько это вообще возможно! Время в итоге затянул, и у него нет «образцового, для учебников» дела, а у меня — компенсации.
Начали собираться члены Совета, первые посетители и…
— … да ну к чёрту, — слышу краем уха чей-то сдавленный голос, — боюсь я его! Кинжалом,
