Константин Калбанов - И пришел с грозой военной...
Миноносцы носились как оглашенные, ну относительно так, кружа вокруг крейсеров и выпуская по ним мины. Какая это была по счету мина было не ясно, но она достигла таки цели и подорвавшийся ранее крейсер огреб еще один гостинец ниже ватерлинии, да еще и по уже пострадавшему борту. Если бы удар пришелся по уже затопленным отсекам, то может и ничего, как-нибудь продержался бы, но похоже пострадал еще сухой отсек, так как крейсер начал быстро крениться, уже и не помышляя ни о каком бое.
Как не спешили японские миноносники, но помочь крейсерам они уже не могли. Не пострадавший крейсер, получил таки одно попадание девяти дюймовым снарядом, но на этом его несчастья закончились, так как он решил отходить, начав развивать максимальную скорость. Пострадавший от артиллерийского огня, уже справился с пожаром и пытался угнаться за ним, но сильно потерял в ходе а потому его начали терзать в конец осатаневшие русские миноносники. Итог борьбы, сильно поврежденные два русских миноносца и три мины достигшие своей цели. В подобной ситуации японские миноносцы предпочли присоединиться к уже удаляющемуся на всех парах крейсеру.
Экипажу подорвавшегося миноносца предложили сдаться, но японцы как истинные сыны воинственной богини Аматерасу, предпочли сражаться до конца. В результате приблизившийся на минный выстрел 'Страшный' выпустил по нему сразу две мины. Видать Малеев в конец осатанел. Если раньше он берег мины, все еще надеясь выйдя из этой схватки использовать их по крейсерам, то осознав, что это ему не светит, просто использовал их по обездвиженному противнику. Плевать, что за это возможно его и накажут, ведь деться японцам было некуда, но эти самураи больше не возьмут ни одной жизни. У них все же еще оставалась добрая половина артиллерии и эти орудия продолжали садить по противнику. Обе мины попали в цель, буквально одна за другой, так что водяной столб от одной еще не опал, как вверх взметнулся второй. Когда водяная стена наконец исчезла, не стало и многострадального эсминца.
Оставшиеся японские корабли никто не преследовал, для этого не было уже ни сил, ни возможностей. Этот скоротечный бой и без того обошелся русским слишком дорогой ценой. Погибли четыре миноносца, еще один достигнет ли мелководья, нет ли, пока непонятно, остальные все сильно избиты, вряд ли найдется хоть один без повреждений.
— Вот это да-а-а!!! Вот так врезали!!!
Макаров удивленно обернулся на этот возглас, который никак не мог принадлежать мужчине. Женским его тоже не назовешь, скорее уж детским. Детским? Степан Осипович стал озираться по сторонам. Ну, все верно. Вот он парнишка лет двенадцати, со светлыми, коротко стриженными прямыми волосами. Что за черт? Откуда он?
— Саша, ты как здесь оказался?
Ага, это капитан Степанов, вопрошает строгим голосом, хотя сам в таком состоянии, словно ожидает самого строгого нагоняя. Кто он ему? Вроде есть что-то отдаленно похожее.
— Вы кто будете, молодой человек? — голос предательски дрогнул, с незначительной хрипотцой, как видно Макаров все еще под впечатлением от развернувшейся картины.
Быстрый взгляд на присутствующих тут же генералов. Если моряки сосредоточены и серьезны, на их лицах явно читается сопереживание произошедшему, то сухопутное начальство хотя и под впечатлением, но взирает на все относительно спокойно. Ну, да. Куда им понять, что значит быть под обстрелом, не имея возможности покинуть тесное пространство. Когда от целостности нагромождения металла, именуемого кораблем, зависит твоя жизнь, так как вокруг простирается море, а ты не Иисус Христос, чтобы ходить по нему аки посуху.
— Я Саша… — понурившись начинает мальчик, но затем спохватывается, вскидывает голову и твердо закончивает, — Александр Николаевич Степанов.
— Прошу прощения, ваше превосходительство, — вновь подхватился командир батареи, — это мой сын. Постреленок, сладу с ним никакого нет.
— Полноте Николай Иванович. Дети они и есть дети, их любознательность ничем не удержать. Сам был таким же. Я вижу тебе понравилось зрелище?
— Еще как!
— Так запомни его. Запомни на всю жизнь, мальчик и расскажи остальным, как сражались русские моряки.
Саша запомнит. Он настолько запомнит, что со всем пылом и данным богом талантом максимально точно опишет все, что сейчас происходит в Порт-Артуре. Правда, история уже пошла по несколько иному сценарию. Уже погибли те, кто должен был пережить эту тяжелую войну, и пока живы те, кто должен был уже погибнуть, но возможно костлявая все еще заглянет к ним, кто знает как все сложится. Но если этому мальчику все же доведется пережить эту войну, то люди еще прочтут его книгу 'Порт-Артур', вот только, быть может содержание ее будет сильно отличаться, а может и нет. Начала ли история свой новый бег? Этого никто не знал. Не знали люди живущие здесь и сейчас, потому как история для них только писалась. Не знали и трое пришельцев из будущего, так как наблюдая, вроде как за изменениями, они видели, что по большому счету все идет по уже известному, проторенному пути.
Тринадцатого апреля армия Куроки сбила со своих позиций отряд генерала Засулича на реке Ялу отбросила его и выдвинулась к Фынхуанчену, создав таким образом угрозу главным силам Куропаткина и сковав его действия, что способствовало проведению десанта. Двадцать второго апреля, японцы приступили к десантной операции под Бидзыво, чему никак не противодействовала выдвинутая дивизия генерала Фока. Сам Макаров попытался провести атаки с моря и имел кое-какой успех, нанеся противнику потери, но в целом это не сыграло особой роли, если позабыть о тех около двух тысяч несчастных, нашедших свое последнее пристанище на дне моря, близ побережья Квантунского полуострова. Сегодня было первое мая, именно в этот день, в известной друзьям истории была совершена минная постановка, в результате которой подорвались и затонули два японских броненосца, вот только командовавший на тот момент эскадрой адмирал Витгефт, не организовал атаку японских кораблей, чем не преминул воспользоваться Макаров. Так что, в общем и целом, сценарий оставался прежним, вот только с некоторыми отличиями, но коренных изменений они пока внести не могли.
ГЛАВА 5
— Ну здравствуй Сережа.
Гаврилов по обыкновению сграбастал в свои объятия Звонарева, словно они не виделись как минимум год, хотя с последней встречи прошло всего-то две недели. Проходящие мимо не скрывая своего удивления, взирали на эту сцену встречи.
Было чему удивляться, как-никак подпоручик и прапорщик, представители офицерского корпуса. Понятно, что по призыву, кадровые военные выглядят иначе, как-то более подтянуто и чопорно, что ли. Эти вроде тоже форму носят не как гражданское платье и сидит она на них ладно, но что-то неуловимое указывает на то, что она оказалась на их плечах совсем недавно. Отчего такое впечатление непонятно, но вот есть и все тут. Хотя, если на прапорщике, сильно уступающего телосложением подпоручику, она новая, то на первом уже успела пообмяться, что возможно только при длительном ношении. Однако любой даже не искушенный мог определить их принадлежность скорее к гражданскому сословию, нежели к военному.
— Слушай Семен, ты не мог бы как-нибудь по другому выражать свою радость? Ведь не весть что подумают.
— Боишься причислят к секс меньшинствам, — понизив голос и доверительно наклонившись к Сергею озорно спросил Гаврилов.
— Ой, ну надо же, какие слова мы знаем.
— Погоди, ты еще всего моего словарного запаса не слышал. Якорная цепь.
— Весь, лучше не надо.
— Не буду, — легко согласился гигант. — А это стало быть и есть твой корабль, которому предстоит бороздить просторы Маньчжурии, — осматривая стоящий на запасных путях бронепоезд поинтересовался он.
— Ну, пока только Ляодунского полуострова, но будем надеяться, что твои слова окажутся пророческими.
— Калибр, оно конечно, впечатляет, но вот все остальное…
— Что, не похож на те, что ты видел в фильмах?
— Ты говори, говори, да не заговаривайся. Сколько раз повторять, это вы с Антоном, ничегошеньки в этой жизни не видели, а я дело совсем другое.
— Это ты не заговаривайся. Где это ты мог наблюдать бронепоезда, если в последний раз их использовали только в Великой Отечественной.
Бронепоезд в настоящее время находился на запасных путях в районе депо, так что они вполне себе могли общаться отойдя в сторонку и имея возможность рассмотреть его со стороны в целом. Того, что их разговор могут услышать друзья не опасались, хотя их и было прекрасно видно, разобрать о чем именно идет разговор было невозможно. Если конечно не озаботиться каким-нибудь умельцем, вооружившимся биноклем и умеющим читать по губам. Других методов для прослушки пока не существовало, разумеется, если позабыть о стакане приставленном к стене и приложенном к нему ухе.
