Андрей Ерпылев - Зазеркальные близнецы
Со слов вельможи выходило, что отклонить свалившуюся нежданно-негаданно на него ответственность ротмистр не в состоянии. Более того, отказ выполнить волю покойного великого князя Саксен-Хильдбургхаузенского Эрнста-Фридриха Пятого чреват такими осложнениями… Добил Александра оказавшийся здесь, видимо в качестве рояля в кустах, чиновник в ранге товарища министра внешних сношений. Взяв секундный тайм-аут, он за рукав отвел опешившего ротмистра в сторонку и зашептал ему на ухо об ответственности перед государством, важности возложенной на него миссии. Одним словом, ошарашенный Бежецкий наконец позволил нацепить на себя дурацкие ленту со звездой (все остальные атрибуты, слава богу, полагалось возложить только после официальной коронации в Хильдбургхаузене, в кафедральном соборе Святого Иоганна Благословенного, спустя определенный срок после похорон предыдущего великого князя) и принял поздравления от случившихся здесь, естественно совершенно случайно, представителей Саксонского, Баварского, Вюртембергского, Австрийского и десятков трех с лишним других посольств Европы, среди которых настоящей достопримечательностью был личный представитель при российском дворе негуса Абиссинского и Эфиопского Менелика Пятого. Прикинув в уме количество государств здешней Европы, напоминавшей лоскутное одеяло, судя по всему спешивших в данный момент заверить нового монарха в своих соболезнованиях и поздравить с принятием титула, Бежецкий загрустил. Тут еще, ко всему прочему, вышколенные телохранители распахнули двери, и в помещение ввалилась разъяренная ожиданием огромная толпа репортеров, оглушив монарха сотнями вопросов и окончательно ослепив вспышками блицев.
15
Илья Евдокимович Колосов, заместитель начальника базы подготовки, как и всегда в покойный послеобеденный час, предавался сиесте в своем глубоком и удобном кресле. Уютно, как толстый шмель, залетевший с летнего солнцепека в прохладную горницу, навевая сон, гудел мощный кондиционер. Ему вторила тоном повыше заблудившаяся одинокая муха на окне, ворчливо недоумевавшая по поводу неожиданно возникшей твердой прозрачной преграды между ней и такой близкой и манящей волей. Илья Евдокимович только что плотно и вкусно, как он любил, перекусил и принял пару бокалов легкого вина, поэтому его состояние не позволяло никаких резких движений. Не допуская мысли о сколько-нибудь активном действии, толстяк благодушно следил за прихотливыми перемещениями насекомого, даже не подозревавшего о наблюдателе. Такой же толстый и ленивый, как хозяин, рыже-белый кот, удобно расположившись на подоконнике, дремал, вообще не обращая внимания ни на какие внешние раздражители.
Конечно, здешняя служба по сравнению с прошлым его местом выглядит чистой синекурой. Никаких тебе авралов, акций, “зачисток”… Рай, да и только. Парадиз, так его! Илья Евдокимович все последние месяцы не уставал благодарить Всевышнего за такое участие в его судьбе. Лучшего для себя положения служака его калибра, прямо скажем, некрупного, не мог себе пожелать в самых сокровенных мечтах. Покой, тишина, чистейший горный воздух, минимум задач и, соответственно, ответственности, зато приличный по всем прикидкам оклад, все без исключения блага цивилизации и… сладкой жизни. Если бы еще не этот чертов Полковник… Ну вот: только помяли черта, а он тут как тут!
Полковник, как всегда стремительно, без стука, вошел, вернее ворвался, в кабинет, заставив перепуганного спросонья кота молнией метнуться в дальний угол и ужом проскользнуть в тесное пространство за шкафом. Стремительно обежав инспекторским взглядом помещение, начальник плюхнулся в свободное кресло и равнодушно отмахнулся от грузно завозившегося в своем Ильи Евдокимовича, откровенно имитирующего попытку вскочить на ноги. Жест при желании можно было истолковать как команду: “Сиди уж…”, чем толстяк и воспользовался не без удовольствия, снова заняв удобное положение.
— Ну-с, господин… э-э… Колосов, — помедлив минуту, неопределенно протянул шеф.
“Чертов сноб, — ругнулся про себя заместитель. — Всегда будто бы забывает то фамилию, то имя-отчество…”
Илья Евдокимович, демонстрируя готовность, выхватил из ящика стола заранее приготовленную папку с отчетом и принялся докладывать, благо никаких особенных событий за пятнадцатидневное отсутствие Полковника не произошло.
Шеф некоторое время сидел молча, покачивая носком сверкающего штиблета, и по его как всегда непроницаемому, словно маска вождя какого-нибудь папуасского племени, лицу было непонятно, слушает он или думает о своем, напрочь забыв о собеседнике. Илья Евдокимович всей душой ненавидел фирменную привычку Полковника разглядывать при разговоре мочку уха собеседника, вынуждая последнего суетиться. Как-то само собой получалось, что собеседник нервничал и всеми силами пытался поймать его взгляд. Со стороны это выглядело как-то по-лакейски. Колосов, как обычно, презирал себя за угодливость, но поделать со своей натурой ничего не мог: происхождение (а родился он в деревенской, сильно пьющей семье — семеро по лавкам) не скроешь. Внезапно, на полуслове прервав Колосова, Полковник отрывисто спросил:
— Как там объект?
Сбитый с выбранного ритма Илья Евдокимович поперхнулся и, прокашлявшись, чтобы выиграть время, бодро начал:
— А никак, господин полковник! Сбежать-с изволили господин ротмистр, погулять на природе, так сказать…
— То есть как это “сбежать”?!
Тон, которым эта фраза была произнесена, подействовал на заместителя начальника базы подобно ушату холодной воды. Он поднял глаза на шефа и прямо-таки обмер на месте: Полковник всем телом подался вперед, и теперь его неподвижный взгляд вместо мочки уха упирался прямо в зрачки Ильи Евдокимовича, прожигая толстяка насквозь. Колосов почувствовал, как, несмотря на прохладу, навеваемую кондиционером, по спине щекотно побежала струйка пота. Такой вид Полковника не предвещал ничего хорошего… Колосову как-то сразу до смерти захотелось вслед за котом забраться в неприметный уголок и сделать так, чтобы все о нем забыли.
— Ну, это… господин полковник… — жалко залепетал Илья Евдокимович, инстинктивно отодвигаясь от стола. — Я решил…
— По порядку и подробно, — раздалась четкая команда.
Торопливо, глотая окончания слов, путая ударения и сбиваясь на канцеляризмы, перетрусивший толстяк, поминутно вытирая огромным платком-простыней обильно струящийся по обширной лысине пот, вкратце поведал грозному начальнику всю историю побега Бежецкого. По ходу доклада, видя внимание, с которым слушал начальник, поощрительно кивая время от времени, он немного приободрился и под конец даже с некоторой потаенной гордостью заявил:
— По моему приказу всю одежду “объекта” нашпиговали “маячками”, так что мы в любой момент можем легко определить его настоящее местонахождение. Датчики устанавливались с учетом того, что “объект” опытен в подобных делах, поэтому часть из них была сравнительно легко определима. “Объект” их практически сразу обнаружил и нейтрализовал, предположительно экранировав чем-то металлическим вроде фольги. Остальные датчики, более адаптированного типа, он не нашел и на протяжении всех пяти дней находился под нашим наблюдением. Как, впрочем, и сейчас.
Полковник, который, чувствовалось, уже отходил от приступа гнева, саркастически заметил:
— Ну и где находится “объект” в данное время?
Илья Евдокимович не нашел что ответить, так как пеленгация беглеца ни сегодня, ни вчера, ни позавчера — словом, с момента прочного замирания “объекта” на одном месте не производилась. Лихорадочно обдумывая, на кого спихнуть ответственность за свою вопиющую халатность, Колосов рискнул заметить:
— Да какая разница, господин полковник. Куда он отсюда денется — кругом глушь и полное безлюдье. Как на подводной лодке. А найти самостоятельно дверь… Тем более что ротмистр Бежецкий — человек трезвого образа мыслей, в чрезмерном пристрастии к фантастике не замечен, и заподозрить, что внезапно попал в иной мир…
— “Какая разница”, — передразнил Колосова Полковник, видимо окончательно вернувшийся в свое обычное расположение духа. — А если господин Бежецкий изволят сломать себе на этих скалах ногу или, не дай бог, шею? Конечно, хорошо, что он трезво мыслит, но ведь он не альпинист вроде бы?
Толстяк снова обмер, он совсем не подумал о такой возможности, вернее, не подумал о том, что пленник может оказаться очень уж нужен Полковнику… О многом он не подумал, черт побери! Решив все же побарахтаться, Илья Евдокимович отважился на вопрос:
— А разве экс-ротмистр представляет из себя какую-нибудь ценность? Ведь, насколько я могу предположить по вашему присутствию здесь, объект, то есть Бежецкий-второй, уже успешно внедрен…
