Кирилл Тимченко - Без солнца
– Почти, – сказал Андрей, решив продолжить разговор, – я некоторое время жил с ними, но за своего они меня никогда не принимали.
Человека, казалось, больше поразил не ответ Андрея, а его голос.
– Русский… Братцы, это же русская речь! Если бы я мог плакать, то разревелся бы! – человек, по-родственному обнял Андрея, сдавив его стальным захватом, чего не как не ожидаешь от такой хлипкой на вид фигуры.
– А что, есть и другие? – спросил Андрей, – Не только русские здесь живут?
– Конечно… – человек о чем-то вспомнил и, обернувшись к ракообразным, проскрипел несколько слов. Те все поняли и расслабились.
– Пошли! – подхватил человек Андрея за руку и потащил к двери, – Ты сейчас тут под мою ответственность, так что будь аккуратнее. Совершенно неохота, чтобы тебя выкинули отсюда. Сколько лет родную речь не слышал!
* * *Пыль от взрыва каким-то образом даже сумела забиться под маску респиратора и теперь противно скрипела на зубах. Проведя рукой по лицу, он понял причину этого, один из осколков зацепил его, распоров всю левую сторону маски и заодно глубоко оцарапав щеку. Сорвав уже ненужный респиратор, человек быстро вдохнул воздух и прислушался к собственным ощущениям. Желудок не выворачивало и легкие не жгло, а значит, дышать здесь было вполне возможно. Хотя есть еще различные примеси без вкуса и запаха, но жизни без риска не бывает. Хорошо еще, что при падении не влетел ни в какую аномалию.
– Ну что, действительный рядовой отряда внешней разведки, – подбодрил он сам себя, – дикарей мы осилили, осилим и это.
Достав из сумки маску противогаза, он осторожно нахлобучил его на лицо. Риск риском, но ошибаться на собственном опыте, тем более летально, ему не очень хотелось, насмотрелся уже.
Включив нашлемный фонарь, он сел и огляделся. Как не странно, но ему сильно повезло. Во-первых, его не раздавило, как таракана, многотонными кусками камня. Это уже повод порадоваться. А во-вторых, что еще более важно, его не замуровало. Таким образом, он получил шанс избежать мучительной смерти от голода и жажды. Это уж совсем хорошо.
Поправив местами расползшиеся детали бронекостюма, он полез в единственную возможную сторону, по перекосившейся старой, возможно даже канализационной трубе. Жаль только остальных ребят, что вместе с ним вырваться пытались. Ничего хорошего из их затеи, как он и говорил, не получилось. Наверное, думали, что как банку консервную вскроют проход и все туда побегут. А вот вышло, что все эти многотонные развалины рухнули им на голову, даже закричать не успели, как засыпало. Ничего ребята, придется вам подождать, вы сегодня умерли, а вот его черед придет чуть позже. Свидимся, главное, терпением запаситесь.
Свет фонаря спугнул большого нелетучего таракана, сидевшего в трубе и поедавшего трупик крысы. Он остановился, выжидая, не появятся ли еще тараканы. Противники они не очень сильные, но в таком положении вряд ли можно толком от них отбиться, особенно если полезут в большом количестве и откуда-нибудь сзади или сбоку. Будь тут рядом его напарник, обязательно бы похабно пошутил, но ему не повезло. Стрела дикарей попала ему в лицо как раз в том момент, когда он откинул защитный щиток, чтобы покурить.
Вспомнив этот момент, он даже расстроился. В отряде было восемь человек, вооруженных огнестрельным оружием и превосходивших дикарей во всех отношениях. И все равно налетели на прекрасно подготовленную засаду, рассчитанную именно на них. Дикарей было так уж и много, примерно в два раза больше, чем людей в отряде, но огнестрельное оружие компенсировало это с лихвой, так что преимущество было даже на их стороне. Если бы не эффект неожиданности. Они попали в засаду в холле старого здания, находившегося чуть ниже общего уровня поверхности. Перекрытие между первым и вторым этажами рухнуло, и именно со второго этажа, как с балкона, их и перестреляли. Спустившись туда на ночлег, они попали под перекрестный огонь еще раньше, чем поняли, что случилось. Чертовски меткие лучники сразу же убили троих из солдат меткими попаданиями, еще один, связист, получил удар дротиком в рацию, у которой тут же разошлись контакты. Парень умер от удара током, парадоксально, но именно из-за своей рации и погиб. Может быть, еще бы и отбились, если бы не ловушка на выходе из комнаты. Кроша очередями все подряд, пытаясь нащупать невидимых атаковавших, остатки отряда попытались отступить, когда прямо в проем влетела здоровенная балка, утыканная шипами. Двоим солдатам кошмарным ударом пробило броню, насквозь проткнув тела длинными и острыми прутами, во все стороны торчавшими из балки, а вот его зацепило лишь краем, саданув по голове так, что сверхпрочный шлем, рассчитанный на то, что выдержит даже осколки гранаты, треснул. Череп оказался несколько крепче, но сознание он потерял, очнувшись только в плену, связанный и без оружия. Конечно, сбежать получилось чуть позже, но все же боль поражения это не облегчало.
Слив канализации вскоре его вывел к люку, проржавевшему до дырок. Металл истощился настолько, что отваливался кусками даже от ударов кулака. Отряхнувшись от ржавой пыли, он высунулся наружу. Конечно, без фонаря, но так и сам ничего не увидел. Прислушавшись, никаких сторонних звуков не обнаружил и только после этого включил свет. Наверное, это были водоочистительные сооружения или что-нибудь из технических помещений для ремонта и наблюдений над канализацией. Маленькое помещение с низким потолком, стены которого полностью скрывались за ржавыми трубами, с одной стороны обвалилось, но еще как-то держалось. Дверной проем с лестницей наверх был засыпан песком и обломками, оставив только небольшой проход под самым потолком, в который если и получится пролезть, то только ползком.
Выставив вперед пистолет, он пополз вперед, надеясь, что не упрется в завал или стенку. Весь коридор почти полностью был засыпан, только местами проход немного расширялся, где песку мешали обломки арматуры или держащих конструкций. В одном месте обосновался паук, но сбежал, получив пулю в хитиновый панцирь. Коридор кончился неожиданно, завал плавно перерос в кучу металлических и бетонных обломков, присыпанных песком. Зато здесь уже было можно разогнуться и достать со спины автомат, а то с одним пистолетом было как-то несподручно, только от мелочи отобьешься, да и то не от всякой.
Здание, в которое он выбрался, находилось ниже уровня поверхности, к тому же явно ниже уровня поверхности. Хотя потолка видно не было. Когда-то межэтажные перекрытия не выдержали и рухнули вниз, возможно, что-то сверху свалилось. Как бы там ни было, сейчас остались одни стены, выходящие прямо на поверхность. Если задрать голову вверх, то луч света так и не упирался в потолок, постепенно рассеиваясь. Только пыль кружилась маленькими белыми точками, попав на свет.
– Нет, мне определенно везет, – подумал он, глядя наверх, – всего какой-то километр и я окончательно пойму, что заблудился.
Несколько минут он бродил по развалинам, решая, куда идти дальше. Можно было пытаться найти более удобный выход, продолжив путешествие по засыпанным землей развалинам, а можно было пытаться вылезти здесь. Как это сделать, представлял слабо, пока не нашел остатки лестничных пролетов, сохранившихся между двумя параллельными стенами. Частично обрушившиеся, он все же вели наверх. Закинув автомат за спину, он полез по ним, аккуратно наступая на каждую ступень, убеждаясь, что она выдержит его вес.
По развалинам лазить не в первый раз, но каждый раз хочется, чтобы последний. Старые, покинутые здания не похожи друг на друга. Каждое из них самобытно. И чем больше времени проходит с того момента, как из него ушли те, кто его построил и обжил, тем больше оно становится индивидуальным. Даже одинаковые жилые коробки, без украшений и различий, похожие до замков на дверях, со временем обретают собственное «я», ни на что не похожее.
Со временем, если человек не боится мертвых развалин, не пугается их исследовать, то обретает странное чувство единения с тем почти потусторонним миром, которые поселяется среди осыпающих стен. Каждые его называет по-своему, но ему лично наиболее точным казалось слово, которым это чувство определяют сталкеры. Они зовут это «прозрением», редким и счастливым даром. Ведь не даром говорилось, что «дома и стены помогают», потому что аура определенная все же есть. И она может помочь человеку или направить. Иногда кажется, что чувствуешь, как здания скучают в пустоте по своим прежним хозяевам. Как беззвучно они страдают, вынужденные одиноко гнить среди таких же трупов. И когда туда случайно заходит человек, они стараются ему понравиться, помочь или успокоить. Но есть и такие, что ненавидят живых существ. Может, любят одиночество, а может, это обида за то, что их бросили. И кажется, что они недобро щурятся пустыми окнами, специально обрушают под ногами перекрытия или заваливают проход. Может, бредово звучит, но здесь странного нет. Он не удивился бы, что дома даже бегать умеют. Просто это надо почувствовать.
