Михаил Ланцов - АЛЕКСАНДР
Вторым блоком стало размещение расчетных счетов и резервных фондов различных предприятий Российской империи. Единственное условие заключалось в том, чтобы капиталы были отечественного происхождения. Весьма солидные, кстати говоря, суммы, так как очень прилично самых разных предприятий и акционерных обществ перевели свои активы в этот банк. Все-таки прямое участие цесаревича практически исключало банкротство предприятия и серьезно снижало риски.
Отличительной чертой работы банка было то, что де-факто в его работе применялись хорошо известные Александру правила так называемого 'исламского банкинга', который возник в самом конце XX века. То есть, банк не выдавал никаких кредитов вообще и не предлагал никому открывать вклады под процентную ставку. Иными словами, не брал и не давал деньги в рост, таким образом, осуществляя табу на ссудные проценты. Так же он не проводил лотерей и практически не участвовал в биржевых торгах, стараясь максимально изолироваться от спекулятивных процессов.
Его основной деятельностью как банка стало так называемое проектное финансирование, как в форме постоянно или временного долевого участия в торговом или промышленном деле. То есть, разнообразные коммандитные товарищества и венчурное инвестирование. А учитывая тот факт, что банк постоянно накачивался новыми капиталами по самым разным каналам, то никакой насущной потребности в погоне за сиюминутной прибылью у Александра Агеевича Абазы, исполнительного директора РПБ, не было. Поэтому он вел весьма спокойную и взвешенную политику целевого проектного инвестирования, ориентируясь, по распоряжению цесаревича, на различные промышленные объекты 'полезные Отечеству' и сопутствующую инфраструктуру. Так, например, за 1865-1866 года на средства банка было открыто двести семьдесят три начальные школы и сорок восемь ремесленных училищ, которые размещались в таких городах как Москва, Ярославль, Нижний Новгород, Владимир и прочих, близлежащих к древней столице местах. Само собой обучение в них было исключительно бесплатно (за счет банка), но велся строгий отбор и незамедлительный отсев в случае нежелания учиться или неспособности.
Отличительной чертой ремесленных училищ было то, что завершивший обучение должен был 'со всем радением' отработать три года на предприятии по распределению, дабы подтвердить квалификацию и закрепить аттестат о полном среднем специальном образовании. В случае если человек вел себя на производстве плохо, либо уходил сам, то аттестат признавался негодным и аннулировался, а его самого заносили в списки отчисленных. Казалось бы - не очень красивая практика, направленная на возвращение денег, потраченных на обучение человека. Но это только если не вдумываться. Дело в том, что Александр, да и не только он, были совершенно убеждены - невозможно получить нормальное образование без работы по профилю и закрепления с осмыслением полученных знаний в ходе применения их на практике. Теоретики никому никогда были не нужны, особенно в значительном количестве. Поэтому, было решено, таким образом продолжать курс средне-специального образования, которое учащийся начинал получать в училище. Само собой, при строгом отборе и отсеве, а также бесплатной системе, сопряженной с профилактикой взяток вторым отделом КГБ, квалификация и способности выпускников были очень даже на уровне. Поэтому, их с удовольствием оставляли на заводах и фабриках, ведь в Российской империи на тот момент имелся острейший дефицит квалифицированных рабочих практически всех специальностей.
С Российским промышленным банком и его исполнительным директором был связан очень любопытный эпизод в жизни цесаревича, который укрепил веру в него императора. Дело вот в чем. Оставшись в 1847 году вдовой, Великая княгиня Елена Павловна организовала в Михайловском дворце любопытный кружок, в который входила элита Российского общества того времени, причем совершенно не обязательно занимавшая те или иные посты на государственной службе или относившаяся к 'свету' в целом. Так вот, во время своего долгого пребывания летом 1864 года в Санкт-Петербурге, сопряженным с целым рядом мероприятий, таких как свадьба, 'работа' цесаревичем, которого представляли послам и прочее, Александр был неоднократно приглашен в этот элитный кружок. Конечно, в высшем свете императорского окружения молодого цесаревича презирали за излишнюю проходимость, которую он явил миру в Американской кампании, умудрившись не только провести ее с изрядной хитростью, но и заработать с этого дела огромное состояние. Однако именно эта особенность цесаревича Елену Павловну и привлекала, ей нравился Саша за то, что он напоминал древнего викинга - сильного, решительного, умного и находчивого. В нем не было ни капли цивилизации, как бы он не старался ее продемонстрировать, и это завораживало.
Именно там и тогда Александру получилось познакомиться со значительным количеством разнообразных и очень интересных людей. В том числе и с Николаем Алексеевичем Милютиным - близким другом Елены Павловны и императора Александра II. Поначалу отношения у цесаревича и этого государственного деятеля не сложились. Николай Алексеевич приходил в исступление от Александра, впрочем, взаимно. Их перепалки о финансовых делах стали 'притчей во языцех', да и вообще - очень популярной темой для обсуждения в Санкт-Петербурге. Взрывной, подвижный и вечно мельтешащий Милютин, несущий скороговоркой свои реплики и спокойный, уверенный в себе цесаревич с очень экономными, плавными движениями, короткими, взвешенными фразами задающий министру вопросы, на которые тот не мог ответить. Каждая их встреча превращалась в главное развлечение салона, который увлеченно следил за их 'беседой', зачастую совершенно побросав иные дела. На ряде этих встреч присутствовал и император, так же с интересом наблюдавший дискуссии. Особая острота заключалась в том, что все присутствующие уже знали Александра как одного из самых успешных предпринимателей современности, капиталы которого плодились как мартовские кролики.
Потихоньку первоначальный накал дискуссий стал снижаться, ибо Николай Алексеевич с каждым таким разговором все более начинал уважать Сашу, переставая воспринимать цесаревича так, будто тот вздорный мальчишка. Поэтому разговоры пошли уже существенно интересней. Само собой, для узкого круга людей, так как места для феерий больше не оставалось. То есть, былые толпы они уже не собирали. В конце 1864 года цесаревич уехал в Москву, но на этом Елена Павловна не остановилась, продолжая вытаскивать его хотя бы раз в две-три недели, на собрание своего кружка. Подобное обстоятельство привело к тому, что уже в марте 1865 года на должность исполнительного директора Российского промышленного банка был назначен один из завсегдатаев этого кружка - Александр Агеевич Абаза. Да и с Николаем Алексеевичем отношения стали налаживаться. И вот эта деталь очень сильно помогла Саше в ряде вопросов. Ключом к выправлению отношений с Милютиным стал разговор цесаревича с его дядей и покровителем - графом Павлом Дмитриевичем Киселевым.
Ради этой встречи Павел Дмитриевич даже приехал из Европы, где проживал, уволившись с государственной службы из-за обиды на императора. Дело в том, что Великая княгиня Елена Павловна имела с Киселевым очень теплые дружеские отношения и фактически находилась под его влиянием, отлично представляя все чаяния старого графа. Поэтому, внимательно наблюдая за дискуссиями цесаревича с Милютиным, она пришла к закономерному выводу о том, что Александр имеет мысли о крепостном праве и его отмене, очень близкие к тем, что излагал Павел Дмитриевич еще в годы своей молодости и которым верен до сих пор. Описав свои наблюдения в письме, Елена Павловна буквально пробудила Киселева от ворчливой спячки - он примчался в Санкт-Петербург как мальчишка к возлюбленной. А дальше было дело техники. Долгая беседа цесаревича с престарелым графом осталась за кадром светской жизни, так как происходила анонимно, но они разошлись они очень довольным. После чего, Павел Дмитриевич заехал в дом к Милютину и имел с ним обстоятельную беседу, также без свидетелей. И уже на следующем собрании кружка Елены Павловны, отношения Николая Алексеевича и Александра Александровича сильно смягчились, перейдя в конструктивное русло. И совершенно стали приятельскими осенью 1865 года, когда Киселев переехал в Москву и стал помогать цесаревичу в его делах.
Такой маневр привел к тому, что укрепляемая методичными усилиями англичан и французов оппозиция понесла определенные потери. Александр открыто заявлял свои симпатии славянофилам, из-за чего многие интеллектуалы и технические специалисты империи, имеющие либеральные воззрения самых разных толков, потихоньку прибивались к партии Константина Николаевича. Однако переход в стан союзников цесаревича Милютина и особенно Киселева привел к тому, что значительное количество либерально настроенных представителей политической, научной, технической и экономической элиты Российской империи стали отходить от оппозиционных дел, переходя в лагерь сторонников Александра. То есть, партия Константина Николаевича из умеренно либеральной становилась с каждым днем все более очевидной формой консервативной реакции, теряющей одобрение общества. А это играло против оппозиции, собиравшей под свои знамена все больше ультраконсерваторов и разнообразных реакционеров, в том числе и религиозных. Само собой, желающих идти до конца, дабы 'возродить былое величие Российской империи'. В 'былом величии' они, конечно, ориентировались на эпоху Екатерины II Великой, когда дворяне получили фундаментальные на их взгляд права, без которых 'Россия бы не устояла'. Проводя аналогии, можно сказать, что оппозиционная группа стремилась к расширению дворянских прав в духе польских шляхтичей, времен расцвета Речи Посполитой. Туда же прибивались различные деятели и по религиозным убеждениям, не оценившие заигрывания цесаревича со старообрядцами и мусульманами. Особенно после речи, которую он произнес на Кавказе. Так что, оппозиционеров хватало, но их популярность в широких кругах падала, как и число наиболее прогрессивных и образованных сторонников, способных оказать серьезное сопротивление усиливающемуся Александру.
